Карен Рэнни - Обещание любви

• Название: Обещание любви
• Автор: Карен Рэнни
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-003029-0

Молоденькая вдова-англичанка Джудит Куртбертсон ненавидела «разбойников-кельтов» всей душой – пока нищета не привела ее на брачное ложе к незнакомцу. К «дикарю». К шотландскому лэрду Алисдеру Маклеоду. К мужчине, поклявшемуся хранить верность покойной жене – пусть и не телом, но сердцем. Однако сердце отважного горца внезапно захлестывает страсть к английской красавице. Так начинается история великой любви – любви, которая ввергает влюбленных в пучину смертельной опасности, но и дарит им немыслимое счастье…

---

Хайрам Мэтью, у которого она служила после смерти второго мужа, отличался чрезмерной любвеобильностью и старался выказать ей внимание при каждом удобном случае, даже когда она выводила его детей на утреннюю прогулку. Однажды он изъявил желание, чтобы она сопровождала его в длительной поездке, которая, однако, закончилась в первой же придорожной гостинице. Хозяин Джудит, похоже, был уверен, что в ее обязанности входит не только нянчиться с его детьми, быть компаньонкой его жены, но и разделять с ним постель всякий раз, когда представится возможность.

Маделин Кутбертсон понимала: дочь многое не договаривает. Она отлично знала, что если Джудит не захочет сама рассказать все, то выпытывать у нее что-либо бесполезно. Остальные девочки делились с ней тем, что было у них на уме, тогда как старшая всегда держалась несколько настороженно, стараясь не столько привлечь к себе внимание, сколько наблюдать жизнь вокруг. Став взрослой, Джудит по-прежнему оставалась такой же неприступной, как в детстве, держась особняком. Маделин подозревала, что молчание дочери скрывает куда больше, чем простое нежелание говорить о себе. В прошлом бывали моменты, когда Маделин могла бы разрушить стену, окружающую старшую дочь, но она этого не сделала. А потом стало поздно, время было упущено, она так и не решилась наладить отношения.

Элизабет тихо сидела рядом и развязывала узел на бечевке, перетягивающей шкатулку сестры.

– По-моему, тебе лучше уйти в монахини, Джудит, – сказала Салли с нескрываемым раздражением. – Тогда не придется больше ни с очередным мужем мучиться, ни искать места.

– А я не виню Джудит в том, что случилось. Сначала Питер, потом Энтони. – Доротея поежилась, невольно радуясь, что ее собственный жених красив и полон здоровья.

– Питер Уиллоуби был просто Питером Уиллоуби, пока Джудит не вышла за него замуж, – язвительно заметила Салли. – А теперь все называют его не иначе как бедняга Питер.

– Ты считаешь, что в его смерти виновата Джудит? – спокойно спросила Доротея, так, словно старшая сестра не сидела в пяти футах от нее.

– Нет, полагаю, она не виновата, – с явной неохотой проговорила Салли, – но все утверждают, что женитьба ускорила его кончину.

– Будем справедливы, эти слухи распространяет его мать. – Неожиданная поддержка пришла со стороны Джейн. Он подняла взгляд от клубка, в который сматывала шерсть. – Она до сих пор обвиняет Джудит в том, что Питер подхватил воспаление легких.

– Да и мать Энтони ничем не лучше, но она по крайней мере не носится по округе, утирая слезы куском сыновьего одеяла, как миссис Уиллоуби, – пояснила Джейн и прищурилась, вспомнив собственную свекровь. – Никто не спрашивает миссис Уиллоуби о самочувствии, зная заранее, что она заявит, что «жизнь потеряла для нее всякий смысл после смерти бедного Питера».

– Он всегда был слабого здоровья, – поддержала разговор Маделин. – Да к тому же единственный сын. Неудивительно, что она так убивается.

– Да, но Энтони отличался отменным здоровьем, мама. Он был военным.

– Он подавился куриной косточкой, Салли. С таким же успехом Энтони мог погибнуть и за короля Георга.

– И все же, кажется, что Джудит приносит несчастье. Скажи, сестра, ты и нам принесла невезение или опять ищешь мужа? – усмехнулась Салли. – Надеюсь, ты не думаешь, что в Англии найдется человек, который захочет взять тебя в жены? Правильно, Джудит, что ты стала заботиться о чужих детях. Я бы, пожалуй, и сама тебя наняла. Я опять в положении, – объявила Салли, расплываясь в улыбке. В следующий миг она уже принимала поздравления от бросившихся к ней с объятиями матери, Доротеи и Джейн.

«Хорошо, что у меня не осталось ребенка ни от Питера, который каждый раз краснел и извинялся в постели, ни от Энтони с его жестокостью», – подумала Джудит. Ребенок навсегда привязал бы ее к семье одного или другого покойного мужа. А так нет нужды заговаривать с матерью Питера, которая над гробом сына бросила ей в лицо обвинение; не надо смотреть в суровое лицо брата Энтони. Джудит благодарна судьбе за это.

