Хорхе Борхес - Книга сновидений (антология)

• Название: Книга сновидений (антология)
• Автор: Хорхе Борхес
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-727-1

«…Сны представляют собой наиболее древний и отнюдь не наименее сложный из литературных жанров. Эта занятная идея, которую нам нетрудно доказать для вящей убедительности данного предисловия и для пробуждения интереса к тексту книги, могла бы оправдать создание всеобщей истории снов и их влияния на литературу. Наш пестрый сборник, цель которого развлечь любознательного читателя, мог бы тут предоставить кое-какие материалы. В этой книге снов, которые опять будут грезиться читателям, собраны сны ночные — например, те, где стоит моя подпись, — сны дневные как сознательное упражнение нашего ума и прочие, истоки коих утеряны…»

---

Хорхе Луис Борхес

Джозеф Аддисон О сновидениях

…покуда на ложе

Члены объемлет покой и ум без помехи резвится.

Петроний, «Сатирикон», С/VI

Многие писали о сновидениях, обычно рассматривая их как откровение о том, что уже произошло в отдаленных частях света, или как предвестие того, что должно случиться в будущем.

Я же рассмотрю эту тему в ином свете, ибо сновидения дают нам некоторое представление о величайших возможностях человеческой души и указывают на независимость ее от происходящего.

В первую очередь, наши сновидения суть величайшие примеры деятельности, присущей человеческой душе, которую сон не в силах ни уничтожить, ни ослабить. Когда человек устает, утомленный дневными трудами, некая часть его натуры остается деятельной и неутомимой. Когда органы чувств хотят полагающегося им отдыха и восполнения сил, и тело не способно более поспевать за той духовной субстанцией, с которой слито, душа осуществляет себя присущими ей способами и пребывает в таковой деятельности, пока партнер ее вновь не окажется в силах выдерживать ее общество. И пока душа не обременена каждодневной рутиной, спортом и отдыхом, когда во сне она слагает с себя все заботы, сновидения становятся развлечениями и забавами души.

Во-вторых, сновидения суть пример той живости и совершенства, которые присущи способностям разума, освобожденного от тела. Душа скована и медлительна, когда действует сообща со столь тяжелым и неуклюжим компаньоном. Но удивительно, с какой живостью и рвением она проявляет себя в сновидениях. Несовершенство речи создает непреднамеренное многословие или впечатление разговора на едва знакомом языке. Шутки оказываются исполнены мрачности, остроумие — тупости и скуки. Хотя для разума нет действия более болезненного, нежели творчество, во сне оно происходит с такой легкостью, что мы даже не замечаем, как проявляется эта способность. Например, я уверен, что каждому из нас время от времени снится, что он читает газеты, книги или письма, в каковом случае сотворение их происходит так незаметно, что разум обманывается и ошибочно принимает собственные измышления за чужие сочинения.

Говоря об этой способности, я процитирую отрывок из "Religio Medici"("Вероисповедание врачевателя" (лат.) — произведение Томаса Брауна (1605–1681), врача и писателя), в котором многоумный автор дает отчет о том, как сам он проявляет себя в своих сновидениях по сравнению со своими мыслями в состоянии бодрствования.

В наших снах мы становимся больше себя; похоже, сон тела есть не что иное, как бодрствование души. Это скованность чувств, но свобода разума, и наши дневные представления не идут ни в какое сравнение с фантазиями наших снов. Я родился под знаком Скорпиона, в час Сатурна, и, полагаю, во мне есть нечто от этой свинцово-тяжелой планеты. Я отнюдь не шутник, никоим образом не склонен к веселью и резвости в обществе; однако во сне я могу создать целую комедию — я слежу за действием, воспринимаю остроты и, проснувшись, сам смеюсь над собственной самонадеянностью. Будь память так же верна мне, как плодовит в это время мой разум, я бы учился только во сне и тогда же посвящал себя молитвам; но даже самые яркие воспоминания сохраняют так мало от наших отвлеченных озарений, что вся история забывается и превращается в запутанный и искаженный рассказ бодрствующей души. Поэтому порой в час кончины человек говорит и рассуждает, возвысясь над собой, ибо когда душа начинает освобождаться от связей с телом, то вещает от собственного лица, возносясь над бренностью,

Подобным же образом мы можем заметить, в-третьих, что и страсти с большей силой воздействуют на разум, когда мы спим, нежели когда мы бодрствуем. В это время более, чем в какое-либо другое, радость и печаль причиняют нам удовольствие или боль. Так же и молитва, как отметил замечательный вышепроцитированный автор, становится особенно возвышенной и пламенной, если возносится из души тогда, когда тело отдыхает. Об этом свидетельствует опыт каждого человека, хотя, возможно, это происходит по-разному в зависимости от различий в телосложении и складе ума. <…>

