Лорен Маккроссан - Ангел в эфире

• Название: Ангел в эфире
• Автор: Лорен Маккроссан
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-038311-8, 5-9713-3808-0, 5-9762-0482-1, 978-985-13-9493-3

Вы – ведущая радиошоу? Это хорошо.

Ваши постоянные слушатели – сплошь психи, алкоголики и невротики? Это плохо.

Ваш верный бойфренд наконец-то сделал вам предложение? Замечательно!

Он тут же уехал в Америку – снимать реалити-шоу о супермоделях? Ужасно!

Вы получили возможность сделать интервью с французским поп-кумиром? Блеск!

Кумир в вас влюбился – и к тому же в силу небольшого недоразумения считает вас скромной медсестрой? Вот так прикол!

То ли еще будет!..

---

Ну все, пошло-поехало. Ей каждый раз непременно нужно читать нотации. Матери только дай повод – вскочит на трибуну и примется размахивать гордым стягом Франции, пропагандируя политическое и культурное превосходство своей нации. Я предпочитаю в таких случаях не вмешиваться и не спорить – только хмыкаю, всячески выражая одобрение, да, превозмогая бешенство, выслушиваю упреки в адрес «моего» фунта и «моего» правительства, словно королевский монетный двор и парламент Шотландии находятся под моим непосредственным контролем. Ничего тут не попишешь: во мне течет и французская кровь, хотя я предпочитаю вспоминать об этом, когда Франция выигрывает чемпионат мира по футболу или в случае какой-нибудь другой победы; имею на это право, согласитесь.

– А твой Коннор – что он там делает, в Америке?

– Снимает фильм. Не забыла еще – он кинооператор.

– Ах да, кинооператор…

Дельфине каким-то образом удается произнести это слово с той же интонацией, с которой кто-нибудь иной сказал бы «проститутка» или «вонючий бродяга». Она с самого начала не одобряла работу Коннора, несмотря на пылкую страсть, которую мать питает к кинематографу. А он, согласитесь (я часто пытаюсь ей это доказать, хотя пока – тщетно), был бы не столь занятным времяпрепровождением без мастерства операторов. В отличие от неприязни матери к моей работе неприятие профессии Коннора вытекает из того простого факта, что она на дух не переносит моего парня. Уверена, даже стань он премьер-министром Франции, мать все равно считала бы его шотландским пустомелей.

Ничего не попишешь: Коннор повинен в том, что он не француз, не богат и не Дэвид Джинола. Я пыталась подчеркнуть его сходство с Гэри Линекером, и все равно наш неискушенный здоровяк и всеобщий любимец Дельфину не впечатляет. У мамули уже развилась фобия в отношении англичан – вполне объяснимая, учитывая, сколько лет потрачено впустую, в бездарном браке с моим отцом. Только вот одного мамочка, похоже, не понимает: мои взгляды на жизнь являются чисто английскими, и в милую кокетку из Бордо меня уже не перекроишь. Я не курю и уж тем более не обладаю чувством собственного достоинства французов, чтобы смело и без стеснения держаться в их обществе. Мне нравится шептать на ушко возлюбленному милую бессмыслицу, не опасаясь совершить грамматическую ошибку или произвести недолжное впечатление. Коннор приложил немало усилий, пытаясь наладить отношения с Дельфиной за те одиннадцать лет, что мама жила в Шотландии. В конечном счете, убедившись, что их взаимная неприязнь неискоренима, они поняли, что им остается лишь холодно терпеть друг друга. Коннору эта ситуация претит, меня неизменно приводит в бешенство, но, как говорится, c'est la vie,[29] и ничего тут не попишешь.

– И как же долго, позволь поинтересоваться, он намерен пребывать в Америке? – спрашивает матушка с наигранным интересом – право же, не стоило стараться.

– Полгода, – Я тихо откашливаюсь.

– Six mois![30] Он тебя покинул?

В ее возгласе безошибочно угадывается ликование. Подбираю губы в сухой улыбке, на грани терпения втягивая носом воздух.

– Нет, он меня не покинул, – еле сдерживая негодование, цежу я. – Даже напротив, мамочка. Коннор сделал мне предложение. И я, – продолжаю, дрожа от злобы, – между прочим, согласилась. Вот так-то.

На редкость взрослая концовка.

К своему третьему десятку я успела узнать довольно много французских ругательств, однако, как выяснилось, далеко не все. Из последовавшей далее тирады мне удалось распознать французские эквиваленты следующих непристойных восклицаний: «сволочь», «дармоед хренов», «только не на моем гребаном веку». Затем, громко брякнув трубкой, мать дала отбой.

– Какая жалость, мы лишились поддержки французского жюри, – строю насмешливую мину, осмотрительно положив трубку.

Как в полусне смотрю на телефон и, прикусив язычок, барабаню пальцами по коленке. Ну и ну, дела-а, аж в животе бурлит: только что я вслух призналась, что выхожу замуж. Нет, подруги – дело другое: они сами пришли к подобному выводу, мне не пришлось ничего говорить. Бог ты мой, какие зловещие симптомы: приливы, дрожь в конечностях, желудочные колики – я, кажется, за этот несчастный день успела войти в пору менопаузы. К счастью, паранойя на тему возраста зачахла на корню, поскольку снова раздался телефонный звонок.