Она перевела взгляд на весело пляшущие языки пламени в камине и пожалела, что дом, в который она вернулась, не на небесах. Она всегда чувствовала себя здесь чужой и одинокой. Казалось бы, сестры ей самые близкие люди, а в действительности у них с ней очень мало общего, словно они едва знакомы. Нет, даже малознакомые люди более вежливы и тактичны друг с другом. А родственники умудряются вцепиться в кровоточащие раны близких с остервенением и сладострастием. Несмотря на кровные узы, Джудит не походила на сестер ни характером, ни привычками. Подобно узникам, живущим в общей камере, они вместе существовали под одной крышей, и это было единственное, что их объединяло. Впрочем, у Джудит возникло ощущение, что отец не позволит ей надолго остаться в этой далеко не самой худшей тюрьме.

Джудит на мгновение задержалась перед дверью в кабинет отца, судорожно отерла о юбку внезапно вспотевшие ладони и открыла дверь. Вся комната была завалена бухгалтерскими книгами, пожелтевшими счетами, письмами из разных уголков Англии. Даже в солнечное утро комната имела безнадежно унылый вид.

Дождь, который ознаменовал ее возвращение под родимый кров, наконец прекратился. Яркое весеннее утро дышало надеждой и радостью. Однако, когда Джудит узнала, что отец хочет ее видеть у себя в кабинете, она упала духом и уже не замечала прекрасной погоды.

Сквайр Кутбертсон кивнул дочери, окинул ее быстрым взглядом, не скрывая презрения к убогому платью, затем опять повернулся к мужчине, стоявшему у окна.

Джудит с тревогой посмотрела на незнакомца, не понимая, зачем отец хочет видеть ее в присутствии этого человека.

Лицо мужчины было мрачно и изрезано шрамами. Нос с небольшой горбинкой, волосы – каштановые с проседью. Он был широкоплеч и крепок, на тонких коротких ногах, странно не сочетающихся с верхней частью, словно туловище и ноги были от разных людей. Скорее всего он чувствовал себя увереннее в седле либо на палубе качающегося на волнах судна, чем в этой комнате.

Малкольм Маклеод наблюдал за отцом Джудит с плохо скрываемым нетерпением. Он вызывал у него недоверие: сладкоречивый англичанин, с которого нельзя спускать глаз, иначе надует при первой же возможности. Малкольм вообще не любил Англию. Последний раз он был далеко на юге в рядах войска Прекрасного Принца[1] во время набега на Карлайл, когда шотландцы занимались делами, весьма далекими от закупки овец.

Однако на первом месте у Малкольма были не собственные пристрастия, а клан Маклеодов с его предводителем. И долг Малкольма заключался в том, чтобы по возможности доставить домой овец. Он не беспокоился из-за того, что сквайр отказался обсудить детали сделки, хотя и злился: у него было ощущение, будто его водят за нос, как лосося, попавшего на крючок. Сквайр Кутбертсон откинулся на спинку стула, не в состоянии далее скрывать своей радости. Наконец-то он избавится от неприятностей. Обойдется это недешево, разумеется, зато Джудит раз и навсегда покинет его дом.

– Малкольм, друг мой, – начал он приветливо, не замечая, как напрягся человек у окна. – У меня к вам деловое предложение.

Прищурившись, Малкольм Маклеод наблюдал за хозяином кабинета. Ни один англичанин еще не называл его своим другом. Он не сомневался, что предложение, которое ему предстояло услышать, таит угрозу: не встречалось еще англичанина, который поступил бы с шотландцем по справедливости. Разве тысячелетняя история не доказывает этого?

– Обойдемся без кредита. Я никогда не торговал в кредит и сейчас не буду. Постойте! – проговорил сквайр, приподнимаясь в кресле, когда Малкольм направился к двери.

– Сразу бы так и сказали. Или вы думаете, что у Маклеодов бочки набиты золотом, чтобы расплачиваться за ваших овец?

– Вы получите сотню прекрасных овец, не торопитесь, – продолжил Уильям Кутбертсон, против воли глядя в лицо разозлившегося шотландца, – но в обмен…

– Чего вы хотите в обмен? Говорите, – резко отозвался Малкольм. Ладно, он доиграет в эту нелепую игру, но если англичанин собирается надуть его, Малкольм не задумываясь вспорет ему кишки спрятанным в сапог ножом.

Уильям повернулся к дочери, неподвижно стоявшей у двери, и равнодушно заметил, как внезапная бледность разлилась по ее лицу.

– Забирайте овец с моей дочерью в придачу, – проговорил сквайр Кутбертсон, переводя взгляд с Джудит на шотландца и довольно улыбаясь.

Малкольм взглянул на молодую женщину, на чье появление он не обратил особого внимания: высокая, худая, с отливающими медью волосами. Он видел семью сквайра, и эта девушка так же мало походила на своих родных, как горный шотландский олень на овцу. Она не была малышкой с полными округлыми формами, как ее сестры. Напротив, тонка и гибка, как молодое деревце. Не видно, чтобы она трепетала от страха. Нет, просто стоит и ждет в молчании.