Дэниел Сильва - Убийца по прозвищу Англичанин

• Название: Убийца по прозвищу Англичанин
• Автор: Дэниел Сильва
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-039375-Х, 5-9713-3405-0, 5-9762-1115-1

Респектабельный швейцарский банкир, собиравший произведения искусства, жестоко убит, а его собственная коллекция исчезла.

По иронии судьбы тело случайно обнаруживает Габриэль Аллон…

Когда-то он считался лучшим из лучших оперативников секретных служб.

Теперь Аллон вышел в отставку, ведет тихую жизнь и не намерен возвращаться к прежней работе.

Однако какой профессионал устоит перед возможностью расследовать столь сложное и запутанное дело?

Габриэль Аллон вступает в игру – и очень скоро оказывается в списке будущих жертв суперкиллера по прозвищу Англичанин…

---

Габриель не стал собирать фотографии на столе – пусть лежат на виду. Петерсон сделал над собой усилие, чтобы не смотреть на них.

– Так вот, значит, что ты говоришь своей жене и своему начальству, что ты невинная жертва шантажа? Что тебя зацапала израильская разведка и накачала лекарствами? А знаешь, о чем тебя спросят твои начальники? Они скажут: «Почему израильская разведка вдруг выбрала именно тебя и подвергла такому обхождению, Герхардт? Что ты наделал, чтобы они повели себя так?» И тебе придется дать на это ответ.

– Проблемы не будет.

– Ты в этом уверен? Это может оказаться не так легко, учитывая тот факт, что некоторые из наиболее уважаемых средств массовой информации мира будут ежедневно разоблачать интересные кусочки твоей истории. Это будет похоже на пытку водой – извини за сравнение. Ты, возможно, выживешь, но твоя карьера будет кончена, твои мечты стать шефом федеральной полиции так и останутся мечтами. Карьера политика будет для тебя закрыта. Как и бизнес. Ты думаешь, твои дружки из банков придут тебе на помощь? Сомневаюсь, поскольку тебе нечего будет им предложить. Представь себе: ни работы, ни пенсии, ни финансовой поддержки от дружков.

Габриель сделал паузу, чтобы поднять крышку папки и достать еще полдюжины фотографий – фотографии наблюдения над женой и детьми Петерсона. Он намеренно положил их рядом с фотографиями Петерсона с девицей.

– Кто позаботится о твоей жене? Кто позаботится о твоих детях? Кто будет платить за эту милую квартирку на Цюрихском озере? Кто будет выплачивать за этот большой «мерседес»? Картинка получается не очень приятной, но она может и не состояться. Я не люблю убийц, Герхардт, особенно когда они убивают в интересах банка, тем не менее я предложу тебе выход из положения. И я советую тебе избрать его, пока не поздно.

– Чего вы от меня хотите?

– Теперь ты будешь работать на меня.

– Это невозможно!

– Ты поможешь мне вернуть картины Рольфе. – Габриель помолчал, ожидая, что Петерсон станет отрицать, будто знает что-либо о каких-либо картинах, но на этот раз Петерсон молчал. – Мы обделаем все втихую, по-швейцарски. А потом ты поможешь мне вернуть и другое. Ты поможешь мне очистить авгиевы конюшни швейцарской истории. Вместе, Герхардт, мы можем сдвинуть горы.

– А если я откажусь?

– Ты можешь вернуться вниз с моим приятелем и какое-то время подумать об этом. Потом мы вернемся к этому разговору.

– Уберите эти чертовы фотографии!

– Дай мне ответ, и я их уберу.

– Вы не понимаете, что в любом случае я буду уничтожен. Вопрос лишь в том, какой яд я решу выпить. – Подбородок Петерсона упал на грудь, глаза его закрылись. – Я пить хочу.

– Ответь на мои вопросы, и я дам тебе пить.

* * *

В коридоре, около двери в комнату, на холодном полу сидел Эли Лавон, прислоняясь спиной к стене и закрыв глаза. Только правая рука выдавала, как он волнуется. Пальцы крепко сжимали зажигалку. Хотя он жил в Вене, от звуков гневных окриков на немецком у него по-прежнему кровь приливала к шее.

Трещины появились, но Петерсон еще не сломался. Лавон чувствовал, что он близок к этому. Медикаменты, холодная вода, фотографии с девицами. Боязнь того, что ждет его за следующим поворотом. Давление нарастало в нем. Эли Лавон надеялся, что он скоро сдастся.

Он никогда еще не видел Габриеля таким. Никогда не видел, чтобы он злился. Никогда не слышал, чтобы повышал голос. Что-то в этом деле вскрыло старые раны. Лея. Тарик. Шамрон. Даже его родители. Габриель был человеком с очень коротким запальным шнуром.

«Выбросьте это из себя, герр Петерсон, – подумал Лавон. – Скажите ему все, что он хочет знать. Делайте так, как он говорит. Потому что если вы этого не сделаете, Габриель отвезет вас в горы и начнет стрелять. И это для всех будет плохо. Уж конечно, не для вас. И особенно не для Габриеля». Лавону было наплевать на Петерсона. А Габриеля он любил. И не хотел, чтобы на руках у Габриеля оказалось больше крови.

