Владимир Ефименко - Старик

• Название: Старик
• Автор: Владимир Ефименко
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Не верю! Не верю! Ты понимаешь, Витя, что твоему герою семьдесят лет? Здесь твое молодое позерство не подходит! Это надо сыграть изнутри, так, чтобы мать родная не узнала. Нет, это полный примитив, никуда не годится. Бранцотти вежливо перебил его и что-то сказал. Мне, в отличие от Марка, было хорошо видно, как каблук Луизы атаковал его ботинок. Марк несколько остыл и сказал:

- Спасибо, на сегодня все свободны. Мы посоветовались с господином Бранцотти и решили окончательные пробы перенести на месяц. Ему пока нужно съездить в Италию, уточнить насчет финансирования. Так что у вас будет время лучше подготовиться. А тебе, Витек, я честно скажу: ты мне как родной. Без обид, ты же меня знаешь: я бы тебе с удовольствием дал эту роль, но не за красивые же глазки! Ты убеди меня, убеди всех, чтобы все поверили - и она твоя! Когда все разошлись, я еще раз прикинул свои шансы: мне только немного перевалило за тридцать. Как раз - ни туда, ни сюда: для старика не слишком зеленый, да и за юношу еще сойдет. Я хотел еще раз переговорить с Марком неужели он не видит, что у меня действительно неплохо получается? Или это его обычный сволочизм? Тогда мне уж терять нечего, по крайней мере, выскажу все ему в глаза. Я дождался, пока народ немного рассосется и заглянул в дверь группы. "На склоне" - гордо гласила табличка на двери,- "Реж. Бранцотти-Пушинский". Напротив входа стоял шкаф, с инвентарным номером на задней панели из ДВП, о которую уже загасили не один окурок. Марк специально поставил шкаф у входа, на манер ширмы. Я еще не выглянул из укрытия, как различил грудное контральто Луизы:

- А этот последний актор (она говорила: "актор") - по-моему, dul-cissimo.

- Кого имеет в виду синьора? - прикидывался дурачком Марк. Бранцотти переспросил:

- Vero? Ti piacche, sole mio? Allore, per probo...

Но тут опять влез въедливый голос Марка:

- Это все решится "син проблем", как видите, актеры у нас "ин кондисьоне". Я надеюсь, Энрико, (он понизил голос) что вы приедете до двадцатого числа? Так вот, я уже сейчас вас с Луизой официально приглашаю на свой юбилей... Нет, никакой шумихи, никаких репортеров... Все будет на моей ... вилле у моря. Совсем по-домашнему. Я очень обижусь, если вас не будет.

- Граци, Марчелло, - пробасил итальянец, - мы постараемся, обязательно. Граци.

Вот оно что! "Никаких репортеров"! Старый плут. Естественно, он мог бы вполне расколоться на "кабак" для своих гостей, но это же совсем другая песня! А представьте: Бранцотти и Марик в "домашней обстановке"? Я уже заранее видел их фото в обнимку где-нибудь на обложке киноальманаха, на марковской даче ("вилле" - сноб проклятый!), в гамаке. Марк, естественно, потом будет всем заливать:

- А что, говорю, брат Энрико? А он мне отвечает: "Да, так вот, брат.." Я не стал светиться, тихонько закрыл за собой дверь и решил про себя: " Я на этот юбилей тоже как-нибудь попаду". У меня есть месяц с небольшим. Погоди, Марк! Будет тебе паблисити, а у меня будет - роль, или пусть меня покрасят!

3.

Когда я выходил со студии, остановился у вахты, чтобы позвонить. На вахте сидел дядя Миша, старый ВОХРовец, такой же седой, как и десять лет назад. Фамилия у него была необычная: Дозвон. Не Довзон какой-нибудь, а именно, Дозвон, словно его предки все время кому-то дозванивались. Михаил Устинович Дозвон. Сам он говорил, что у него дед из французов. Очень может быть, что какой-нибудь д"Озвон осел в России после 12-го года, суть не в этом. Прозвище у него было уникальное, хоть и за глаза. Уж очень не любил Устиныч, когда в списках его инициалы ставили перед фамилией, а не после. Это его просто бесило. А так -милый старик. Я попросил телефон, он любезно разрешил, "только недолго", справился, что там опять Марк Александрович затеял снимать. Я звонил Сане, своему школьному другу:

- Да, это я, - услышал я в трубке родимый голос. - Привет, грязный подонок. Водочки попьем? У тебя как с финансами, голяк?

- Нет, алкаголичек, кое-что еще наскребется. Я к тебе по делу.

Давай, рассказывай.- и вдруг,- Линда! Сука! Пошла вон! Вон пошла! На место, я сказал! (Линда - это очаровательный русский спаниель)Затем я услышал еще более конкретный адрес, куда посылалась Линда, и наступила пауза.

- Сань, алло! Я тебя только хотел спросить: у тебя сейчас дача свободна? Можно пожить, или как?

- А ты, что, один собираешься там жить? Тогда, скорей, или как.

- Сань, мне роль дают, очень крутую. Мне надо некоторое время побыть одному, ну, это... в образ войти, что ли. Дома не могу, все достало.

