Павел (Песах) Амнуэль - Право на возвращение

• Название: Право на возвращение
• Автор: Павел (Песах) Амнуэль
• Жанр: Научная Фантастика

В 2006 году издательство «Амадеус» собралось выпустить серию книг «Открытый космос» — о том, как Россия осваивает пространство. Первые две повести написал В. Рыбаков. Третью — продолжение — я. Проект так и остался в проекте. В. Рыбаков свои повести объединил в роман «Звезда Полынь» (ЭКСМО,2007). А моя повесть так и повисла в воздухе…

---

— В полицию, естественно, — раздраженно сказал Карпухин. — Надо же что-то делать.

— Сядь, — твердо сказала Руфь. — Что за странная у тебя привычка: сначала бежать куда-то, а потом соображать — куда и зачем?

Это она о «Грозах», — подумал Карпухин. Жена до сих не поняла до конца, какая сила заставила его в позапрошлом году написать заявление и уйти с хорошей, верной, нужной работы ради, может быть, очень интересного, но пока такого неопределенного проекта.

Черт, — подумал Карпухин. Действительно, что я скажу в полиции? И в какое отделение ехать? Они же там ни бельмеса не понимают по-русски. И вообще не станут слушать российского гражданина, приехавшего в Израиль по туристической визе. Того и гляди, вообще паспорт отнимут и из страны вышлют за вмешательство во внутренние дела.

Что делать, Господи?

— Послушай меня, Саша, — сказала Руфь. — Сейчас вернется Роза, она пошла в магазин, и мы вместе подумаем. Симочка пока спит, и пусть себе. Для начала надо иметь точную информацию, а телевидение, ты сам знаешь… Может, все не так было. Надо связаться с его семьей…

— Звонил. Ты же слышала.

— Интересно, как тебе могли ответить, если ты просишь Михаила Яновича, а он…

— Да, верно. Я сейчас перезвоню.

Он долго собирался с мыслями и, набрав номер еще раз, точно знал, что будет говорить. Положив через несколько минут трубку, Карпухин сказал жене и успевшей вернуться из магазине Розе, раскладывавшей продукты по полкам холодильника:

— Меня ждут у него дома. Я поеду сейчас — мне сказали, что лучше на поезде, они живут рядом со станцией «Хагана».

* * *

Карпухин и дня не смог бы прожить в такой квартире, где жило семейство Гинзбургов. Места, впрочем, было более чем достаточно: огромная гостиная, которую здесь называли почему-то салоном, три маленькие спальни, для пяти членов семьи вполне достаточно, но квартира выглядела нежилой — склад вещей, случайно кем-то принесенных и поставленных, положенных или просто сваленных в определенном беспорядке. Жены Гинзбурга Марии дома не оказалось, она с раннего утра поехала в полицию — что-то доказывать, а потом к адвокату, которого предоставила коллегия, наверняка это был дешевый адвокат, и толку от него никакого, разве что гонорар он возьмет небольшой. Все — или почти все, — что показывали по телевизору, правда, но ведь не вся правда, потому что да, человек убит, тут не поспоришь, но кто скажет, почему он бежал, охранник ведь обязан был стрелять, это его долг, разве можно сажать в тюрьму за точное выполнение инструкции, он и так в шоке, ему нужна психологическая помощь, врач ему нужен, а не адвокат и не судья, конечно…

Все это Карпухину на одном дыхании выпалил Игорь, сын Гинзбурга, лет ему было вряд ли больше тридцати, но выглядел он на все сорок — особенно его старила лысина с непричесанными лохмами, и мешки под глазами тоже молодости не добавляли. Ночь Игорь не спал, это очевидно, в квартире был один, это он с Карпухиным и разговаривал по телефону, не очень, впрочем, понимая, с кем говорит и чего, собственно, хочет московский гость. Вот репортеры — да, их желания были понятны, приходили уже сегодня и с первого израильского канала, и с обоих русских, и из газет тоже, спрашивали одно и то же, и пусть бы журналистов убило молнией, они что, не понимают, как сейчас всем погано, неужели у них своих семей нет, или это профессия такая ужасная…

— Вы, наверно, давно знаете отца? — спросил Игорь, неожиданно прервав свой бессвязный монолог и сосредоточив, наконец, бегающий взгляд на лице гостя.

