Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света

• Название: Первая вокруг света
• Автор: Кристина Хойновская-Лискевич
• Издательство: Судостроение
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1983

Автор книги — польская яхтсменка и инженер-судостроитель Кристина Хойновская-Лискевич — первая в мире женщина, которая совершила кругосветное плавание в одиночку на небольшой яхте «Мазурка». Плавание длилось два года, его и описывает в своей книге автор живо, увлекательно, с мягким юмором.

Книга адресована в первую очередь специалистам, занимающимся проектированием и постройкой яхт, и яхтсменам. Однако ее с удовольствием прочтут многочисленные читатели, которых привлекают море и удивительный мир парусов.

---

Утром 30 августа увидела песчаные острова, заросшие мангровыми деревьями. Следовало сменить западный курс на прибрежный. Обход следующего острова — Батерст — оказался уроком терпения длиной в сутки. Он защищал от ветра всю западную сторону, море стало совершенно гладким, отовсюду поддували слабенькие ветерочки, но больше всего с юго-запада, т. е. прямо в нос. Я галсировала в штиль, однако почти безрезультатно.

Радио Дарвина вызвало «Мазурку», запросило координаты, срок прибытия, самочувствие и условия плавания. Это было для меня несколько неожиданно: после выхода с острова Терсди я внимательно слушала прогнозы, которые были довольно приличные — не нужно было даже применять поправочного коэффициента 1,5 для силы ветра, как в Большом Барьерном рифе. Мы дружески поболтали с оператором — он был явно не занят — и с приятной мыслью о том, что кому-то не безразлична судьба «Мазурки», я прилегла на несколько минут на койку. Проснулась среди ночи от сознания, что творится неладное. В самом деле: ветер повернул на север, послушный авторулевой сменил курс, и я шла прямо на берег. Над головой светил маяк на мысе Фуркрой, песчаный пляж казался на расстоянии вытянутой руки. Я бросилась убегать контркурсом что было сил. В душе клялась, что больше никогда в такой ситуации не прилягу даже на четверть часа. Если кто-то соня, то пусть дремлет в открытом океане, а не у берега. До утра я просидела в кокпите.

В Бигл-Бей была такая же тишь, как и в прибрежных водах острова Батерст. Снова пришлось прибегнуть к помощи двигателя. Северный ветер был слишком слаб, чтобы помочь мне одолеть сильные приливно-отливные течения, которые были способны тут носить яхты по нескольку дней вопреки желанию экипажа. Поэтому во время прилива я проворно шла под парусами в направлении Дарвина, а при малой воде включала двигатель. «Каурка» с трудом пробивалась через течение, а я сидела под обжигающим солнцем и размахивала румпелем, помогая авторулевому. Через шесть часов я выключила двигатель и опять шла задаром — на течении. Ветер по-прежнему бастовал.

Еще сутки я тащилась в направлении к Дарвину. На рассвете определила входной маяк на мысе Джилрут, а после восхода солнца стала высматривать город на берегу. Первым самым заметным знаком должен был быть огромный резервуар, расположенный восточнее высокой радиомачты. Туда и следовало держать курс. Но положение неожиданно осложнилось: резервуар я увидела, но не один — весь берег был усеян этими сооружениями, служившими для сбора дождевой воды. Казалось, что Дарвин состоит из одних огромных резервуаров. Но я все же надеялась, что скорее наткнусь на какой-либо редкий фарватерный буй, чем на одну из многочисленных мелей. Около полудня высмотрела наконец крутой берег Найтклиффа и направилась в залив Фанни, где останавливаются яхты, приходящие в Дарвин зимой. Навстречу вылетела быстрая моторка с таможенниками. Расспросили, кто, куда и откуда, сообщили, что меня уже ждут письма и посылки у агента и пожелали приятной стоянки. Сама служебная любезность.

Между мелями я вошла в залив Фанни. В полутора милях от берега качались на якорях яхты. Стоянка с первой минуты обещала быть трудовой. Про себя я уже считала километры, которые буду вынуждена отгрести на плоту. Попыталась подойти ближе к берегу, но глубина сразу же упала до двух метров. При малой воде следовало отнять еще пять. Отошла подальше — тренировки по гребле избежать не удастся. Но я была в Дарвине, путешествие по Австралии наконец заканчивалось…

Дарвин

На следующий день я спустила на воду плот и погребла к клубу. Он оказался стандартным: два бара с богатым выбором напитков и ресторан, что было явно непропорционально по отношению к количеству яхт. Светская жизнь сосредоточивалась в гастрономических объектах, хотя были и другие развлечения. Еженедельно проводились гонки, в основном в молодежных классах, даже разыгрывалось первенство Дарвина среди женщин. Событием сезона была гонка до острова Амбон в Индонезии. Клубный зал украшали кубки и фотографии этой гонки. Однако пришельцам этот яхтенный мир был недоступен — перелетные птицы не интересовали членов клуба, хотя многие из них жили в Дарвине по два-три года. Большинство старожилов покинуло Дарвин после памятного рождественского циклона 1974 г., который за пять часов превратил город в руины. После катастрофы Дарвин отстроился: на большом плоскогорье раскинулся скучный, с ровно стоящими домами город, не имеющий своего облика и характера, город, к которому человеку трудно привыкнуть.