Я хочу отметить здесь удивительную силу, с какой душа создает свой собственный мир. Она беседует с бесчисленными существами, созданными ею, и переносится на десятки тысяч сцен, развернутых ею же. Она сама себе и театр, и актеры, и зритель. Это приводит мне на ум бесконечно любимое мною высказывание, которое Плутарх приписывает Гераклиту, о том, что пока люди бодрствуют, они пребывают в одном общем мире, во сне же каждый пребывает в своем собственном. Человек бодрствующий есть принадлежность мира природы, спящий же уходит в свой мир, который существует только для него одного. <"..>

Не могу не привести и тех доказательств необыкновенных возможностей души, которые я нашел у Тертуллиана, а именно, ее способности пророчествовать во сне. В том, что такие пророчества были, не может усомниться тот, кто верит Священному Писанию или общеизвестной истории, где есть бесчисленное количество примеров такого рода, описанных различными авторами, древними и новыми, сакральными и профанными. Идут ли эти темные предчувствия, эти видения ночи от скрытой силы души, пребывающей в состоянии отрешенности, или от связи с Высшим, или от воздействий низших духов — об этом ведутся ученые споры; суть в том, что я считаю эту способность неоспоримой, и так же считали величайшие писатели, которых нельзя заподозрить ни в суеверии, ни в излишнем энтузиазме.

Я не считаю, что в этих примерах душа полностью свободна от связи с телом. Достаточно того, чтобы она не была погружена в происходящее, к ее деятельности не мешали движения крови и духов, которые приводят в действие механизм тела в часы бодрствования. Чтобы дать разуму больше свободы, союз с телом должен ослабнуть.

Джозеф Аддисвн, «Зритель», № 487,Лондон, 18 сентября 1712

Антонио Мачадо-и-Руис Сладостный дар

Вся наша память ничего не стоит
без сладостного дара видеть сны.

Антонио Мачадо

Хорхе Луис Борхес Кэдмон (перевод Е. Лысенко)

Своей долговечной славой Кэдмон обязан обстоятельствам, не связанным с эстетическим наслаждением его творчеством. Автор поэмы «Беовульф» неизвестен, а Кэдмон — первый англосаксонский поэт, чье имя сохранилось. В средневековых поэмах «Исход», "Деяния Апостолов" имена христианские, но чувства языческие; Кэдмон же — первый англосаксонский поэт, исполненный христианского духа. К этим обстоятельствам надо прибавить любопытную историю Кэдмона, как ее рассказывает Беда Достопочтенный в четвертой книге своей "Церковной истории англов".

"В обители сей аббатисы (аббатисы Хильд из Стреонесхаля) жил брат, удостоившийся Божьей благодати, — он слагал песни, побуждавшие к благочестию и вере. Все, что он узнавал от людей, сведущих в Священном Писании, он с превеликой любовью и рвением перекладывал на язык поэзии. В Англии было немало подражавших ему в сочинении религиозных песнопений. Умению этому он был обучен не людьми и не человеческими средствами — он получил в том помощь Божью, и дар его исходил непосредственно от Господа. Посему он никогда не сочинял песен соблазнительных и легкомысленных. Человек этот прожил до зрелых лет, не имея понятия о стихотворном умении. Нередко случалось ему посещать празднества, где было в обычае для пущего веселья всем по очереди петь, сопровождая песню игрой на арфе, и всякий раз, как арфа приближалась к нему, Кэдмон, устыженный, вставал с места и уходил домой. Но вот однажды, покинув дом, где народ веселился, он направился в конюшню, ибо в ту ночь ему было поручено присмотреть за лошадьми. Там он уснул, и во сне привиделся ему человек, который сказал: "Кэдмон, спой мне что-нибудь". Кэдмон же возразил: "Я не умею петь, потому и ушел с пирушки и лег спать". Тогда тот человек сказал: "Ты будешь петь". Кэдмон спросил: "Что же я могу петь?" Ответ гласил: "Спой мне о происхождении всех вещей". И Кэдмон запел стихи, слова коих он в жизни не слыхал: "Ныне восславим стража Царства Небесного, могущество Создателя и мудрость Его разума, деяния преславного Отца, то, как Он, Предвечный, создал все чудеса мира. Сперва Он сотворил небо, дабы дети земли имели кров; затем Он, Всемогущий, сотворил землю, дабы у людей была почва под ногами". После пробуждения Кэдмон сохранил в памяти все, что пел во сне. И к тем песням прибавил он еще многие другие в таком же духе, достойные Господа.

Беда сообщает, что аббатиса попросила духовных особ проверить неожиданно появившийся дар Кэдмона, и когда было доказано, что поэтический сей дар ему ниспослан Богом, уговорила его вступить в их обитель. "Он воспевал сотворение мира, происхождение человека, всю историю Израиля, исход из Египта и приход в землю обетованную, воплощение, страсти и воскресение Христа, его вознесение на небеса, сошествие Святого Духа и поучения апостолов. Также воспел он грозный Страшный Суд, ужасы ада и блаженство рая". Историк прибавляет, что впоследствии Кэдмон предсказал час своей кончины и дождался ее во сне. Научил его петь Бог или Божий ангел, будем надеяться, что он снова встретился со своим ангелом.