— В общем-то… — неопределенно сказал Карпухин. Он хотел одного: получить адрес полицейского участка и фамилию следователя, ведущего дело, а еще, конечно, фамилию назначенного Гинзбургу адвоката — и хорошо, если бы оба понимали по-русски.

Пока он задавал вопросы и пытался понять невразумительные ответы (Господи, ну разве можно так расклеиваться, сейчас важно как раз обратное — собрать в кулак всю волю и четко продумывать каждый шаг), в квартире появилась, будто материализовавшись из воздуха, молодая женщина, сразу прекратившая сумятицу и несколькими резкими словами заставившая Игоря прийти в себя, причесаться и даже переодеться — надеть вместо линялой майки с шортами цивильную рубашку и светло-серые брюки.

— Это вы звонили утром? — спросила она у Карпухина. — Я Юля, жена Игоря. Только что говорила с Беринсоном, это адвокат, неплохой оказался человек, не знаю, какой он специалист, но другого сейчас не найти. Садитесь, я приготовлю кофе и что-нибудь перекусить.

— Спасибо, — сказал Карпухин, — я бы хотел помочь, насколько это в моих силах.

— Вы, наверно, давно знакомы с Мишей? — задала Юля тот же вопрос, что ее муж, и Карпухин понял, что на этот раз ответить нужно иначе.

— Мы познакомились позавчера, — сказал он. — По делу, из-за которого я, собственно, и разыскал здесь вашего свекра. Сам я из Москвы. Юля, я понимаю, как это все ужасно и неожиданно, и хотел бы сделать все, от меня зависящее…

— От вас, — перебила Юля, — зависит, выпустят ли Мишу до суда или будут держать за решеткой.

— Залог? — догадался Карпухин. Видимо, эта женщина думает, что у туристов из России денег куры не клюют, наверняка сумма залога составит десятки тысяч шекелей, кто знает, какие тут расценки на свободу…

— Можно и без залога, — сказала Юля. — Вы российский гражданин, вам проще связаться с посольством, у них есть свои каналы. Миша сохранил российское гражданство, вы это знаете?

— Да, — кивнул Карпухин. Он это знал, об этом ему перед отъездом сказал Карелин. Это было то немногое, что в «Грозах» знали о судьбе Гинзбурга, поскольку в первую очередь подняли архивы министерства внутренних дел — адреса Гинзбурга в Израиле не нашли, но в том, что у него есть и российский паспорт, убедились сразу.

— Да, — повторил Карпухин. — Вы правы, Юля, я еду в посольство. Как мне туда…

— Я поеду с вами, — решительно сказала Юля. — Маша сейчас в полиции, пытается поговорить со следователем. Игорю лучше побыть дома, Аркашу в час надо забрать из детского сада, и вообще от него толку…

Продолжать она не стала, и Карпухин подумал было, что эта женщина не очень-то высокого мнения о собственном муже, но тут Юля подошла к Игорю, положила ему на плечи обе руки, голову опустила на грудь, так они и застыли — может, на час, потому что время вдруг стало для Карпухина тягучей субстанцией, а реальность — застывшим кадром немого кино. Он хотел отвернуться, но не мог, вязким стал и воздух, пришлось стоять и смотреть, как Юля что-то шептала мужу на ухо, и лицо того светлело, он приходил в себя и готов был уже на что-то большее, чем бессмысленные причитания.

А потом время опять припустило галопом.

— Поехали, — сказала Юля, слегка оттолкнув мужа.

— Да-да, — пробормотал Игорь, приглаживая волосы, — поезжайте, я тут присмотрю.

* * *

У Юли была машина — вишневого цвета «субару», не новая, но очень аккуратная, с кондиционером, и по дороге, занявшей с Тель-Авивскими пробками почти полчаса, Карпухин получил точную, насколько это было возможно, информацию о том, что произошло позавчера в восемь часов три минуты утра во дворе школы «Шевах» на улице Игаля Алона.

— Пистолет у Миши на работе всегда заряжен, — рассказывала Юля, лавируя в потоке машин, — правило такое: если вдруг… Кстати, разрешение на оружие он получил только прошлой зимой, а до того работал не вооруженным, и школу охранять его не посылали, он проверял сумки в супере.

