Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

• Название: Дневники 1932-1947 гг
• Автор: Лазарь Бронтман
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лазаря Бронтмана современники называли «королём московских журналистов» — и за ироничным звучанием этого неофициального титула скрывалось весьма много настоящего. Бронтман четверть века жил и работал в самой, что ни на есть, гуще событий, бесперебойно поставляя советскому читателю передовицы (псевдоним Лев Огнев). Во время «бума рекордов» 30-х годов Бронтман, по долгу службы и, как можно понять из дневников, из-за собственной любознательной натуры, побывал везде — освещал строительство первых линий метро, участвовал в знаменитом автопробеге Москва-Каракумы-Москва, был в экспедиции под руководством Ушакова в Арктике, искавшей земли Джиллиса и Санникова, потом — посетил Северный полюс, дрейфовал на одной льдине с Папаниным (а до того принимал участие в спасении седовцев); тесно дружил с лётчиками-испытателями ЦАГИ, с Коккинаки, Чкаловым, освещал стратосферную эпопею. Перед войной Л. Бронтман был назначен начальников информационного отдела «Правды». Потом — четыре года войны, без прикрас отображённые в дневниках. Масса интереснейших малоизвестных деталей об интереснейших известных событиях. И, на протяжении всего этого времени, описания встреч со знаменитыми людьми, в т. ч. Сталиным, Калиныным, Молотовым, Головановым, Василием Сталиным, Чкаловым, Громовым, Папаниным и многими другими. Эти дневники — ранее не публиковавшиеся замечательный документ эпохи.

---

Он познакомил меня с донесениями и официальными сводками, показал рапорты контролеров:

— Мы никому из летчиков не верим на слово, в каждом полете непосредственно нами назначается контролер, кто он — не знает даже командир дивизии, его обязанность не только бомбить, но и наблюдать работу остальных В частности одними из таких контролеров в этом полете были по 1-ой дивизии капитаны Даньшин и Ширяев. Затем и их донесения проверяем земной разведкой.

Показал он мне карту поражения города („вот бы опубликовать, да не дадут“). Бомбы легли сплошняком на склады, аэродром, ж/д узел, здание правительства, орудийный завод, машиностроительный завод, порт, целые куски плана города были заштрихованы красным.

— Листовки бросали?

— Да. (улыбается) За 2 полета — 2 млн. листовок — весь апрельский фонд пустили на ветер.

— Сколько точно продолжался налет? В коммюнике говориться: свыше 2-х часов.

— 2 ч.16 мин. Так и надо бы написать. Англичане небось всегда точно указывают. Обязательно укажите, что кроме того — бомбили город и ж/д узел Тильзит, города Генрихсвальде, Лабиау, Инстербург, Растенбург, а так же Каунас, Даугавпилс, Резекне, ж/д узлы Лолоук, Смоленск и др. (это у меня вычеркнули). Над Кенигсбергом обстреливали 50 зенитных орудий.

— В сообщении говорится, что не вернулось два самолета.

— Один уже нашелся: только что звонили. Сидит на своей территории, экипаж жив, машина цела. Вот второй — неизвестно где, известно только, что отбомбился и шел назад.

— Большая к вам тяга, и — что особенно показательно — истребители.

— Да (он очень доволен). Это вы очень точно подметили И объясняется не только заботой о людях, но и эффективными результатами. Люди видят, что не зря воюют. А какое соревнование идет между дивизиями. Мы рассылаем по всем результаты работы, посмотрели бы — как дерутся за первенство и оглядываются на остальных. Отлично работают женщины, у нас есть некоторые подразделения, там роты связи и проч. За всю войну — ни разу не подтягивал. Дисциплинированный народ!

Я рассказал, как в Воронеже, во время бомбежки, женщины-милиционеры стойко себя вели.

— Правильно. Они спокойны в опасности.

В заключение он снова вернулся к вопросу о масштабах работы:

— т. Сталин как-то спрашивал меня: почему мы не показываем работу АДД. Я еще раз напоминаю вам об этом разговоре. Покажите нас, сейчас мы уже взрослые. Вот возьмите март, помните, какая была паршивая погода всю первую половину, да и конец мокрый. И, тем не менее, одна АДД сделала больше вылетов, чем вся английская авиация за весь март. А потери разве можно сравнивать!? У них считается нормой 5 %. Если бы они дотянули (снизили) до этой цифры — они бы все получили ордена навалом, если бы поднялись до этой цифры — нас бы надо было повесить. Англичане спрашивали нас как мы работаем, мы им кое-что посоветовали: сейчас у них потери несколько уменьшились.

Просидел я у него часа полтора. Разговор шел о многом в авиации. Но надо было писать в номер, я попросил разрешения уехать.

— Ну что ж, раз надо. А об авиации можно банковать без конца…

В субботу в Москве началось оживление. В воскресение — Пасха. В магазинах до этого продавали куличи(по талонам белого хлеба). И вот десятки тысяч людей решили идти в церковь. Большинство, видимо, из любопытства. Но, кроме того, распространился слух, что в Кафедральном соборе на Елоховской площади будут петь Михайлов Козловский и Лемешев. И туда ринулись все их поклонницы. К слову сказать, перед Пасхой распространился и другой слух, видимо, пущенный пятой колонной: что вскрылось несколько случаев ритуального убийства евреями православных детей. По радио передавали, что на пасхальную ночь осадное положение снято, и можно ходить всю ночь без пропусков.

