Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

• Название: Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
• Автор: Сельма Лагерлёф
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 1991

Задуманная как учебник шведской географии, эта книга вот уже более века находит новых читателей по всему миру среди детей и взрослых. В России давно завоевал популярность сокращенный пересказ волшебной истории о мальчике, отправившемся с гусиной стаей в Лапландию.

Полная верcия «Удивительного путешествия Нильса Хольгерссона…» — это новое знакомство с любимыми героями, народные предания и занимательная география.

---

Мальчику хотелось крикнуть коровам, что он раскаивается в своей жестокости и никому никогда больше не причинит зла! Пусть только они скажут, где домовой! Но коровы даже не слушали его и бушевали по-прежнему. И он, испугавшись, как бы они не вырвались из коровника, решил, что лучше ему самому уйти.

Мальчик потихоньку выбрался снова на двор. Он совсем пал духом, так как понял — никто в усадьбе не поможет ему найти домового. Ну а что проку, если он даже найдет его?

Мальчик взобрался на широкую, заросшую терновником и ежевикой каменную ограду, опоясывавшую торп,[2] и задумался: что будет, если ему не удастся снова стать человеком? То-то удивятся отец с матушкой, когда вернутся домой! Да и не они одни! Вся страна станет диву даваться. Из Эстра Вемменхёга, из Торпа, из Скурупа да и со всего Вемменхёгского уезда сбегутся люди, чтобы поглазеть на него, начнутся ахи да охи. Может статься, отец с матушкой повезут его на ярмарку в Чивике и будут показывать за деньги!

Нет! Только не это! Пусть никто на свете никогда его больше не увидит!

До чего же он, Нильс, несчастный! Никого нет на свете несчастнее его! Ведь он больше не человек, он — чудище!

Только теперь дошло до него, что с ним случилось.

Его лишили всего: он не сможет играть с другими мальчишками, не сможет наследовать торп после смерти родителей, и никогда не найти ему девушку, которая захочет стать его женой.

Он сидел, глядя на отчий дом, небольшой, с выбеленными стенами, весь словно прижатый к земле высокой и крутой соломенной крышей. Службы были тоже невелики, а клочки пашни такие узкие, что там едва ли удалось бы поворотить лошадь. Но как ни мал, как ни беден этот торп, теперь и он слишком хорош для Нильса! Крысиная норка под половицами конюшни — вот единственное пригодное для него жилье!

Стояла на диво прекрасная погода: небо было голубым как никогда, журчали ручьи, на деревьях распускались почки, щебетали птицы. Только Нильс был убит горем. И никогда ему больше не радоваться!

Ой, сколько в небе перелетных птиц! Возвращаясь из заморских краев, они перелетали Балтийское море, держа путь прямо на самый южный мыс Швеции Смюгехук. Теперь они направлялись на север. Среди них были, конечно, разные птицы, но Нильс узнал только диких гусей, летевших клином.

Уже не одна стая диких гусей пронеслась мимо. Они летели высоко-высоко, но он все-таки слышал, как они кричали:

— Летим в горы, на север! Летим в горы, на север!

Увидев домашних гусей, которые расхаживали по двору, дикие гуси спускались ниже и гоготали:

— Га-га-га! Га-га-га! Летите с нами! Летите с нами! В горы! На север!

Дворовые гуси невольно вытягивали шеи и прислушивались. На первых порах они благоразумно отвечали:

— От добра добра не ищут! От добра добра не ищут!

Однако с каждой новой стаей диких гусей, проносившихся мимо, их все сильнее и сильнее одолевало беспокойство.

Как, должно быть, чудесно в такую прекрасную погоду парить в воздухе, свежем, легком… И домашние гуси начали взмахивать крыльями, словно испытывая непреодолимое желание последовать за своими дикими сородичами. Но старая гусыня была настороже и всякий раз твердила:

— Не сходите с ума! Опомнитесь! Диких гусей ждут и голод, и холод!

И все же среди домашних гусей нашелся один молодой гусак, который, слушая призывный клич диких сородичей, воспылал желанием присоединиться к ним.

— Я полечу со следующей стаей! Пусть только прилетит! — сказал он.

И вот в небе показалась новая стая; дикие гуси снова стали кричать:

— Летите с нами! Летите с нами! В горы! На север!

Молодой гусак ответил:

— Подождите! Подождите! И я с вами!

Он сумел подняться в воздух, но крылья, не привычные к полету, не выдержали, и гусак камнем рухнул на землю.

Должно быть, дикие гуси услыхали его крик. Повернув, они медленно полетели назад, высматривая, не летит ли он за ними.

— Подождите! Подождите! — снова закричал, пытаясь взлететь, молодой гусак.

Все это видел и слышал мальчик, растянувшийся на каменной ограде. «Немалый будет убыток, — подумал он, — если молодой гусак улетит. То-то будут горевать отец с матушкой, когда вернутся домой и хватятся его».

