Джек Кертис (I) - Банджо

• Название: Банджо
• Автор: Джек Кертис (I)
• Жанр: Боевик

---

— Да, сэр. — Гэсу все еще не хотелось уходить.

— Может, хочешь пива или какую-нибудь булочку, или еще чего-нибудь?

— Нет, сэр, спасибо. Я вот только не понимаю: а почему сейчас здесь никого нет?

— Ты, наверное, ожидал увидеть здесь всяких там карточных игроков, выпивох, ковбоев с пистолетами, распутных женщин? — проговорил Дон, сердито глядя на Гэса. — Я в мог наплести всяких небылиц, да не буду. Такого народу в этом городе просто нет... ну, по крайней мере, они не появляются до шести часов вечера.

Гэс поднял свой мешок:

— Понятно.

— Послушай, Гэс, ты ничему в жизни не научишься, если не откроешь глаза пошире. Вот что я тебе скажу. У одних есть свои дома, вроде как у вас, у других дома были, но им не понравилось жить здесь, и они уехали. А есть и такие, у кого своего дома никогда и не было, да и не хотят они его иметь. И для вот таких тут и дом и семья. Может быть, этого мало, но зато это очень настоящее.

— Да, сэр, понятно. Спасибо, сэр.

Гэс тихо вышел из салуна, потрясенный тем, что находятся люди, которые могут называть это гулкое помещение, пропахшее разными запахами, своим домом, а тех, кто приходит сюда — семьей. Он шел к своему пони, смотря себе под ноги. И чуть не столкнулся с тучным шерифом.

— Осторожно, Гэс, — дружелюбно сказал Гроувер.

— Извините, мистер Дарби. Я немножко задумался.

— И о чем же ты думал, Гэс? — Голос Дарби был дружеским и мягким.

— Да так, ни о чем особенном, мистер Дарби, — сказал Гэс и оседлал своего пони.

Высокие черные автомобили, проезжавшие по ухабистой дороге, пугали пони, и он шарахался в сторону. Уши у него стояли торчком вверх, голова была поднята.

— Ладно, вперед, вперед, пошел, — погонял пони Гэс, покрепче сжимая его бока коленями. Голова у парня шла кругом. Его переполняло чувство вины за свое невежество, за свою ограниченность. Ему было очень неприятно вспоминать о всех тех случаях, когда он насмехался над каким-нибудь пьяным, когда осуждал игроков в карты и биллиард, называя их про себя бездельниками и подонками. Он чувствовал, что в нем просыпается что-то новое, какой-то новый взгляд на мир. Что-то было не так: почему он прожил семнадцать лет на одном месте и ничему не научился, кроме работы и охоты? Ну, еще в церковь ходил Библию читал.

И тут Гэс с ужасом осознал, что не он распоряжается своей собственной жизнью.

Свобода, деньги, сила — зачем все это, если он проживет жизнь как неуч и лицемер?

И понимание этого досталось страшно дорогой ценой. Если бы его брат не вернулся калекой — он, Гэс, наверное, так и не понял бы ничего.

Гэс повесил седло в конюшне, выпустил пони в загон и направился к крыльцу дома, на котором в кресле-качалке сидел Лу, подставляя лицо лучам утреннего солнца.

Когда Гэс стал подниматься по ступенькам, Лу приоткрыл глаз.

— Ну как, хорошо прокатился?

— Такой сегодня день хороший! Я привез то, что ты просил. Бутылки в мешке. Я повесил его рядом с седлом.

— Вот и прекрасно! Налей мне стаканчик.

— Послушай, Лу, ты же знаешь, как папа к этому относится. Если он увидит, что пьют в его доме, его хватит удар.

— А я думал, что если честно заплатил за виски, можно пить не таясь, — сказал Лу.

— Ну, ты, конечно, можешь это делать, если хочешь, но я просто подумал о папе и маме.

— И о Кейти, и о Мартине, и о графстве Форд, и о нашем замечательном штате Канзас, и о нашем красно-бело-голубом флаге!

— Ну, не знаю, — сказал Гэс, смущенный и растерянный. — Поступай, как знаешь. А мне нужно заняться культиватором.

— Гэс, послушай, можно мне как-нибудь пойти с тобой на охоту? Бегать я, конечно, не могу, но перемещаться — запросто.

— Конечно, Лу. Можем в субботу пойти поохотиться на холмах. А в город тогда не поедем.

У Гэса поднялось настроение, когда он подумал о тех местах, где охотился. На холмах Гошен было так спокойно: ходишь-бродишь по траве, высматриваешь следы кролика, прислушиваешься к песне краснокрылого дрозда...

Гэс чуть ли не бегом бросился запрягать лошадей в культиватор и выехал в поле. Он погонял, пытаясь наверстать время, истраченное на поездку в город. Лошади были молодые; они еще помнили необъятные просторы Монтаны или Айдахо, где их отловили, но кое-чему уже выучились; отец говорил, что тяжелая работа — лучшая наука.

