Курмангазы Караманулы - Одинокий всадник

• Название: Одинокий всадник
• Автор: Курмангазы Караманулы
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5—08—001469—5

Курмангазы Караманулы родился в 1943 году в семье сельского политработника Мустафы Дуйсенгалиева (впоследствии он был призван на фронт и погиб в 1944 году) и вырос в маленьком казахском ауле Егиндикулъ, расположенном вблизи затерявшейся в степи речки Калдыгайты. Эта речка, была свидетельницей житья-бытья великих кочевников древности — сарматов, опустошающих походов Батый-хана, нашествий свирепых джунгар, ее водой напоили своих коней белогвардейцы и лихие красные кавалеристы...

После окончания средней школы К. Караманулы два года работал литсотрудником районной газеты «Енбек туы» (Каратюбинский район Уральской области). После службы в армии и окончания Казахского государственного университета работал в республиканской газете «Лениншил жас» («Ленинская смена»), С 1976 года работает в молодежном издательстве «Жалын».

Большинство рассказов первого сборника «Песчаный брод» (1978) и все семь повестей, вошедших в книги «Чернокрылые чибисы» (1980) и «Кладоискатели» (1987), рассказывают о непростых судьбах людей этого края — скотоводах и земледельцах, живущих вблизи той речки Калдыгайты...

К. Караманулы занимается также художественным переводом. Им переведены на казахский язык три романа. Это — «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя, «Греческое сокровище» Ирвинга Стоуна и «Комедианты» Грэма Грина. (перевод с казахского by Zavalery)

Повесть «Одинокий всадник», предлагаемая ныне вниманию юных читателей, посвящена становлению личности молодого борца за новую жизнь, получила в 1979 году премию Республиканского конкурса на лучшее произведение для детей и юношества.

---

Шанау боялся, что Танат может привести их в засаду, а потому приказал бандиту следовать впереди и все время держал его на мушке.

Через какое-то время они действительно наткнулись на следы Кулбатыра, а еще немного спустя увидели и его самого.

18

— Вон он, во-он стоит! Говорил же, далеко не уйдет! — показывал камчой Танат, ликуя, что теперь-то половина дела сделана — учтут же его добровольный переход на сторону отряда!

На почтительном расстоянии, у подножия большого кургана, стоял Кулбатыр. Он был недвижим, точно статуя. Что-то непонятное было в нем, это почувствовали все и сразу же натянули поводья, остановились.

— А где, интересно, баба его? — заерзал в седле Танат. — Видно, подохла уже!

— Заткнись! — оборвал его Киикбай.

Остальные неприязненно промолчали.

Кулбатыр тоже заметил их, а потому тронул коня и начал не спеша удаляться. Преследователи кинулись за ним.

Под Кулбатыром был теперь танатовский жеребец, который мог бы считаться неплохим конем, если бы не длительные скитания по пескам. Правда, в Таскудуке он почти сутки был освобожден от седла, а значит, времени прошло достаточно, чтоб набраться сил, да и вчера он почти не тратил их. Кулбатыр стегнул, и жеребец, повинуясь желанию нового хозяина, перешел на крупную рысь. Впереди лежали полынная степь с редкими островками мелкого кустарника. Кулбатыру не удавалось совсем оторваться от преследователей, но расстояние между ними быстро увеличивалось.

Увидев, что бандит уходит, погоня начала нещадно настегивать своих лошадей, отчаянно стараясь не упустить его из виду.

Бешеная скачка длилась больше часа. Солнце подобралось почти к зениту. Преследователям казалось, что вот-вот, еще одно усилие — и они настигнут бандита, но ему все-таки удалось войти в Карагандыкумы.

Баймагамбет и Киикбай на полном скаку выстрелили. Кулбатыр, обернувшись, ответил тем же. Пуля его просвистела в стороне. Но в следующее мгновение бандита от погони отгородил довольно высокий бархан.