Снова позабыв, как он мал и беспомощен, мальчик спрыгнул с ограды и, очутившись посреди гусиного стада, крепко обхватил гусака за шею.

— Только посмей улететь! — пригрозил он.

В этот самый миг молодой гусак, взмахнув крыльями, наконец-то взлетел. Но сбросить мальчика он уже не мог. Не успел Нильс и глазом моргнуть, как оказался высоко в воздухе. Глянув на быстро удалявшуюся землю, он похолодел от страха: если прыгнуть вниз — разобьешься насмерть.

Что ему оставалось делать? С большим трудом Нильс перебрался на гладкую, скользкую спину гусака и обеими руками вцепился в гусиные перья. Голова у него кружилась, в ушах стоял страшный гул от непрестанно хлопавших по обеим сторонам крыльев.

КЛЕТЧАТАЯ СКАТЕРТЬ

Мальчик не сразу пришел в себя. Ветер бил ему в лицо, в глазах рябило, в ушах по-прежнему стоял страшный гул. Тринадцать гусей, окружавших его сплошным кольцом, хлопали крыльями и гоготали. Казалось, вокруг завывает буря. Он не знал, высоко ли, низко ли они летят и куда лежит их путь.

Как бы это разузнать? Надо собраться с духом и взглянуть вниз, но вдруг у него снова закружится голова?

Дикие гуси летели чуть ниже и чуть медленней, чем всегда, ведь их новый спутник — молодой гусак — с трудом дышал в разреженном воздухе. И они его щадили.

В конце концов мальчик все же заставил себя посмотреть на землю и увидел, что под ним расстилалась огромная скатерть, поделенная на невообразимое множество крупных и мелких клеток. Он видел сплошные клетки: косые, продолговатые, но все с ровными, прямыми краями. Ничего круглого, ничего изогнутого!

«Куда ж я залетел?» — удивился Нильс.

— Что это за огромная клетчатая скатерть внизу? — спросил он громко, хотя и не ожидал ответа.

К его удивлению, дикие гуси, окружавшие его, тотчас закричали:

— Пашни да луга! Пашни да луга!

И тут мальчик понял, что огромная клетчатая скатерть, над которой он пролетал, — не что иное, как равнина провинции Сконе, светло-зеленые клетки на ней — озимая рожь, желтовато-серые — прошлогоднее жнивье, бурые — клеверные поля, а черные — пустующие пастбища да незасеянные пашни. Рыжеватые с золотистой каймой клетки — наверняка буковые леса. Ведь в буковых лесах высокие деревья в самой глубине леса зимой обнажаются, меж тем как низенькие буки, растущие на лесной опушке, сохраняют сухие желтые листья до самой весны. Виднелись внизу и темные клетки с чем-то серым посредине. То были большие огороженные усадьбы с почерневшими соломенными крышами и мощенными камнем дворами. А еще можно было различить зеленые, обведенные коричневым ободком клетки — сады, где уже вовсю зеленели лужайки, хотя окаймлявшие их кусты и деревья стояли еще голые, темнея лишь бурой корой.

Яркая пестрота клеток развеселила Нильса. Он даже засмеялся.

— Плодородная и добрая земля! Плодородная и добрая земля! — загоготали гуси, словно осуждая его за смех. И у него вновь сжалось от горя сердце. «Могу ли я радоваться? — подумал он. — Ведь со мной случилась самая страшная беда, какая только может стрястись с человеком!»

Но чем дальше летели гуси, тем меньше думал Нильс о своей беде, тем меньше усилий ему требовалось, чтобы удержаться на спине гусака. Его внимание привлекали птичьи стаи, летевшие на север. Они громко перекликались между собой, и в небе стоял страшный шум и гомон.

— Неужто вы только нынче перелетели море? — кричали одни.

— Да, представьте себе! — отвечали гуси.

— Как, по-вашему, здесь уже весна? — спрашивали другие.

— Пока нет, ни листочка на деревьях, вода в озерах холодная! — слышалось в ответ.

Пролетая над усадьбой, где расхаживали домашние птицы, гуси спрашивали:

— Как зовется эта усадьба? Как зовется эта усадьба?

И петух, задрав голову, горланил:

— Усадьба зовется Малая Пашня! Все как и было! Все как и было!

Большая часть дворов, по обычаям Сконе, носила, видимо, имена своих хозяев: усадьба Пера Матсона или же Уле Бусона. Но петухи придумывали свои названия, более подходящие, как им казалось. На дворах бедняков-арендаторов они орали:

— Эта усадьба зовется Бескрупово!

А петухи, что жили на самых бедных торпах, кричали:

— Усадьба зовется Маложуево! Маложуево, Маложуево!

Зато большие, зажиточные крестьянские усадьбы петухи пышно величали: Счастливое Поле, Яичная Гора, Денежная Кубышка.

В господских же усадьбах петухи были очень кичливы и не снисходили до шуток. А один из господских петухов горланил так громко, словно хотел, чтобы голос его донесся до самого солнца: