Игорь Ефимов - Суд да дело

• Название: Суд да дело
• Автор: Игорь Ефимов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Желаю от души тебе и себе не дожить до прибытия этой кометы.

Искренне твой, Антонио А."

Нет, сегодня Киперу было не до термитов. Давно у него не было такого тяжелого дня. Сначала разговор с боссом, потом хищный Ларри, и в довершение, вместо короткого счастливого праздника с Долли - хитрый старик с его еврейскими трюками. И детективная девица в белой "тойоте". Задним числом он испугался вспышки собственной ярости против этих двоих. Неужели он, правда, был готов ударить по ним автомобилем? Похоже. И что тогда? Кровь, стоны, арест, суд... Единственная надежда была бы на Полину. "Минутное помешательство" - это был ее конек, ее специальный талант в судебных делах. Сами преступники иногда не могли сдержать слез. Слушая, как она объясняет скрытые нежные причины их ужасных деяний.

Особенно ярко Кипер запомнил суд над хромым ветеринаром. Ветеринар этот убил свою жену. Утопил ее в ванне. Он пришел домой поздно ночью, после попойки с друзьями. И жена стала горько упрекать его. Горько и громко. Так он сам показал на допросе. Что ему оставалось делать? А она как раз принимала ванну. А ветеринару так нужна была тишина в этот момент. Надавить на голову жены было для него таким же естественным движением, как повернуть рукоятку приемника. Просто убавить звук. Настала блаженная тишина. Она длилась. Она возвращала силы, здоровье, трезвость. Как только ветеринар почувствовал себя окрепшим, он отпустил голову жены. Но было уже поздно. И он сам позвонил в полицию.

Полина мечтала, чтобы ее вызвали на это дело для психиатрической экспертизы. Заранее, еще не встретившись с обвиняемым, она знала, что его поступок был вызван душевной болезнью. Оставалось лишь выяснить, какое именно психическое отклонение привело к трагедии. В главном психиатрическом справочнике тех дней были описаны четыре сотни возможных отклонений. И каждое несло человеку невиноватость. Но строгий научный подход не позволял выдергивать диагноз наугад. Нужно было сопоставить деяние с прошлым подсудимого. И только тогда извлечь строгий научный термин. Был ли это "синдром перенесенной травмы"? Или результат подавляемой гомосексуальности? Или "синдром импульсивной переоценки ценностей"? Который особенно трудно уловим, ибо он может длиться порой всего десять-пятнадцать минут?

Поначалу обвиняемый пытался вообще отрицать свою причастность к событию. Он уверял, что, вернувшись домой, уже нашел жену утонувшей. Но дотошные полицейские детективы обнаружили синяки на руках и ногах погибшей. Похожие на отпечатки сильной пятерни. А на руках ветеринара - свежие царапины. Которых не было, когда он выпивал с друзьями. А под ногтями крикливой покойницы - кусочки кожи. И тогда адвокат уговорил ветеринара изменить свою историю. И вспомнить какие-то детали. И объяснить все случившееся временным помрачением рассудка. Каковое объяснение им поможет подготовить замечательный эксперт, восходящая звезда судебной психиатрии, Полина Сташевич-Райфилд. Если, конечно, у нее найдется время заняться этим делом.

И время нашлось. И с гордостью и облегчением Полина очень быстро нашла то, что искала. Поговорив с ветеринаром всего полчаса. Конечно, он перенес тяжелую травму. Неблагодарный пациент, которого он должен был оскопить, ударил его копытом. Неизвестно, куда он целил, но попал по колену.

Врачи в больнице сделали чудо. Они сложили все разбитые косточки, вылечили хрящи и сухожилия. Колену была возвращена подвижность. Осталась легкая хромота. Но больница совершенно пренебрегла душевным состоянием пострадавшего. Он не получил никакой помощи от профессиональных психиатров. Не было сделано ничего, чтобы ослабить посттравматический синдром. Больной не прошел курса гипнотической гомогенной дисентизации. Ни курса антистрессовой музыкальной терапии. Не был даже включен в группу электронной адаптации к ужасу небытия. Больницы часто пытаются сэкономить на психиатрии. И вот вам результат. Это еще хорошо, что ветеринар всего лишь утопил жену. Он легко мог бы совершить что-то похуже. Открыть стрельбу на улице или в церкви. С посттравматическим синдромом шутить нельзя.

Выступление в суде стало звездным часом Полины. Все фото- и телекамеры были нацелены на нее. Присяжные совещались меньше часа. Судебный пристав развернул записку и громко зачитал их вердикт: "невиновен". Судья назначил подсудимому четыре месяца психиатрического лечения. Два месяца - в специальной больнице, два - из дома, по телефону. И после этого ветеринар вернулся к нормальной жизни.