Каким-то самому ему непонятным чутьем Шанау уловил, что Кулбатыр вряд ли станет устраивать засаду — времени у него нет, чтобы выбрать удачное место. Попробует просто оторваться от погони, петляя по лощинам между песками. А потому Шанау не стал останавливать своих.

Предположение оказалось правильным. Вскоре они опять увидели своего врага и дали по нему залп. Бандит огрызнулся одиночным выстрелом. Потом пересек широкую лощину, оказался за хребтом, спешился и полез на вершину бархана, давая понять, что готов принять бой.

Баймагамбет и Шанау тоже спешились. Оставили коней под присмотром Таната, а сами перебежками, прячась за любыми укрытиями, начали подбираться к месту, где залег Кулбатыр. Киикбай же, поддавая коню плетей, двинулся в обход, чтоб выйти бандиту в тыл.

Выстрелы оттуда, где он оставил своих товарищей, раздавались один за другим. Киикбай спешил изо всех сил, только бы успеть помочь тем, кто сейчас, отлично понимая, на что идет, подставлял себя под выстрелы Кулбатыра. Он все время прислушивался. Сначала выстрелы гремели один за одним, потом стали реже, реже, пока не прекратились совсем. Киикбай понял: «Бой закончен. Но в чью пользу? Неужели бандиту удалось расправиться с обоими — и с Шанау, и с Баймагамбетом?» — тревожно подумал он. Сердце его учащенно билось.

Прикинув, что он сделал достаточный крюк и бандит должен находиться где-то поблизости, Киикбай резко повернул коня и взлетел на бархан. Метрах в семидесяти он увидел того, кого искал.

Кулбатыр, не замечая его, вдевал в стремя ногу. У Киикбая не оставалось на раздумья времени. Он вскинул карабин и, почти не целясь, выстрелил. Громко застонав, бандит повалился на землю.

От неожиданности Киикбай совершенно растерялся, стоял как вкопанный, не зная, что предпринять: броситься ли вперед или еще раз пальнуть по бандиту.

Кулбатыр тут же воспользовался его замешательством: перекатившись по песку, он схватил свой карабин, отлетевший в сторону при падении, и раз за разом прогремели два выстрела.

Конь под Киикбаем взвился на дыбы, выбросил всадника из седла и тут же сам грохнулся рядом, больно ударив копытом Киикбая по ноге. Парень охнул от боли.

Между тем, увидев, что противник барахтается в песке, Кулбатыр, видимо, решил: дело сделано. С трудом приподнялся, цепляясь за коня, и после нескольких неудачных попыток все-таки взобрался в седло. Пока Киикбай, подобрав винтовку, прицеливался, он успел скрыться за барханом.

Парень застонал от досады, поднялся и, волоча ушибленную ногу, заковылял к тому месту, где только что был Кулбатыр.

Он сразу увидел Баймагамбета, который лежал отсюда метрах в ста пятидесяти. На противоположной стороне лощины сидел Шанау, а возле него вертелся Танат. У парня похолодело в груди.

Приблизившись, он убедился, что Шанау ранен в руку. Танат делал ему перевязку.

Рана Баймагамбета оказалась тяжелой. Пуля попала в голову, и, хотя Баймагамбет еще дышал и был даже в сознании, Киикбай понял: тот доживает последние минуты.

Понимал это, видимо, и Баймагамбет. С силой приподняв веко единственного своего глаза, он сказал Киикбаю прерывающимся шепотом:

— Бывай здоров, братишка... Со мной все кончено...

Эти слова здоровяка, ставшего теперь совсем беспомощным, пронзили Киикбая насквозь. Слезы кипели у него в горле.

— Прощай, ага, — дрожащими губами произнес он. — Я отомщу! Чтоб не жить мне на этом свете, если я не прикончу Кулбатыра.

Несколько минут спустя из могучей груди Баймагамбета вырвался последний хрип, и он затих.

Подошел Шанау. Лицо его было белым и кривилось от боли. Он, видимо, надеялся, что Баймагамбет жив, но, увидев его лицо, на которое уже легла печать смерти, в отчаянии застонал.

