Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

• Название: Приватная жизнь профессора механики
• Автор: Нурбей Гулиа
• Жанр: Современная проза

---

Лейтенант вышел на площадь, где бедные евреи продолжали ждать такси. Он остановил первую проезжавшую мимо 'Волгу', властно сказав водителю: 'Отвезёшь их, куда скажут!' - и записал номер машины. Мы сердечно попрощались с милиционером, а бедные евреи с тоской провожали нашу машину взглядами. Я помахал рукой молодой еврейке.

- Пусть вообразит, что с начальником целовалась! - горделиво подумал я, и эта мысль согрела мне душу.

Водитель попался говорливый. Он горячо поддержал взгляды Фёдора на то, кто виноват в убывающем количестве такси в Одессе, а также в других наших бедах, включая отсутствие воды 'в кране'. А когда мы проезжали по длинной одесской улице 'Цвинтер', он спросил нас, знаем ли мы в Одессе улицу, по одну сторону которой сидят, по другую - лежат, а посредине - едут? Оказывается, это и есть улица 'Цвинтер', по одну сторону которой - сплошные тюрьмы, а по другую - кладбище. И сама улица от этого последнего и получила своё название, ибо 'Цвинтер' по-украински и есть кладбище. Так весело мы доехали до дома Фёдора в Ильичёвске.

Тамара взяла отпуск на месяц, а у меня отпуск - двухмесячный. Правда, я почти две недели отпуска провёл в Москве в различных загулах, но на недельку я оставался 'не у дел'. И я решил хоть последнюю неделю отпуска побыть добрым семьянином. И сделать это надумал так.

Родители моей жены Лили поменяли свой тбилисский дом на дом в городе Дунаевцы, Хмельницкой области. А это недалеко от Одессы. Вот и договорились мы, что Лиля на обратном пути заедет в Одессу, и мы погостим у Фёдора и Леры. А по легенде, я, сперва заеду к Фёдору один, чтобы разобраться с ним в научно-технических вопросах, а числа 15 августа Лиля подъедет в Одессу, я встречу её и отвезу в Ильичёвск.

Получилось так, что поезда в Москву и из Хмельницкого чуть ли ни встречались на вокзале Одессы. Тамара знала о прибытии Лили, а та про Тамару, конечно же, нет. Кое-как я проводил одну и встретил другую - тоже очкастую блондинку, так что они едва не столкнулись лбами.

Но сюрприз ждал нас в Ильичёвске дома. У Фёдора оказался в гостях начальник Ильичёвского порта, который и при Тамаре часто заглядывал на огонёк, и был знаком с ней, как с моей женой. Когда мы с Лилей приехали, начпорта, увидев Лилю, поздоровался с ней, как со старой знакомой. А Фёдор учтиво так начинает их знакомить. Лиля протягивает руку, а начпорта сердится:

- Вы что, все разыгрываете меня, что ли? Я же с супругой Нурбея Владимировича давно знаком. Ну, подтвердите же хоть вы, Тамара! - взмолился начпорта.

- Ах, Тамара! - зашипела Лиля и бросилась догонять меня вокруг стола. В отличие от 'хилой' Тамары, гимнастка Лиля живо догнала меня и, как обычно, располосовала мне лицо. Начпорта так ничего и не понял, ведь Лиля с Тамарой были внешне очень похожи, но звали их, конечно же, по-разному.

Конфликт был вскоре улажен, мне смазали царапины йодом, и мы все весело сели за стол пить за прибытие Лили. Начпорта периодически вздрагивал, и как бы в шутку, приговаривал:

- Как это я вас сегодня разыграл, а?

Сексуальный домушник

В Курске меня после утверждения доктором 'зауважали' ещё больше. Многое прощали, например, избыточное 'жизнелюбие' (в смысле вина и женщин), но были вещи, за которые я всё же подвергался критике.

Пару раз в год, кажется к 1-му мая и к 7-му ноября (если кто не помнит - это великие пролетарские праздники) подводились итоги 'социалистического соревнования' (поясняю - это 'муть голубая'). Победившая в соревновании кафедра награждалась денежной премией.

Я, как человек аналитического ума, решил разузнать, откуда 'ноги растут' у этого премирования. Насчет аналитического ума я это не зря сказал. Студенты нашего института придумали стишок, за который ректорат и партком ругали в Обкоме Партии:

'Ума нет - иди в Пед,

стыда нет - иди в Мед,

любишь навоз - иди в Сельхоз,

ум аналитический - иди в Политехнический!'

Поясняю - в Курске было четыре вуза - педагогический, медицинский, сельскохозяйственный и наш - самый 'аналитический' - политехнический. Ректорат и партком, получив 'втык' за 'чванство', боролись против этого стишка. Но, видимо, недостаточно, так как он был намалеван даже на фасаде института краской из аэрозольного баллончика. Так как я преподавал именно в политехническом, то сомнения насчет моего аналитического ума меня не глодали.