Сестра кинооператора Вихирева — врач Софья Борисовна Скопина рассказывала мне:

— Решила я с подругой пойти на Елоховскую. Пришли в 8 ч. вечера. В стороне стояла небольшая очередь святить куличи и яйца. Вообще, в соборе сначала было довольно просторно. Но потом, уже через час, нельзя было повернуться и нечем было дышать. Давка, крики женщин „Задавили! Дурно!“ и пр. Был так душно, что по колоннам текло. Свечки, которые передавали из рук в руки, свернулись спиральками. Очень много молодежи (не знаю только — с какой целью пришли). Некоторые мамаши пришли с детьми. Много военных. (Об этом мне говорили и потом. Л.Б.) Народ сидел даже на кресте с изображением Христа — словом, как на футбольном матче. В 11 часов вышел священник и заявил, что „прибудут наши друзья — англичане“. Но мы уже не могли дышать и вышли на улицу. Около церкви увидели несколько машин — это подъехали англичане. Мы поехали домой. Потом подруги рассказывали, что ни Михайлова, ни других не было.

Сегодня опубликована нота о разрыве отношений с польским правительством. Это серьезное предупреждение союзникам о том, что мы не позволим наступать себе на ноги. Англичане, видимо, это поняли и, комментируя ноту, английское министерство информации заявило сегодня (смысл его):

— Пока есть Гитлер — не может быть и речи об объективном и беспристрастном расследовании Смоленского инцидента. Немцам не удалось посеять рознь между союзными державами.

А немцы свистят и улюлюкают от удовольствия.

Москвичи ждут налета на Москву. Особенно они считают, что это будет ускорено нашими налетами на города Германии. Я сказал об этом Голованову. Он смеется:

— Волков бояться — в лес не ходить.

Папанин наградил меня значком „Почетному Полярнику“ и говорил, что ни он, ни большинство членов коллегии такого не имеют.

6 мая.

Тихо. Позавчера ездили второй раз работать на огород. В первый (прошлый вторник) — возили перегной, нынче — копали лопатами землю. Было человек 15–20, в том числе Домрачев, Мержанов, Штейнгарц, Козлов. Погода была отличной, загорели. Вообще установилась приличная погода, солнце, тепло.

Вчера выдали, наконец, абонемент: карточки на получения наркоматского типа пайка. Совнарком СССР дал их 30. Завтра поедем получать. Улучшились и ужины. Сейчас дело с питанием (количественно и в сырье) можно считать решенным.

На фронтах пока тишина. Лишь на Кубани идут серьезные бои. Как сообщило сегодня СИБ вчера взята Крымская, фронт обороны прорван нами на 15 км. Приятная ласточка!

Завтра проводим совещание замов военного отдела: что нужно сдавать, чтобы идти в ногу с приказом т. Сталина.

Сегодня пришел невесть как рано: всего 2:30 ночи. Прямо не знаю — что делать дом.

Мартын (Мержанов) собирается — послезавтра летит на Кубань. В кресло дежурного посажен Бессуднов.

Сегодня, после долгого перерыва играл на бильярде с Железновым. Выиграл у него обе партии

12 мая.

Получено известие, что погиб Коля Маркевич. Месяц назад он был у меня. С увлечением и свойственной ему иронией рассказывал о своих планах работы в авиадесантных частях. Давно я его знаю — это один из газетных могикан. Работать он начал в „Комсомолке“ еще, кажется, при Тарасе Кострове. Он был в числе славной „комсомольской“ гвардии: М. Ризенфельд, Коля Том (Кабанов), Анатолий Тругманов, Константин Исаев, Юрий Корольков и др. Затем был в „Известиях“, а года три-четыре назад вернулся в „Комсомолку“. Много ездил, облазил всю страну, хорошо знал наш восток, Среднюю Азию. Вместе с ним я был в Армении на 20-тилетии, в Баку. С первого дня войны — он на фронте. До последнего времени был на Волховском. Там его наградили медалью „За отвагу“, а за эвакуацию танка с поля боя и участие в атаке — представили к ордену. Звание — капитан.

Сейчас он (в начале мая) возвращался из тыла Западного фронта на самолете „Дуглас“. Как рассказал мне зам. редактора „КП“ Любимов, светлое время суток застало их в полете. Самолет подбил „мессер“. Тем не менее летчик дотянул до своей территории. Сел в поле, но при посадке вмазал в дерево. Взрыв, пожар, все погибли. Хоронили обугленные тела.

Такая обида и так это тяжело!

Почти одновременно пришла весть о гибели выездной редакции „КП“, посланной во главе с Меньшиковым на Украину к партизанам. Три раза они вылетали на „Дугласе“ в тыл. Но каждый раз возвращались, т. к. условные сигналы в месте посадки не соответствовали полностью условиям (то вместо 5 костров было 4, то еще что-нибудь). И вот вылетели в четвертый раз два самолета: на одном люди, на другом — техника, бумага и проч. Пришли на место Все в порядке. Начали кружить, глядя на посадочное поле, приноравливаться. И вот, во время второго круга, „Дуглас“ на высоте 200 м. нежданно взорвался. Все погибли. Второй сел, принял на борт партизан и раненых и улетел обратно.

Высказывают такое предположение: ребята летели в тыл в первый раз. Перед посадкой волновались — а вдруг немцы. Начали, наверное, приводить оружие в порядок. Разрыв гранаты или случайный выстрел из автомата — и всё.