Модест Колеров - День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии

• Название: День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии
• Автор: Модест Колеров
• Жанр: Прочая документальная литература

Перед нами «белая книга» этнических чисток в отношении осетин. Факты, свидетельства. Конфликт тлел давно. В 1830 году российское правительство дало однозначный вердикт: грузины не обладают никакими правами на Южную Осетию. Сталин в излюбленной своей манере закладывать мины замедленного действия на всех границах между соседними народами пожертвовал осетинами в пользу Грузинской ССР. В 1991 году события на юге оказались в тени – Москва была занята схваткой между Горбачевым и Ельциным. Звиаду Гамсахурдиа никто не мешал. По данным переписи населения СССР 1989 года, в Грузии проживало 164 тысячи осетин. К 2002-му осетин в Грузии осталось 38 тысяч. В 2008 году осетинам пришлось бежать уже из самой Южной Осетии. 13 лет попыток прийти к миру в регионе с помощью миротворцев показались Михаилу Саакашвили более чем достаточными. Грузия объявила Южной Осетии войну.

---

В общем, все мы собрались в нашем подвале и под грохот танковых выстрелов ждали уже только чуда Божьего, потому что было ясно – пока появятся русские танки, грузины «поработают» в городе на совесть. Прибежал соседский мальчик, сказал, что потерял своих родителей в момент, когда они бежали к миротворцам. И тут начался настоящий град, не знаю, как еще его можно назвать, над нашими головами стоял такой постоянный гром, вой снарядов, свист пуль. В общем, конец света. Соседские дома начали гореть. Я чувствовала, что нас заносит волной от всего этого – там, где падали снаряды от «Града», все вокруг начинало полыхать.

Вдруг вернулись наши соседи, которые убежали к миротворцам. Они рассказали, что это было что-то страшное: грузины подошли уже почти к воинской части, где миротворцы базировались, сами миротворцы стояли как обреченные и приготовились к смерти. В бункере не было места, туда набилось около 80 человек, хотя он был рассчитан на 20 человек, не более. В какой-то момент туда забежали наши ребята и сказали: «Если нас сейчас найдут, нас расстреляют». И женщины стали прятать солдат за собой. Они были в ступоре, да и что можно было предпринять?

Потом ребятам как-то удалось вырваться, и через Военный тупик они добежали к себе домой, а оттуда к нам в подвал. В итоге у нас в подвале было 12 человек. Есть никто не мог, только пили воду. Самое смешное, если можно было смеяться в такой ситуации, там были такие соседи, которые не разговаривали друг с другом в течение десяти лет, и вот в эти два дня они моментально помирились и так заботились друг о друге, что я думала о том, как интересно жизнь устроена, никогда не знаешь, как она повернется.

Нам еще повезло по сравнению с другими. Мама моя была научена горьким опытом первой войны, и у нее в подвале всегда были и вода, и керосинка, и постель. Папа всегда ворчал на ее предосторожности, но мама отказывалась убирать свой «бункер».

Обстрел был страшный, все знали, что больница обстреливается, раненых некуда везти, все кругом побито осколками. Наверное, целились в воинскую часть по миротворцам, а мы же рядом живем – вот и нам попало.

Выехали мы, когда уже, собственно, все успокоилось. Надо было сменить обстановку срочно, спасти психику. Дети были во Владикавказе, они все время звонили, а мы боялись, что после звонков обстрел начинался мощнее. Все заметили такую закономерность. Потом к нам забежали ребята и сказали, чтобы, если мы включаем сотовый, то включать только один. И зарядка села, но перед этим пришла последняя смс от моей маленькой племянницы: «Вы еще живы»?

В какой-то момент было затишье, и я высунулась на разведку. Смотрю, бежит собака с дикой скоростью, завернула в наш переулок, нырнула во двор к нам, прыгнула в подвал – и прямо под кровать. И больше она оттуда не вылезала, пока все не стихло, а это был уже пятый день обстрелов. Вылезла и стала жадно пить воду из миски».

Многое пришлось пережить и жителям окрестных сел. 70-летняя Ольга Туаева ежится и прячет руки в карманы. «Все мои соседи убежали, – говорит она. – Они меня искали, но уже начали стрелять, и я в огороде пряталась. Они меня не нашли и сказали: „Оля умерла“. Я одна осталась.

По селу ездили пять танков и стреляли по домам. Я слышала, кто-то громко говорил по-грузински. Я лежала прямо в земле, как в могиле.

Подвала у меня нет, а в доме я боялась – если дом упадет, то меня никто не вытащит».

 Дети плачут, женщины плачут – такие новости у нас. Марина Николаевна Бестаева, 66-летняя жительница села Тбет (Цхинвальский район Южной Осетии): «Мы поначалу не поверили, когда нам стали говорить, что некоторые села уже заняты. Мы вышли на улицу и вдруг увидели грузинских военных, почему-то поющих песни. Вместе с 73-летним мужем, маленькими внуками и невесткой мы спрятались в подвал двухэтажного корпуса, где помимо нас тоже прятались люди. Военные, заметив передвижения, тоже побежали к этому корпусу, окружили его и начали стрелять… Дети плачут, мы, женщины, плачем. В подвале стоит рев. Тогда я подумала: все, это конец… В общей сложности мы сидели в подвале три дня. Мы, взрослые, в том числе 80-летние старики, сидели на полу, дети от страха залезли в ящики. Думаю, ящики их и спасли. Одна женщина была тяжело ранена в ногу, истекала кровью, все время плакала от боли и просила нас: „Помогите“. Но я ничем не могла помочь.