Уж если я упомянул о парткоме нашего вуза, продолжу, что секретаря парткома звали Володей. Он был моим сотрудником, работавшим на нашей кафедре доцентом, и более того - моим другом. Лиля его хорошо знала по постоянным застольям у нас на квартире - сказывалась территориальная близость к нашему 'аналитическому центру'.

Когда Володю выбрали секретарем парткома, то 'обмывать' назначение пришли, естественно, к нам. 'Старый' коммунист Роман Горин, сам Володя, еще пара 'проверенных' коммунистов, и я, как представитель беспартийных, уже сидели за столом, когда в разгар веселья, домой заявилась Лиля.

- Опять пьянка, - возмутилась она, и применила 'удар ниже пояса', - я в партком буду жаловаться!

Гомерический хохот всей нашей честной компании озадачил её.

- Зачем в партком, - давясь от смеха, перебил её Володя, - жалуйся прямо мне, я с сегодняшнего дня - секретарь парткома!

- Ты - секретарь парткома? - изумилась Лиля, - пропал институт - все сопьются!

Но она ошиблась - все не спились. Даже из присутствующих за столом никто не спился. Но Володя выдал мне индульгенцию:

- Пока я секретарь парткома - можешь не вступать в партию, я тебе и так доверяю!

- Спасибо тебе, Володя, спасибо! Скольких унижений я избежал, не вступив в партию и на этот раз! Высший Разум, казалось, уберегал меня от вступления в то, во что вступать не надо!

Но вернёмся к моему аналитическому уму. Я разузнал, что очки для премирования по итогам соцсоревнования подводит так называемая АСУ (автоматизированная система управления), где имелись электронные вычислительные машины. Познакомившись с этой АСУ, я увидел, что там сидят нормальные, пьющие люди с развитым чувством юмора. Работники, а особенно, работницы этой АСУ так в шутку говорили про себя: 'Я с АСУ!', что получалось очень смешно, особенно, если произносить эти слова слитно. Они и рассказали мне, что надо делать, чтобы законно занять первое место.

Например, защита докторской диссертации оценивалась в 3 балла, кандидатской диссертации в 2 балла, а научная статья и лекция для студентов в общежитии в 1 балл. Три лекции в общежитии и докторская диссертация - как говорят, 'две большие разницы'!

За зданием института стояли три студенческих общежития. Мы - сотрудники кафедры - вечером ходили по блокам, где по 4 комнаты, и 'выгоняли' студентов в коридор на 'митинг'. Ну, и проводили политбеседу типа 'вопрос-ответ'. Например, про американского президента тех времён Джонсона, не очень дружественного к нашей великой родине - СССР.

Вопрос: Как зовут собаку Джонсона?

Никто не знает, все в смущении. А мы строго поясняем:

- Собаку-Джонсона зовут Линдон!

Смех, веселье.

Староста блока расписывается в нашем журнале о проведении лекции, и мы идём дальше.

Так мы прочитываем до сорока лекций за 'отчётный' период. А в результате - первое место и около двухсот рублей премии. С лихвой хватает, чтобы славно отметить премию всей кафедрой в ресторане 'Октябрьский'.

Пили только шампанское - это тогда считалось высшим шиком. И однажды я, открывая бутылку шампанского, вылетевшей пробкой разбил стеклянный витраж на потолке. Прибежал мэтр, чуть нас не выставили, как хулиганов. Обошлись денежным штрафом. Об этом случае не забывайте, мы ещё о нём поговорим!

А теперь о 'критике'. Обиженные 'завы' других кафедр, прослышав о наших подлогах с лекциями, написали коллективную жалобу ректору, и что ещё хуже - в Обком Партии. Опросили студентов, а те и рассказали про 'собаку-Джонсона'.

Прихожу на кафедру - записка: срочно вызывает ректор. Не подозревая ничего плохого, поднимаюсь, захожу к нему в кабинет, сажусь напротив. Ректор улыбается, но какой-то недоброй улыбкой.

- Итак, Нурбей Владимирович, как зовут собаку Джонсона? - вкрадчиво спрашивает ректор.

- Мы всё - честно! - разволновался я, сразу поняв, в чём дело, - это только эпизод, лекции читали честно!

- Да здесь студенты были, всё рассказали про эти лекции! Совесть у вас имеется - сорок таких лекций 'прочитать'!

Я понял, что признавать подлог нельзя. Нужно защищаться, как только можно.

- А что, языком сатиры и юмора уже нельзя бороться с империалистами? - не веря самому себе, сопротивлялся я.

- Ах, языком сатиры? А то, что меня в Обком вызывали и требовали уволить авантюриста-Гулиа, ты знаешь?

Ректор перешёл на 'ты', это - плохо, успел продумать я, и был прав. Ректор сорвал с себя галстук и разорвал ворот рубашки. Он задыхался от гнева.

- Ну, уволю я тебя, а кому плохо сделаю? Квартиру тебе уже дали, отобрать невозможно. А число докторов в ВУЗе сразу упадёт вдвое и их средний возраст во столько же раз вырастет. Кого я накажу - тебя? Нет, себя же самого! Ты себе место найдёшь, в ту же Москву уедешь, как 'обиженный'. А я где нового доктора наук разыщу?