– Н-да? – тяжело вздохнув, отвечаю я, зная заранее, чей голос мне предстоит услышать.

Каждую речь мамуля предваряет молчанием и щелчком какого-то странного происхождения. Одному Богу известно, каково происхождение этого загадочного звука, но вот паузу она выдерживает явно для того, чтобы придать своему приветствию больший вес, – меня эта ее привычка крайне раздражает.

– По этикету не полагается приветствовать собеседника такими словами.

– Это лишь одно слово, мамочка, и здесь такое обращение считается вполне приемлемым.

Я поражаюсь: как легко быть вежливой и сохранять дистанцию с посторонними людьми, особенно когда того требует ситуация. А вот с родителями – совсем другое дело. Благо папочка по большей части почти всегда слишком пьян, чтобы юлить и лукавить. Зато мамуля – настоящая французская лисичка: она отлично знает мои слабые стороны и способна извлечь из разговора практически что угодно. Одним словом, мастерица манипулировать людьми.

– Анжелика, – продолжает она елейным голоском, – я тебя очень прошу, светик, подумай сто раз, прежде чем связывать себя с этим человеком узами брака.

– Его зовут Коннор, мамочка. Вы давно знакомы – могли бы уже обращаться друг к другу по имени.

– D'accord, d'accord, Connor.[31]

Дельфина обижена и насупилась.

– Я только советую тебе поразмыслить, совершая такой серьезный шаг вместе с этим Коннором. Брак – серьезная вещь, petite,[32] с подобными вещами не шутят.

– Мне уже двадцать девять, мама; с «этим человеком» мы вместе уже тринадцать лет. Я бы не назвала свое решение импульсивным или необдуманным.

– Все это очень хорошо, но, Анжелика, ты могла бы…

– Не начинай опять. Кровь закипает в жилах.

– Ты могла бы найти кого-нибудь более достойного, чем он. Милого французского мальчика…

– Ушам своим не верю! – Я готова взорваться от злости.

Даже трубка раскалилась от моего горячего дыхания – чуть пальцы не прикипели.

– Когда ты, наконец, дашь мне поступать по своему усмотрению? Коннор – прекрасный человек, добрый, отзывчивый и трудолюбивый.

– Фи, только не говори, что быть… как это – оператором – большой труд. Навел, нажал кнопочку – ничего, не надорвешься.

– Он много работает, – продолжаю я. – И главное, любит меня.

– Англичане не ведают любви, Анжелика.

– Он шотландец, – раздраженно парирую я. – И не стриги всех англичан под одну гребенку только потому, что папа не оправдал твоих надежд.

– Разговор о твоем отце давно исчерпан. Единственный ценный совет, который ты от меня получишь: попробуй француза. У одной моей подруги есть сын…

– Мам, давай оставим эту тему?

– Певец. Он знаменит и скоро приезжает в Шотландию. И он так похож на очаровательного монсеньора Дэвида Джинолу.

– Мне эта тема неприятна, мама, – решительно пресекаю подобные разговоры. – У меня с Коннором все серьезно, и тебе придется с этим как-нибудь свыкнуться!

Ну и дела! Я бросила трубку. Никогда в жизни не швыряла трубку, разговаривая с матерью. Дожили.

И тут же в голове пронеслась ужасающая мысль: влипла! Погодите, как так – влипла? Мне двадцать девять, я почти замужняя женщина, а все боюсь, что мама рассердится? Чепуха, любой вам скажет. Только уговаривай себя не уговаривай, но в отношениях с родителями, как это ни прискорбно, мы всегда остаемся детьми. Что ж, надо что-нибудь предпринять для поднятия боевого духа.

После разговора с матерью на душе кошки скребут. Во-первых, неприятно, что поддалась на провокацию и повела себя по-хамски, – ведь мне уже двадцать девять, не пристало взрослой женщине вести себя подобно испорченной девчонке, и то, что матушка здорово умеет погладить против шерстки, не оправдание. А еще я расстроена потому, что Дельфина по-своему, по-матерински, может оказаться очень даже права, и стоит серьезно подумать насчет замужества. Ведь ей в этой области опыта не занимать – и главным образом ее «опыт» меня и пугает.

В мыслях бардак, сама на взводе, плетусь на кухню, по обыкновению, чайком погреться – сильно выручает в минуту эмоционального кризиса. Как назло все чашки свалены в раковину и ожидают прибытия Посудной Феи, которая почему-то стала здесь редким гостем с тех пор, как уехал Коннор. Можно сказать, теперь его отсутствие заметно невооруженным глазом. Что делать – достаю из холодильника баночку кока-колы (сахар и кофеин – лучшие друзья, когда находишься на грани срыва) и начинаю мерить шагами комнату, то и дело поглядывая на безмолвствующий телефон. Пороюсь в дисках, подберу что-нибудь. Вот, отлично: Ричард Эшкрофт; тихая, убаюкивающая музыка. Включаю стереопроигрыватель, предварительно исключив «Песнь любящих сердец» – в таком состоянии не лучший выбор. Снимаю со стены в гостиной небольшое зеркало, шлепаюсь на диван и устраиваюсь так, чтобы видеть свое отражение.