В полдень Гэс распряг лошадей и отвел их в тень конюшни, потом направился в дом на обед.

По пути его встретил Мартин. Странная улыбочка искривила его тонкие губы, в глазах светилась какая-то особая радость. С одного взгляда Гэс понял, что произошло. И смирился с неизбежным, как судный день, наказанием.

— Ну, братец, в этот раз ты вляпался, — сказал Мартин вкрадчиво. — В этот раз...

— Лу? — прервал его Гэс.

— Дай мне сказать!

— Я уже и так знаю, что ты собираешься мне сказать.

Гэс обошел Мартина и пошел к дому.

— Подожди! — крикнул ему вдогонку Мартин. — Если тебя сейчас увидит папа, он тебе крепко всыплет.

— А что все-таки случилось с Лу?

— Он вроде как мозгами двинулся. Совсем рехнулся! Поет песни, размахивает своей тростью, предлагает всем выпить той пакости, что ты привез.

— Я не думал, что он сразу возьмет и напьется.

Гэс, взлетев по ступенькам, вбежал в большую кухню. Его встретили пулеметный огонь, колючая проволока и отравляющий газ косности и непонимания.

Лу сидел на стуле и клевал носом. На столе, застеленном клетчатой клеенкой, стояла пустая бутылка. Отец стоял возле умывальника и выливал содержимое из второй бутылки, держа ее так, будто она была отвратительной змеей.

Услышав, как хлопнула дверь, Лу зашевелился и запел, захлебываясь словами:

Мадмуазель из Арментьера

Позвала Фрица на часок

Пройтись в зелененький лесок,

Чтоб обниматься, целоваться

И в мягкой травке кувыркаться.

А на травке, в лесном мраке,

Воткнула она Фрицу штык в сра...

— Замолчи! — закричал отец. — В доме женщины!

Мадмуазель из Арментьера,

О, мадмуазель из Арментьера,

Можно забыть и снаряды и газ,

Но не забыть ее ласковых глаз!

— Это все из-за тебя! — крикнул отец, испепеляя Гэса взглядом.

— Не знаю, папа, — сказал Гэс.

— Кто привез ему эту гадость? Сам-то он со двора не может выйти!

— Все виноваты понемножку. — Гэс смотрел отцу прямо в глаза.

— Прекрати сейчас же!

— О мадмуазель, о, мадмуазель...

— Если вы не будете прислушиваться к другим, папа, вам никогда ничего не понять.

— А я и не собираюсь прислушиваться к семнадцатилетнему щенку, который сам не понимает, что делает! Нашелся защитник этого пьяного сквернослова, этого... этого калеки!

— Ну, ладно, тогда я снова вернусь в поле.

— Никуда, Гэс, ты сейчас не пойдешь! Ты выслушаешь все, что я тебе скажу! И вообще — отныне ты будешь делать только то, что я тебе буду приказывать!

— Да, сэр. Я понимаю и не сержусь на вас.

— Мне не нравится, каким тоном ты со мной разговариваешь!

— Папа, вы, наверное, не помните, у нас когда-то был наемный работник, Джюбал... Черный, играл на банджо.

— Отчего же не помню? Отлично помню его дерзость и наглость...

— Ах, французы, ах, французы,

Берегут свои рейтузы,

А сражаться не умеют,

Только жрут, да все толстеют...

— Вы прогнали его осенью, помните?

— Я его не прогонял, он сам ушел! Он был негодный работник.

— Нет, он был хороший работник, но вы хотели побыстрее рассчитать его, потому что он черный. И потому что он играл на банджо, которое, кстати, поломал Мартин. Но тогда вы разговаривали с ним точно так же, как сейчас разговариваете со мной.

Отец с налитыми кровью глазами, казалось, встал на дыбы, как дикая лошадь.

— Все, хватит! Отведи... отнеси этого порочного человека в его комнату и молись о том, чтобы он осознал пагубность того пути, на который встал!

— Пойдем, Лу, — сказал Гэс, поворачиваясь к брату; голова у того тряслась; глаз совсем остекленел. — Пора в постельку.

Гэс поднял его, как осиротевшего ягненка; его поразило то, насколько легким было тело Лу. Гэса охватила острая жалость: он хорошо помнил, как они плавали через реку — каким могучим выглядело тогда загорелое тело старшего брата. А теперь сильный пахарь, с широкими плечами, нес своего павшего брата.

Осторожно уложив его на постель, Гэс сказал:

— Извини, Лу, но так дело не пойдет.

Но Лютер его не слышал — он уже спал; рот был приоткрыт, из горла вырывалось хриплое дыханье; Лютеру снились девушки из la belle France.

Когда Гэс вернулся на кухню, отец, Кейти и Мартин уже садились за стол, а мать подавала отбивные, картошку и соус.

— Он спит, — сказал Гэс, занимая свое место за столом.

— Благой Боже! — Отец закрыл глаза. — Мы молимся за спасение души Лютера и благодарим Тебя за Твою щедрость, за ту еду, которую Ты послал нам.