Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света

• Название: Первая вокруг света
• Автор: Кристина Хойновская-Лискевич
• Издательство: Судостроение
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1983

Автор книги — польская яхтсменка и инженер-судостроитель Кристина Хойновская-Лискевич — первая в мире женщина, которая совершила кругосветное плавание в одиночку на небольшой яхте «Мазурка». Плавание длилось два года, его и описывает в своей книге автор живо, увлекательно, с мягким юмором.

Книга адресована в первую очередь специалистам, занимающимся проектированием и постройкой яхт, и яхтсменам. Однако ее с удовольствием прочтут многочисленные читатели, которых привлекают море и удивительный мир парусов.

---

Мои научные изыскания прервал… спасательный плот. Какая-то особенно вредная волнища перелезла через борт, повалила «Каурку» на бок, и основное спасательное средство дало стрекача. Я выскочила в кокпит, потом на корму и даже довольно ловко и быстро водворила его на место. Пригодился приобретенный в Карибском море опыт. Я решила, что у меня все же слишком большая скорость и, очевидно, нужно сменить паруса на штормовые. Вернулась в каюту, чтобы натянуть на свой летний наряд штормовку. Но оказалось, что и внутри можно отлично согреться: все содержимое наветренного борта, т. е. правого, который служил в основном складом, перекочевало на пол и противоположный борт. Злясь на собственную глупость, я принялась все собирать и рассовывать по местам. На это ушло полдня. К вечеру ветер ослаб до 6 баллов и повернул на запад. Я снова была у мыса Байрон — за сутки не продвинулась вперед ни на милю, лишь устроила внеплановую уборку на яхте.

Дальше плыть стало очень приятно. При умеренном южном ветре я миновала Данджер-Пойнт и ночью Кулангатту на высоком обрывистом берегу. Наконец яхта шла вдоль берегов солнечного Квинсленда. Залив Моретон окружали длинные песчаные острова, выйти на которые так и манили многочисленные рекламные предложения. Австралийцы верно считают, что на знакомство с побережьем Квинсленда нужно не менее полугода.

30 мая при стихающем ветре я обошла мыс Моретон, помогая себе двигателем. Погодные пертурбации кончились. На безоблачном небе светила огромная лунная лампа, волнения в заливе не было. «Мазурка» словно на крыльях летела ко входу в Мулулаби. Спешить было необходимо: ветер опять поворачивал на север, давление падало. Я приготовила якорь, якорную цепь и канат. На рассвете перед носом у меня уже был высокий, заросший лесом мыс, загораживающий устье реки Мулулах. Примерно час дрейфовала, ожидая полной воды, и затем по узкому проходу вошла в маленький живописный порт. По всем правилам пришвартовалась у причала. Почти сразу же появился пожилой пан с огромным биноклем в руках. Размер этого навигационного прибора свидетельствовал, очевидно, о важности данной персоны в иерархии морских властей. Он вежливо спросил, откуда и куда плыву и желаю ли я получить место у швартовного пала. Узнав, что я предпочитаю клуб, очень огорчился, стал туманно объяснять, что клуб переполнен, а на палах как раз свободно. Я ответила, что устроюсь сама и попросила показать, где душевые. Я устала, была грязной и хотела все формальности уладить после горячего душа. Перепрыгивая через какие-то ужасные ямы, добралась до душевых. Мало того, что они были неблагоустроены, так вода еще оказалась ледяной. Я молниеносно привела себя в порядок и отправилась искать клуб, где рассчитывала найти не такие спартанские условия.

В «Мулулаба яхт-клубе» сказанное пожилым паном подтвердилось: мест нет, разве только возле борта другой яхты.

А пока что — клуб в моем распоряжении, разумеется, с горячим душем. Я отправилась посмотреть, чем он еще богат и возле прачечной попала в объятия Дикси. Мы оба чрезвычайно обрадовались. Дикси тотчас же предложил борт своей «Паган Ли», и через час «Мазурка» была крепко к нему привязана.

Экипаж «Паган Ли» взял меня под свою опеку. На этот раз Дикси, оставив жену и сына в Сиднее, плыл всерьез. Его и двух друзей-художников ждал двухлетний контракт на угольной шахте острова Бугенвиль. Днем мы бродили по пляжу, а вечерами сидели на «Паган Ли». Кок готовил очень изысканные и необычные, но всегда вкусные ужины, а Дикси пытался обучать свой экипаж навигации. Однако более успешно шло прослушивание музыки из фонотеки обеих яхт. На «Паган Ли» было уютно и тепло, а на «Мазурке» перед сном я догревалась плитой. Начало южной зимы было солнечным, но холодным. Днем можно было загорать, ночью же температура падала до нуля. Мы щеголяли в теплых свитерах, но босиком — нужно же было хоть чем-то подчеркнуть пребывание на солнечных берегах Квинсленда. Надеялись, что за тропиком Козерога будет лучше.

«Мулулаба яхт-клуб» был очень гостеприимным и оказывал иностранным яхтам всяческую помощь. Пребывание «Мазурки» было использовано для рекламы клуба, а заодно и меня. Прибыли телевидение и пресса из Брисбена. «Мазурку» с капитаном снимали на палубе, в камбузе, на мачте и около парусов. Репортеры повторили то же самое, но делали снимки в розницу и задали массу вопросов. Поскольку телевизионно-прессовые сеансы у меня уже состоялись в Сиднее, мне казалось, что местные средства информации морочат всем голову без нужды. Но мне разъяснили, что Сидней — это Новый Южный Уэльс, а Брисбен — это Квинсленд, т. е. нечто совершенно другое.

