Александр Эртель - Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

• Название: Гарденины, их дворня, приверженцы и враги
• Автор: Александр Эртель
• Жанр: История

---

В столовой осталась только одна гувернантка, в недоумении стоявшая около стола: она не знала, уходить ли ей или еще нужно кому-нибудь налить чаю. Затем она увидала, что в столовую как-то боком, слегка подталкиваемый Косьмой Васильичем, вошел красный, как кумач, юноша в несколько странном костюме. Он застенчиво улыбался трясущимися губами и смотрел с таким выражением, как будто ничего не видел перед собою.

- Ну, и отлично, что собрались, молодой человек, - говорил Косьма Васильич. - Вот разрешите вас отрекомендовать: это наша гувернантка Елена Спиридоновка.

Дайте-ка чайку, Елена Спиридоновка... да и мне за компанию.

Гувернантка церемонно присела, чуть-чуть улыбнулась на неуклюжий поклон юного человека и на его испуганнолюбопытствующий, кинутый на нее исподлобья, взгляд, - она бы нисколько не улыбнулась, если бы юный человек не показался ей хорошеньким, - и с подавленным вздохом снова уселась за самовар.

- Присаживайтесь... сюда, сюда, поближе. Не угодно ли... Мартиныч... извините великодушно, забыл, - сказал Рукодеев.

- Николай-с.

- Да, Николай Мартиныч. Экая память дурацкая!

Не угодно ли папироску, Николай Мартиныч?

- Зачем же-с?.. Впрочем, позвольте...

- Ну, как?.. Почитываете? Интересуетесь?

- Да-с... по-прежнему-с.

- Хорошо, хорошо. Снабжу, книжками могу снабдить. Имею, так сказать, в изрядном изобилии... Ехали через***? Ну, как базар, велик?

- Обширный-с. Знаете, перед покосом, свободное время. И, несмотря на ранний час, много приметно пьяных мужичков-с.

- Пьют, пьют...

Косьма Василсьич легонько вздохнул.

- Российский недуг, в зелене-вине горе топят.

- Точно так-с.

Немножко помолчали. Косьма Васильич побарабанил пальцами и спросил:

- Ну, как вы там... почитываете? Что этот чудак... как бишь его... вольтерьянец?

- Агей Данилыч? Все по-прежнему-с.

- Да, да... Ну, и что ж, прекрасно проводите время?

- Обыкновенно, как в глуши... Скучно-с.

- Ничего, ничего, развивайтесь. Лишь бы охота - литературы достаточно. Вот познакомлю вас... Знаете исправника Сергея Сергеича?

- Никак нет-с.

- Отличнейший человек. На такой ретроградной службе, но очень передовых мыслей. Ну, потом Филипп Филиппыч Каптюжников... тоже изрядный господин. Молод, но эдакое, так сказать, солидное развитие. Приготовляется в университет. Еще Жеребцов Исай Исаич, купец, но взирает на многое - дай бог хорошему прогрессисту...

- Это тот самый Жеребцов, чьих степи на Графской?

- Да, да, тот. Известный миллионер, На лице Николая изобразилось благоговение.

- С женой вас познакомлю...

И, вспомнив что-то важное на этом слове, Косьма Васильич вскочил, проговорив:

- Извините, на минуточку, я сейчас, - и быстро прошел к играющим.

- Что ж ты, батенька? Нас тут хозяюшка именно обобрала! - закричал ему навстречу исправник.

- Играйте, играйте, господа, - маленькое дельце есть.

Аннет, поди-ка, пожалуйста, на два слова.

Анна Евдокимовна вышла за ним в соседнюю комнату.

- Вот видишь ли, Аннет, - заговорил Косьма Васильич, смущенно теребя бородку, - там приехал сын гарденинского управляющего... Ну, мальчик еще... ужасно дикий...

несколько эксцентрик... Но эдакие, так сказать, задатки.

Пожалуйста, полюбезнее с ним... а?.. Ты понимаешь, валуха очень недорого куплены... и вообще надо его ободрить...

Анна Евдокимовна только что взяла подряд два ремиза; кроме того, соображение о валухах показалось ей резонным.

- Ты меня, Косьма, удивляешь, - сказала она, - ты отлично знаешь, как я отношусь к твоим гостям...

Какая-то двусмысленная тень пробежала по лицу Косьмы Васильича.

- Ты предложил ему чаю? Потом приведешь его к нам.

Да не играет ли он в стуколку?

После этого разговора Косьма Васильич возвратился в столовую развязнее, чем прежде. Перед Николаем стоял стакан чаю, а сам он с ужасно озабоченным видом смотрел на свои часы.

- Что смотрите? Времени еще достаточно, - весело проговорил Косьма Васильич и, скользнув взглядом по столу, сказал гувернантке: - А нельзя ли, Елена Спиридоновка, вареньица?

Та выразительно посмотрела на него, сделала нерешительное движение, как бы готовясь встать, и сказала:

- Прикажете спросить у Анны Евдокимовны?

- Нет, нет, не беспокойтесь, пожалуйста! - смущенно и торопливо остановил ее Рукодеев. - Мы, так сказать, со сливочками... с сухариками... Зачем же вам беспокоиться?