Сумки в супере, — подумал Карпухин, — один из лучших умов в космической программе бывшего Союза. Бред. В Израиле делают ракеты и запускают спутники, неужели для классного специалиста не нашлось места — если не в конструкторском бюро, то хотя бы в стартовой команде?

— Он так гордился тем, что начал работать в школе, — продолжала Юля. — Рассказывал мальчишкам о ракетах, иврит у него еще тот, но его слушали, соберутся на перемене человек пять, из старших классов, в основном, и слушают, а какие вопросы задают, Миша рассказывал, наивные вопросы, но иногда очень сложные… Позавчера мне нужно было на работу пораньше, я в компьютерной фирме работаю, и Миша поехал в школу на автобусе. Минут двадцать девятого звонит мне на мобильный Маша, вся в панике, кричит, приезжай, Миша человека убил. Как? Почему? Еду сразу в школу, а там полиция, никого не пускают, детей развели по классам, издалека видно, что во дворе школы что-то происходит… Я говорю сержанту, пропусти, мол, там мой свекор, мне надо знать… Он вызвал майора… Короче, провели меня в кабинет директора, там я Мишу и увидела. Следователь, который дело ведет, сказал, что ситуация плохая, свидетелей десятки, дети, взрослые, дело очевидное, но если адвокат постарается, то дадут по минимуму, ну, то есть, лет пятнадцать, а не пожизненное… Я в шоке. С Мишей мне поговорить не разрешают, но я начинаю качать права, и в присутствии следователя… В общем, по его словам, и тут я вынуждена верить, потому что Миша всегда точен в описаниях… Стоял он, как обычно, в воротах, мимо проходили школьники, последними обычно являются старшеклассники, перед самым звонком. И буквально за пару минут до звонка проскочил этот… как потом выяснилось, электрик. Длинный парень лет двадцати пяти, смуглый, с усами, из йеменских, это тоже выяснилось потом. В руке держал чемоданчик, не дипломат, а побольше, в таких носят инструменты, он довольно тяжелый… Миша крикнул: «Стой, покажи чемодан!», а парень даже не повернулся и неожиданно пустился бежать — бежать ему было трудно, чемодан руку оттягивал, парень даже перекосился на сторону… Миша еще раз крикнул, а когда тот припустил еще быстрее, понял: террорист. Ну какой идиот будет в здравом уме бежать от охранника? Все знают: у того оружие, и стрелять он обязан по инструкции! Миша говорит, что сделал, как учили: достал пистолет, еще раз крикнул, потом выстрелил в воздух, в сторону крыши, попасть никак не мог и не попал, потому что парень побежал еще быстрее, так и не обернувшись. Миша бежал следом, но гораздо медленнее, конечно, догнать никак не мог, а в дверях стояли девочки из третьего класса, и если бы этот добежал… Собственно, выбора у Миши не было, верно? К тому же, инструкция на этот счет четкая: крикнуть, потом два выстрела в воздух, третий на поражение. Но третьего Мише сделать не пришлось. Этот упал, причем выбросил чемоданчик вперед и, падая, ударился о него головой. Миша перепугался, что если там бомба, то сейчас сдетонирует, но ничего не произошло. Начали выбегать учителя, но к телу не подходили, чемоданчик всех пугал. Приехала полиция, саперы, отогнали всех в здание школы или на улицу, Мишу отвели в учительскую, он не видел, что там дальше происходило, пистолет, конечно, сразу забрали, позволили только Маше позвонить, мы сразу приехали. Оказалось, парень умер на месте. Два пулевых ранения. Одно в голову, второе в спину, пуля попала в легкое, что-то там разорвалось, в общем, пока приехала «скорая», он умер. И директор школы его узнал: это, говорит, не террорист, это электрик, он несколько раз приходил проверять электрическое оборудование. И Миша якобы его знал. Вот, собственно, и все. Вскрытие провели вчера вечером, обе пули, понятно, из «беретты», да ведь и так все видели, что Миша стрелял… Показания дали две учительницы, десятка два старшеклассников… Собственно, противоречие только одно: Миша говорит, что стрелял в воздух, но в теле две пули — получается, стрелял он оба раза на поражение.