Киикбай понимал Шанау. Что бы ни случалось между ним и Баймагамбетом в прошлом, как бы они ни поддевали друг друга, как бы ни ехидничали, как бы порой ни злились, все равно оставались товарищами.

Чуть в стороне, закрыв лицо руками, тряс головой и тоже всхлипывал Танат. Это притворство вывело Киикбая из себя.

— А ну-ка! — прикрикнул он. — Хватит тут... Немедленно приведи коней!

Голос его прозвучал властно и было в нем столько ненависти, что Танат не осмелился ослушаться, хотя перед ним стоял всего лишь юнец: тут же подхватился и с готовностью побежал к лошадям.

Лишь после того как Танат удалился на достаточное расстояние, Киикбай присел рядом с Шанау и сказал, что ранил Кулбатыра. Он не скрыл от Шанау, как в первый момент после этого растерялся, чем и воспользовался бандит, чтобы улизнуть.

— Тебе дальше нельзя ехать, — говорил Киикбай. — Берите Баймагамбета и отправляйтесь домой. Я буду преследовать Кулбатыра. Теперь он далеко не уйдет.

— На слишком рискованное дело ты решился, браток — сказал Шанау. И это слово «браток» и рассудительные интонации в голосе были совсем баймагамбетовскими, и парня это проняло до самого сердца. — Кулбатыр и раненый не менее опасен, чем здоровый... Нет, не следует тебе отправляться в погоню одному.

Но Киикбай был непреклонен.

— Я не боюсь смерти! — горячась, сказал он. — Мой отец погиб, защищая правое дело. Если надо будет, и я готов отдать свою жизнь. Но одному из нас — Кулбатыру или мне — из песков живым не уйти!

Шанау долго смотрел на парня, думая, как изменился джигит за те несколько дней, что провел в отряде. Возмужал прямо на глазах.

— Будь очень осторожен, браток, — сказал он, когда Киикбай садился в седло. — Очень осторожен...

Киикбай проводил взглядом председателя аулсовета. Шанау держался здоровой рукой за поводья. Танат шел пешком, ведя за собой коня, поперек седла которого лежало тело погибшего Баймагамбета. Они удалялись.

Парень вздохнул и тронул своего коня. Его путь лежал в глубь Карагандыкумов.

19

То ли рану перевязывал, то ли поджидал, не пойдет ли кто-нибудь за ним по следу, но в расщелине между двумя барханами Кулбатыр слезал с коня. Это Киикбай определил легко: слишком истоптано было место.

Но видимо, прождав какое-то время и не обнаружив преследования, Кулбатыр решил, что с погоней покончено, преследователи или перебиты, или оставили его в покое. Поэтому двинулся отсюда уже шагом и километров пять-шесть спустя повернул в сторону карагайлинских рощ.

В прошлый раз Кулбатыр немало помотал их отряд по этим местам, пока отыскались его следы. Но теперь Киикбай шел прямо по пятам.

Сначала парень, опасаясь засады, время от времени объезжал след Кулбатыра стороной, пытаясь выйти ему в тыл. Если там он ничего не обнаружит, значит, бандит затаился. Но всякий раз он опять натыкался на продолжающийся след и наконец понял, что уловки его не нужны, он только окончательно измотает коня, который и так устал после сегодняшней утренней скачки и теперь, несмотря на понукания, норовил перейти на шаг, а Кулбатыр, кажется, и не думает о погоне, уверил себя, что ее больше нет. Надвигался вечер. Следы перевалили через очередной бархан и стали теряться в сумерках. Киикбай понял: сегодня Кулбатыра ему не догнать, слез с коня, хотя расседлывать его и не стал, отпустил лишь подпругу, привязал на длинном аркане к кустам караганника и пустил на волю. Сам же перешел на другую сторону лощины, где был затишок от ветра, появившегося к вечеру, положил карабин, бурдюк, снял саблю и кинул ее рядом с камчой.