От залива Фанни до центра был порядочный отрезок пути, а городского транспорта не было, если не считать очень редких такси. Да еще до берега нужно было грести на плоту от полумили до полутора — в зависимости от приливно-отливных явлений, и греблю весьма разнообразила борьба с течением. На берегу каждый раз плот следовало убирать за пределы досягаемости полной воды. Я волокла его — нести была не в состоянии — по пляжу в среднем около километра. С яхты на берег, разумеется, прибывала всегда мокрой, но это было несущественно и даже приятно с учетом высокой температуры воды и воздуха. Много хлопот доставляла транспортировка запасов. Канистры с водой я возила спокойно, но продукты и горючее предпочитала переправлять с оказией, т. е. на чьем-либо попутном моторном тузике. Было похоже, что пребывание в Дарвине пройдет у меня в путешествиях.

Покупки я делала с помощью агента. Дарвин был портом неприлично дорогим, так как большая часть продовольственных товаров, в том числе фрукты, доставлялась сюда по суше из Аделаиды и даже Сиднея. Агент вел себя вполне порядочно и был полезен: зная местные порядки, помогал выбирать не самые дорогие магазины. Он обещал также прислать специалиста для очередного осмотра двигателя. В условленный день я обнаружила на берегу джентльмена в коротких штанах, бродившего по воде. Повезла его на «Мазурку» вместе с внушительным ящиком для инструментов. Механик послушал двигатель, несколько смутился, узнав, что он гидравлический. Дело было как раз в гидравлике: я хотела знать, достаточно ли масла, циркулирующего в системе, каково его качество и нужно ли докупать еще. Специалист по двигателям тоже хотел бы знать это, и мы договорились, что на следующий день он прибудет с еще более специальными инструментами и запасным маслом. Быстренько уехал на берег и только я его и видела. Хорошо, что не прислал счет. При ценах на рабочую силу в Дарвине такая милая встреча могла обойтись мне недешево.

Впрочем, подобных случаев было у меня несколько. Рабочие, нанятые на определенный день для очистки подводной части корпуса, не явились вообще. И очень подвели меня: работать нужно было на пляже возле высоких пиллерсов, доступ к которым в тот день был возможен только в момент полной воды. Пока я нашла замену, вода начала спадать и бедная «Каурка» легла на бок. Это меня очень огорчило: яхта выглядела жалко и беспомощно, хотя в Дарвине ежедневно какая-нибудь из яхт ложилась набекрень. По-настоящему глубокая вода была в трех милях от берега, и только большие яхты с моторными тузиками могли разрешить себе такую отдаленную стоянку. Ближе к берегу конфигурация дна менялась с каждым изменением направления приливно-отливного течения. Хорошо было многокорпусникам — они просто садились на песок.

Приключение с «Мазуркой» заставило меня налаживать связи с местными яхтсменами, которые далеко не все были симпатичны. Меня пробовали даже обмануть. Очередной любитель легких заработков пытался заполучить солидный аванс за будущую услугу. Скорее простота, а не исключительная проницательность спасла от потерь мою кассу. Я вежливо выслушала заверения коллеги-яхтсмена о его высокой квалификации, затем рассказ о бедной жене и детях, находящихся на яхте в заливе Фанни, а также о финансовых затруднениях, которые заставили его искать, как избавления, такого честного заработка. Я обрадовалась, что могу как-то ему помочь и попросила явиться утром на работу. Тогда он стал хныкать, что его ждет голодная семья, но я опять не догадалась, чего он добивается, так как привыкла всегда расплачиваться только за выполненную услугу. На рассвете следующего дня коллега-яхтсмен бесследно исчез вместе с яхтой, супругой и потомством. О том, что он собирался уходить в этот день, мне сказали в клубе, как и о том, что все-таки нашлось несколько простаков, которых тронула горькая участь его детей.

Разумеется, много было и приятных новых и старых знакомых. Симпатичный экипаж южноафриканской яхты «Рамблер» собирался на Бали, и мне было немного завидно. Однако такого отклонения от курса я не могла себе позволить: индонезийскую визу нужно было бы ждать месяц, а в октябре в Тиморском море больше стоишь, чем плывешь.

Водный мирок Дарвина увлекался другими событиями. Недавно отсюда в Сингапур отправилась большая экспедиция на плоту, сооруженном из пивных банок, не знаю, полных или пустых, с целью доказать, что и на таком судне можно плавать. Пресса ежедневно печатала сообщения об успехах и самочувствии участников. Вероятно, для сохранения равновесия два других джентльмена предприняли попытку проплыть на плоту с двумя подвесными моторами в обратном направлении — из Сингапура в Дарвин. В порту они высадились словно после небольшой морской прогулки — в безупречных костюмах, при галстуках, вызвав всеобщее восхищение своей элегантностью, а также тем, что сумели сохранить ее в таких трудных условиях. Разве я могла внушить кому-нибудь уважение своими запачканными короткими шортиками и босыми пятками? Говорят, что отдаленный конкурент этих элегантных джентльменов, который проплыл от Новой Зеландии до Брисбена на открытой весельной лодке, совершил огромную бестактность — сошел на берег небритым!