Таким образом, никто не почувствовал большего облегчения, чем Лавон, когда крики наконец прекратились. Затем послышались глухие удары – это Габриель молотил по стене одной из своих раненых рук. Не вставая с пола, Лавон приподнялся и приоткрыл дверь. Габриель заговорил с ним на иврите. Звуки этого языка никогда еще не звучали столь сладостно для уха Лавона, хотя он был уверен, что они произвели обратное впечатление на Герхардта Петерсона.

– Принеси ему какую-нибудь одежду, Эли. И чего-нибудь поесть. Герр Петерсон замерз и голоден. Герр Петерсон хочет кое-что сообщить нам.

* * *

Синий костюм для бега был модным, но трагикомичным, причем сделано это было преднамеренно. Верх был слишком большим, а брюки слишком короткие. Герхардт Петерсон выглядел человеком, вступившим в переломный период жизни и вытащившим старый костюм для пробежки в парке с угрозой для жизни. Не лучше была и еда: кусок черствого хлеба и миска светлого супа. Одед принес кувшин ледяной воды. Он намеренно пролил несколько капель на руку Петерсону в качестве напоминания о том, что его ждет, если он не начнет говорить. Габриель ничего не ел. У него не было намерения делить трапезу с Герхардтом Петерсоном. Швейцарец ел без пауз, но медленно, словно хотел оттянуть неизбежное. Габриель не торопил его. Петерсон съел суп и обтер миску коркой хлеба.

– Где мы, кстати?

– В Тибете.

– Я первый раз в Тибете. – Петерсон выдавил из себя жалкую улыбочку. Поскольку Габриель не желал ему подыгрывать, улыбка быстро слиняла. – Нельзя ли сигарету?

– Нельзя.

– Почему?

– Я не люблю, когда курят.

Петерсон отодвинул пустую миску из-под супа.

* * *

Если бы Габриель Аллон не стал убийцей, он был бы идеальным следователем, ведущим допросы. Он был от природы слушателем – человеком, говорившим, только когда это необходимо; человеком, которому не требовалось слышать звук собственного голоса. Подобно охотнику, он обладал неестественной способностью сидеть неподвижно. Он никогда не дотрагивался до своих волос или лица, никогда не жестикулировал и не ерзал на стуле. Эта его неподвижность в сочетании с молчаливостью и неизменным долготерпением как раз и делала его таким устрашающим оппонентом. Однако даже Габриеля удивила внезапная готовность Герхардта Петерсона все рассказать.

– Как я узнал о коллекции Рольфе? – спросил Петерсон, повторяя первый вопрос Габриеля. – Очень мало из того, что происходит в Цюрихе, не доходит до моего сведения. Цюрих – самый большой город в Швейцарии, тем не менее он маленький. И мы запускаем наши щупальца глубоко – в банковское дело, в бизнес, в иностранных рабочих, в средства массовой информации.

Габриель не хотел, чтобы Петерсон обрел уверенность в себе, болтая о своих профессиональных достижениях, поэтому он быстро его оборвал:

– Все это очень интересно, но как вы выяснили относительно Рольфе?

– Рольфе был старый больной человек – все на Банхофштрассе и на Парадеплац знали это. Все знали, что ему осталось недолго жить. И пошли слухи. Рольфе сходит с ума. Рольфе хочет все выправить, прежде чем предстать в небе перед великим банкиром. Рольфе хочет раскрыть рот. Аугустус Рольфе очень много лет был банкиром в Цюрихе. И когда такой, как он, человек хочет раскрыть рот, ничего хорошего из этого выйти не может.

– Значит, вы взяли его под наблюдение.

Петерсон кивнул.

– С каких это пор в Швейцарии считается преступлением раскрыть рот?

– Это не преступление, но на это, безусловно, смотрят исподлобья – особенно если речь идет о том, что в результате станут на весь мир известны отнюдь не лестные элементы нашего прошлого. Мы, швейцарцы, не любим обсуждать при чужих малоприятные семейные дела.

– Ваше начальство знало, что вы взяли Рольфе под наблюдение? Ваш министр в Берне знал?

– Дело Рольфе не носило официального характера.

Тут Габриель вспомнил письмо Рольфе: «В Швейцарии есть люди, которые хотят, чтобы прошлое осталось прошлым – погребенным в банковских сейфах на Банхофштрассе, – и они ни перед чем не остановятся, чтобы этого достичь».

– Если это не носило официального характера, тогда по чьему поручению вы следили за Рольфе?

Петерсон с минуту медлил – Габриель начал опасаться, что он может на этом поставить точку. А Петерсон произнес:

– Они именуют себя Советом Рютли.

– Расскажи мне о них.

– Дайте мне еще этого отвратительного супа, и я расскажу вам все, что вы хотите узнать.

Габриель решил позволить ему одержать хоть эту победу. Он поднял руку и трижды ударил ладонью в стену. Одед просунул голову в дверь с таким видом, словно учуял дым. Габриель пробормотал ему несколько слов на иврите. В ответ Одед покаянно сморщил губы.

– И хлеба, – произнес Петерсон вслед исчезавшему Одеду. – Я хотел бы еще хлеба к моему супу.