Благодаря телевизионно-прессовой кампании неожиданно появились местные поляки, в основном те, кто когда-то в прошлом или был сам спортсменом, или оставался до сих пор болельщиком. Один симпатичный пожилой пан подарил мне своеобразный талисман — браслет из камней, собранных им лично в многочисленных экспедициях вглубь континента. С его слов, браслет ожидал польку, но та, для которой он предназначался, очевидно, не появилась в его жизни. И талисман, символизирующий, может быть, надежду на счастье, достался капитану «Мазурки».

Меня окружало большое и симпатичное общество. Австралийский яхтсмен-одиночка Джон готовился на своей маленькой «Хери» к кругосветному плаванию и пока зарабатывал Деньги на это мероприятие. Экипаж яхты «Новая» ставил новый гребной винт взамен потерянного. На этой небольшой яхте была высокая плотность населения: на ней жила семья из пяти человек — родители и трое детей. Путешествовали уже несколько лет по южным островам Тихого океана. Детишки были невероятно сообразительны, развиты и очень дисциплинированны. Как, впрочем, все встретившиеся мне яхтенные дети.

Несмотря на приятное окружение, задерживаться здесь не имело смысла. Через неделю я покинула Мулулаби. Вышли вместе с Дикси, но наши пути расходились: я шла прямо в Маккай, Дикси собирался посетить многие порты на побережье.

Тасманово море прощалось с «Мазуркой» спокойно и культурно — все маяки появлялись вовремя и на своем месте. На третий день миновала с северной стороны риф Леди-Эллиот и достигла южного края Большого Барьерного рифа. Стало теплее, и я уже начала мечтать о яхтенном рае среди коралловых рифов, состоящем из одних удовольствий. Мечты прервал неожиданный удар ветра с суши — юго-западный еще не закончил свои счеты. Ветер заставил не только сменить паруса на меньшие, но и бодрствовать под его вой всю ночь на палубе в штормовке, натянутой по уши. К утру было только 2 °C — и всего несколько миль до тропика Козерога.

Днем я плыла без особых хлопот — от горы до горы и от острова до острова, держа карту на коленях. Постоянно проверяла курс и делала многочисленные пеленги. Шла по внутреннему фарватеру, не предназначенному для больших судов. К сожалению, он был обозначен более чем скромно: ориентирами служили только острова без названий на карте и навигационных знаков. Поэтому ночи доставляли массу впечатлений. Как правило, ветер из умеренного превращался в штормовой и завывал до самого утра. Кругом не было видно ни зги. Плыть на ощупь, когда справа рифы, а слева суша, не очень приятно, причем тщательное соблюдение курса вовсе не означало, что мне известно точное местоположение. Я чувствовала действие течения, но насколько оно сносило яхту с компасного курса, могла проверить только на рассвете. В этих условиях ночью я частично подменяла авторулевого. Несомненно, он был более трудолюбив и прилежен, но я зато могла предвидеть.

На шестой день утром по трем серым островкам — Прюдо, Дабль и Пик — определила направление на порт Маккай. Сам город лежал южнее, и путеводители для туристов горячо рекомендовали пройти по реке Пионер до самого центра. Но мне хотелось в обычный порт. В полдень я увидела первый сухопутный знак — остров Флат-Топ, в северной стороне на пляже едва различила две пары желтых створов, зато мощные волноломы были очень заметны. В гавань я вошла без труда, но мне все же показалось, что для одной пары рук и глаз навигационные знаки в ней представляют определенную проблему, хотя порт был новый и современный.

Как раз наступил отлив, швартовные палы и берега обнажились на высоту в два этажа: амплитуда прилива бывает здесь до 6,5 м. Охотно приняла приглашение пристать к борту маленького катамарана «Вума». Всегда лучше, когда кто-то другой беспокоится в такой ситуации о швартовах. Владелец «Вумы» сообщил, что основное неудобство порта — большое расстояние до города и отсутствие городского транспорта.

Вечером я отправилась в клуб. Здесь было много яхтсменов, которые знали Большой Барьерный риф и просторы Кораллового моря, как собственный карман. Каждую пятницу в клубе происходили встречи. Обычно все собирались в баре, где пили пиво, а я, как особый гость, — пепси, причем даром. Затем, уже за столами, хозяйки подавали блюда, вероятно, национальные, главными компонентами которых были мясо в огромных количествах и картофель в разных видах. У меня они вызывали грустное недоумение: как можно так портить продукты при таких безграничных возможностях? После ужина приступали к своеобразному обмену опытом. Кто-то рассказывал о своем путешествии и показывал диапозитивы. Обычно рассказ прерывали, дополняли и комментировали те, кто тоже бывал в этих местах на яхте. Я узнала, что во время рейса многие собирали материалы и передавали их в Департамент транспорта для корректировки либо создания карт территории Рифа и Кораллового моря. Делалось это с целью увеличения степени безопасности плавания в данных акваториях.