- Вот, что с человеком делает алкаголизм, - здраво заключил Са-ня,- Ну, значит, я жду. Зацепи по дороге гранату, а похавать у меня есть. Пока! Я повесил трубку, поблагодарил Устиныча и вышел на улицу. У меня созрел план.

4.

План получался действительно грандиозный. Люблю я мистификации всякие. Попадался мне как-то в институте рассказец О"Генри "Перестарался" (или как-то так, "He overdid it"- по-английски. Перевод мне не попадался) Поди, знай, когда тебе что пригодится! Там, короче, актеришка хотел получить роль деревенского простачка в мелодраме с участием некоей примадонны. Фамилия у нее была аристократическая, не помню уж, какая, все равно - псевдоним. А сама она была из глухой деревни, и настоящая фамилия была, конечно, плебейской - то ли Джонс, то ли Фокс, если не Смит. Чтобы убедить ее в достоверности перевоплощения, парень едет на рекогносцировку в ее деревню (Cranberry corners)- что-то вроде наших Чертовых куличек и узнает всю ее подноготную, собирая деревенские сплетни. В итоге, он настолько убеждает великую актрису, что она, не раскусив обмана, бросает все к черту, театр, премьеру, постановку, и срочно уезжает в деревню. Несостоявшийся партнер примадонны понимает, что он перестарался. Вот так и я. Думаю, о"Генри простит мне этот маленький плагиат. Нет, более того! Я бы назвал это творческим развитием темы! Дело в том, что у Марка где-то в Кремидовке живет родной дядя, о котором он не раз упоминал. Дядя Коля был учителем литературы, воевал, после войны был репрессирован по доносу, а потом, после Сибири, ему что-то скостили, выслали жить на 101-й километр. Именно он, в свое время, когда Марк еще был мальчишкой, и они жили вместе, привил отроку интерес к литературе. Марк всегда тепло и с тоской отзывался о нем. Меня только удивляло, как это при такой ностальгии, он ни разу не навестил дядю, с тех самых пор. Это была икона, но за стеклом музейной витрины, пардон за тавтологию. Вот я и подумал, а что, если...

5.

Маме я сказал, что мы с труппой едем на гастроли, возможно, что надолго. В театре я взял отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам. Там поворчали, но подписали все-таки, потому что на мои-то роли замена была. Я был тогда даже не Иван-дурак, а всего лишь Кощей на один акт, да еще Баба-Яга, и вот этот, как его, "Сниб, снаб, снурре" - из Снежной Королевы. Это все весело, забавно, особенно, если не тридцать раз в сезон, а по сложности перевоплощения это сравнимо лишь с камнем преткновения актерского мастерства - вечной ролью "Кушать подано". С Сашей мы договорились. Он дал мне ключ от дачи, но попросил при этом не ломать его кровать. Мы основательно "попили водочки" и даже начали спаивать Линду. Потом Саша устал и отключился - я еще подумал: "Какой слабак..." Утром мы позавтракали "братской могилой" (все т же кильки в томате), а Линда так и не выползла из-под шкафа. Спину ломило после ночи на стуле. К часу дня я все-таки выполз наружу и поплелся на вокзал. Взял билеты до этой самой Кремидовки, туда и обратно и отправился навстречу приключениям. Прибыв на место, я зашагал от станции к школе и мне вспомнилась загадка, известная в свое время: "Что общего у атомной бомбы с коммунизмом?" - И то, и другое, стирает грань между городом и деревней. Тут же были стерты грани между дорогой и кюветом, между русским и украинским, между трезвостью и нормой жизни. И еще приятная деталь: идешь по улице и не ощущаешь шоры на глазах, в виде домов. Чтобы увидеть небо, недостаточно просто поднять глаза, а надо еще повертеть головой, от горизонта к горизонту. Земли визуально становится меньше, и хочется простить ей все ее маленькие изъяны. Невероятное количество кузнечиков - из-под ног. Запах навоза загадочнее любых "Парфум де Франс", и начинаешь понимать, что женщина - не единственное достижение Творца, хоть они и пытаются уверить нас в обратном. Гуси мычат, собаки квакают, блеют вороны. В общем, благодать.

6.

Вот и школа. Двухэтажная, квадратная, розовая, как мечта детства, и пустая. Техничка бальзаковского возраста моет коридор. Я поздоровался и сделал попытку узнать, как найти дядю Колю. Я, мол, из города, от родственников, с приветом.

- Який Николай Иванович? А-а-а... Так вин вже давно на пэнсии. Так, так, вам скажуть. Я ж сама в нього вчилася. Отак пидете, биля церквы, та й у самый кинэць. В нього така хата голуба. Побачитэ. Отлично, значит он, по крайней мере, жив. Я узнал его сразу, как только увидел. Это был худощавый старик лет восьмидесяти, во френче цветачайной розы. В молодости, он , вероятно, был выше меня, если сейчас я был только на пару сантиметров выше его. Жиденькая бороденка, редкие седые волосы и очки в пластмассовой оправе, с большими диоптриями. Божий одуванчик! A la академик Зелинский (тот самый, который изобрел противогаз).