"Экая деликатная душа!" - подумал Николай и влюбленными глазами посмотрел на красивое и добродушное, как ему казалось, лицо Косьмы Васильича.

За чаем просидели минут двадцать. Косьме Васильичу удалось за эти двадцать минут разговорить Николая и внушить ему даже некоторую смелость. Дело дошло до того, что Николай рассмотрел, наконец, где он находится:

желтоватые под дуб обои, желтый буфет, красивые стулья с резными спинками, высокие окна, выходящие в сад, белые двери, блестящие ручки на дверях, круглые, гулка ударяющие каждую четверть часа часы... Мало этого, лица гувернантки, до сих пор представлявшееся ему каким-то неясным, расплывающимся пятном, теперь обрисовалось перед ним почти с теми же чертами, которые были и на самом деле.

Тем не менее Косьма Васильич не повел его к играющим, шумные голоса которых доносились за три комнаты, а предложил посмотреть библиотеку. Они прошли полутемным коридором в кабинет, и там у Николая сразу разбежались глаза на множество корешков с золотыми надписями, видневшихся в шкафах. На столе, рядом с образцами льна и пшеницы в тарелках, лежала еще не разрезанная книжка в серовато-пепельной обложке.

- Вот-с, - с гордостью объявил Косьма Васильич, - прибежище, так сказать, горьких дум и высоких помыслов.

Смотрите и выбирайте, что вам потребуется. Подходите, подходите к шкафам!..

Николай покраснел от удовольствия, читал надписи и не знал, за что ухватиться. Наконец заглавие привлекло его:

- Вот эту бы, Косьма Васильич, если можно... "С петлей на шее"-с.

- Эту? Не советовал бы, Николай Мартиныч. То есть оно отчего не прочитать, но для развития бесполезно.

Ерунда.

- А вот "Живую покойницу", Косьма Васильич?

- Ксавье де Монтепена? Занятно, спора нет, и даже, пожалуй, увлекательно, но... не советую. Вам непременно нужно начинать с эдаких... с эдаких, так сказать, прогрессивных сочинений.

- Так вам нельзя ли самим, Косьма Васильич? Вы, когда были у нас, изволили обещать... как ее?., вот доказывается, как обезьяна в человека оборотилась... Еще поэта Некрасова изволили обещаться. Да я еще вот что хотел попросить: нет ли у вас полных сочинений Пушкина?

Мне столяр рассказывал очень любопытную историю - про Пугачева, и говорит, что это сочинение Пушкина.

- Ну, батенька, вот уж охота! Пушкина давно уж в хлам сдали... Эти камер-юнкеры, эстетики, шаркуны в наше время презираются. Вот у столяра какого-нибудь самое для них подходящее место. Нет, я вижу, надо мне самому составить вам эдакий, так сказать, реестрик. Ну, что бы вам такое? Косьма Васильич подошел к книгам и вдохновенно посмотрел на них. - Ну, что бы вам? - и вдруг вскрикнул: - Раз! - выхватил два томика, хлопнул ими, чтобы выбить пыль, и отложил в сторону "О происхождении человека" Чарльза Дарвина! - и затем вскрикнул: - Два, - и выхватил огромную книгу, хлопнул, отложил в сторону и сказал: - Гениальное сочинение - Бокль-с! - Таким образом набралось книг двадцать, когда Рукодеев произнес: - Ух!.. Ну, на первый раз достаточно, - и отер пот со лба. Николай все время стоял, раскрывши рот, и с радостным волнением следил глазами, как за корешок книги ухватывалась белая, выхоленная рука Косьмы Васильича, как эта рука звонко хлопала книгой о выступ шкафа и как, наконец, книга летела в груду других книг - в груду, которую можно было хоть сейчас взять и увезти с собою в Гарденино. Отдохнувши немного, Косьма Васильич еще достал несколько книжек и сказал Николаю: - А это для папаши... в его вкусе.

- Что я хотел вас спросить, Косьма Васильич, - робко и нерешительно выговорил Николай. - Вот вы говорите - прогресс, естетика, ретроград... А вот у нас когда были, эдакое длинное слово выговаривали, на цы начинается...

Но я этих слов не понимаю-с. Еще "прогресс" - и так и сяк; слово на и,ы... я вот не смею его выговорить... тоже как будто не совсем страшно. А естетика мне совершенно непонятна.

- А! Прекрасно, что напомнили. - Косьма Васильич выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда отлично переплетенную книгу и, торжественно подавая ее Николаю, сказал: - Вот-с! Настольная книга всякого развитого человека: "Сто тысяч иностранных слов".

Николай с признательностью поклонился. Сели около стола и закурили. Николай жадными и любопытными глазами осматривал комнату и то, что находилось на столе.

Ему ужасно хотелось спросить кое о чем, но он долго не осмеливался. Наконец не утерпел:

- Косьма Васильич! Позвольте спросить: это и есть журнал?

Он прикоснулся кончиком пальца к неразрезанной книжке.

- Да, да, ежемесячный журнал "Дело"... Господин Благосветлов выпускает... Могу снабдить, только пришлите эдак недельки через две. Эти, - он указал на груду, - можете держать сколько угодно, а журнал - недельки через две. Берите, берите, я рад.