Потом пустили по дому «Град». Стекла бьются, потолок подвала дрожит… Потом вроде поутихло. Когда вышли из подвала, в селе уже практически никого не было, все сгорело. Уже потом, когда мы приехали к родственникам во Владикавказ, я позвонила соседям, которые остались сидеть в подвалах. Они рассказали, что вслед за нашей машиной выехала еще одна с жителями. Но их всех расстреляли… А один молодой парень, лет 27, решил выйти из подвала, его расстреляли сразу. Он так и лежит сейчас возле дома… Вот такие новости у нас» («Новая газета», 11 августа 2008 г.).

На следующий день штурм города и танковая атака повторились. Грузинские солдаты забрасывали гранатами подвалы жилых домов, зная, что там могут прятаться люди. Пожилой мужчина говорит в интервью по Первому каналу: «Чтобы такая армада обрушилась на Цхинвал, я не знаю, в какие времена это было. Я пережил Вторую мировую войну, фронт, был в оккупации. Но здесь новейшее оружие применяли против маленького города, в мирных людей стреляли. Это просто нашествие варваров какое-то». У осетинского телевидения таких историй больше. Марина Козаева заведовала отделом Полиграфического объединения РЮО: «Два моих сына вместе с другими мужчинами воюют, они в отряде ополчения, сейчас тоже там. А мы с соседями почти все время сидели в подвале нашего корпуса. Он находится на самой окраине города, дальше за ним – уже Грузия. Всего в подвале нас было десять человек.

Всю первую ночь бомбежек мы провели в подвале, выйти было нельзя, так сильно стреляли. Утром прошли слухи, что грузины контролируют Знаурский район и что села, расположенные близко к городу, они тоже взяли. Мы не верили. Потом вдруг в город с юга вошли танки и поехали по нашей улице. Мы им очень обрадовались, думали, что наконец-то подошли русские… Мы даже выбежали им навстречу. От колонны отошли два танка и направились прямо к нашему корпусу, и мы вдруг увидели на них грузинские надписи. Мы сразу развернулись и побежали обратно в подвал, а танки обошли вокруг нашего корпуса, остановились и начали по нему стрелять. Потом они поехали по нашей улице к постам. Один из этих двух танков наши ребята подбили, а второй упал в оросительный канал. Этим ребятам, которые подбили танк, было где-то от 18 до 24 лет, и из оружия у них были только автоматы, один пулемет и один АГС».

Юрий Бетеев, журналист из Южной Осетии, живущий в Цхинвале, рассказывает: «У грузин была электроника, которая засекала работу сотовых телефонов. Как только они засекали скопление двух или трех мобильных в одном месте, они выпускали туда мины. Очень многие погибли именно так». Александр Коц, специальный корреспондент «Комсомольской правды», раненный во время командировки в Южную Осетию, рассказывает, что грузинские военнослужащие добивали раненых российских миротворцев.

Колонну, с которой ехал журналист, атаковали грузинские военные. «Я лично был свидетелем того, как добили двух раненых военнослужащих, – сказал Коц. – Ранивший меня грузинский военнослужащий собирался добить, но спас майор Российской армии. Я, к сожалению, фамилии его не знаю». Впоследствии журналист разузнал фамилию своего спасителя: майор Денис Ветчинов был смертельно ранен в том же бою, посмертно ему было присвоено звание Героя России.

 И тут танк выстрелил в нас«На второй день обстрела мы услышали гул моторов, высыпали все на улицу, думали – российские танки идут нас выручать, – рассказывает Альбина, жительница Цхинвала. – Бабушки плачут от радости, дети ликуют. И вдруг в нашу сторону разворачивается башня танка, и грузины дают залп… Несколько человек остались лежать на земле, остальные кинулись в подвалы. Последний день я не поднималась с колен, держала в руке крест и молилась.

Нас с сестрой спасла подруга, что жила на окраине города. На третий день бомбежек она позвонила и сказала, что на наш район идет колонна бронетехники с многочисленной грузинской пехотой. Мы успели только натянуть джинсы и помчались в сторону селения Куфети, где была роща. С нами рядом бежали миротворцы. У них не осталось патронов, но оружие они не бросили.

От военных мы узнали, что грузины, кося под местных ополченцев, натягивают на рукава белые повязки. А когда их принимают по опознавательному знаку в темноте за своих – открывают огонь на поражение. Их нельзя назвать мужчинами, им не знаком кодекс чести горца» («Московский комсомолец», 13 августа 2008 г.).

10–12.08.08 На то, что справиться удастся своими силами, в Цхинвале не надеялся никто. Ждали помощи от России, и не напрасно. Слова Президента России Дмитрия Медведева о том, что Россия не допустит безнаказанной гибели соотечественников, нашли в российском обществе самый живой отклик. В районах Южной Осетии Российская армия наводила порядок, освобождала стратегические высоты, выдворяла грузинских агрессоров. Первая помощь Цхинвалу пришла в виде добровольцев. В ряды защитников юго-осетинской столицы в первые же дни влились добровольцы.