Адвокат и Полина уговорили его подать в суд на больницу. Которая так пренебрежительно отнеслась к его психическому состоянию. И больнице пришлось откупаться шестизначной суммой. Так что ветеринар стал состоятельным человеком. И вскоре снова женился. На очень милой певице из бара. Они прожили дружно и счастливо несколько лет. А потом она погибла. Ее нашли в кухне их дома, с ножевой раной в горле. Почему-то опять подозрение пало на ветеринара. Его судили. А Полина была занята другими делами. И не смогла прийти ему на помощь. Бедняга получил большой срок. И много, много тишины. Без попреков, без песен, без шума и треска всей современной жизни. Шума, который так часто и так легко приводит нас на грань помешательства.

Все же Кипер не всегда был достаточно чуток и внимателен к Полине и ее профессиональным исканиям. Порой даже проявлял сарказм. Взять хоть ту историю с загулявшей парикмахершей. Женщина была всю жизнь нормальной матерью семейства. И вдруг ударилась в эротические метания. Стала безотказно откликаться на любое заигрывание. А если мужчина не заигрывал, она сама делала всякие рискованные ходы. А если он не отвечал готовностью, она могла применить насилие. Женщина явно не владела собой. Муж не выдержал и ушел от нее. Парикмахерша плакала в кабинете Полины, спрашивала, что ей делать.

И Полина нашла выход. Она догадалась, что причина этого странного позднеэротического синдрома таится в пожаре. Парикмахерша, за год до диковинных перемен, ехала в метро, когда там случился пожар. Нет, физически она не пострадала. Счастливчикам, которые слегка обгорели или покалечились, метро честно выплатило компенсации. Но психические травмы, как всегда, были оставлены без внимания. Полина считала своим долгом вступиться за справедливость. Она разработала теорию этого нового синдрома на нейрофизиологическом уровне. Подкрепила некоторыми наблюдениями Фрейда и Юнга. Опубликовала несколько статей. Им удалось высудить у метро шестьдесят тысяч долларов. Это была настоящая победа. "Вы вернули меня к жизни!" - говорила парикмахерша.

Зачем ему понадобилось тогда влезать с ядовитыми комментариями? Зачем было вешать на дверь кабинета Полины тот плакатик? Оправдываясь, он уверял жену, что просто хотел в мягкой ироничной форме выразить свою солидарность и восхищение. Но она не верила. Она не видела ничего мягкого в тексте, намалеванном зеленым фломастером: "Полина Сташевич-Райфилд. Доктор психиатрии. Невиноватость гарантируем или возвращаем деньги. Расценки умеренные". Нет, ничего смешного не находила она в этой издевательской записке. Да еще сопровождаемой рисунком: парикмахерша гонится за испуганным мужчиной. И на целую неделю переехала спать в кабинет.

Кажется, были и другие случаи. Похожие. Психиатрия смело вторгалась в тайны человеческой души. А он стоял в стороне и посмеивался. Судьи и присяжные все чаще полагались на психиатрическую экспертизу. Она снимала с них тягостную обязанность судить и карать. Оказывается, все жестокие выходки и все бессмысленные преступления имели свое научное объяснение. Человек был изначально добр и полон любви к ближнему. Следовало только затратить немного усилий и денег, чтобы доискаться до причин его страшных деяний. И тогда не будет нужды мучить его и себя приговорами, тюрьмой, штрафами, казнями. Наука и здесь готова была пролить свой свет на мрак человеческого бытия. И только упрямые мракобесы пытались остановить ее прогресс. Кипер порой ощущал себя одним из них. Защитником мрака. Мастодонтом.

Когда Полина сердилась, она обрушивала на него целый град пустых и несправедливых обвинений. Слова вылетали из нее, как злые, не дорожащие жизнью всадники. Их легко было отбросить, выбить из седла, осыпать насмешками. Лишь потом, иногда на следующий день, он замечал, что какой-то из них, видимо, прорвался и всадил-таки свою отравленную стрелу.

Эти размолвки уносили их все дальше друг от друга. Но не только они. В Полине всегда жила страсть к новому. И Кипер понимал ее. Что может быть хуже рутины? Он старался идти ей навстречу. Быть новым каждый день. Чуть по-новому говорить, чуть по-новому одеваться, чуть по-новому целовать. Но уставал от этих попыток. Мрачнел. Чувствовал себя порой устарелым, изношенным, готовым для свалки. А главное - предсказуемым.

- Хочешь, завтра поедем в ресторан? - спрашивал он накануне выходного дня.