Джанет Дейли - Ночной путь

• Название: Ночной путь
• Автор: Джанет Дейли
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-04-000079-0

Юная Лана, став неожиданно для себя наследницей аризонского миллионера, сталкивается с двумя его сыновьями – обаятельным красавцем Чэдом и незаконнорожденным сыном индианки – гордым, умным и отчаянно одиноким Соколом. Соперники во всем – братья начинают яростную борьбу за ее любовь. Но что делать Лане? Ее влечет к обоим. И только истинное чувство, которое родилось в ее душе, расставляет все по своим местам.

---

Он взглянул на Сокола и увидел в его сузившихся голубых глазах недоумение. Мальчик был совершенно сбит с толку. Губы мужчины скривились в угрюмой усмешке.

– Ты не понимаешь, о чем я говорю, не так ли?

Сокол смущенно кивнул.

– Давай-ка я объясню тебе это так, – пробормотал отец. – Предположим, у тебя есть стадо овец и ягненок, который пасется отдельно и на которого напали волки. Конечно, ты захочешь спасти этого ягненка и отправишь его в стадо. Однако если ты это сделаешь, то волки нападут на все стадо. Что ты выберешь? Спасешь ли ягненка и потеряешь все стадо? Или же останешься со стадом и будешь надеяться, что ягненок сумеет как-нибудь выжить?

– Я останусь со стадом, – сказал Сокол.

– Это именно то, что я делаю. Ты – мой ягненок, – объяснил отец. – Кое-что я смогу для тебя сделать, но остаться рядом с тобой я не смогу.

Проговорив эти слова, он оглянулся, словно почувствовав бессознательную потребность подкрепить их действием.

– Пойду-ка присмотрю за лошадью, устрою ее на ночь, – вдруг сменил он тему. – Нам придется заночевать здесь. Не хотелось бы мне этого делать, но придется.

– Но ты ведь не веришь в духов, – напомнил ему Сокол, он понял, почему отец не хотел спать в хогане.

– Да, в духов не верю, – согласился Фолкнер. – Но воспоминания будут преследовать меня. И отец торопливо вышел из хогана.

С первыми лучами солнца два всадника отъехали рысью от хогана и направились в расстилавшуюся перед ними белую безбрежность.

Всадники молча удалялись от каньона. Утро было пронзительно холодным. Мужчина поднял воротник своей толстой парки, широкополый «стетсон» он низко надвинул на глаза. Мальчик ехал с непокрытой головой. Его взъерошенные черные волосы блестели в первых лучах солнца. Мужчина ехал сгорбившись, понурив широкие плечи. Мальчик сидел в седле прямой, как стрела.

Двигаясь все время на юг, они миновали земли, которые Сокол никогда раньше не видел. Его взгляд метался по сторонам, запоминая и замечая все, что попадало в пределы его видимости.

Первых коров он увидел, когда солнце поднялось уже довольно высоко. Ему и прежде доводилось видеть крупный рогатый скот, но никогда еще в таких количествах. Сокол сморщил нос, вдыхая теплый запах, который излучали эти гиганты. Он глянул на отца, но тот, по-видимому, ничего не замечал.

Сокол всмотрелся в профиль ехавшего рядом с ним человека. Морщинки, разбегавшиеся от уголков его глаз и раньше придававшие им смеющийся вид, превратились теперь в обычные морщины, лишившие голубые глаза выражения радости и жизненной энергии. И теперь эти глаза все реже смотрели на Сокола.

Один. Сокол бессознательно готовился к тому, чтобы принять это как данность. Точно так же, как индейский образ жизни подготовил его к тому, чтобы принять как данность смерть матери и сестры. Это не значит, что он не чувствовал сожаления. Он скучал по матери. И хоган казался холодным и пустым без плача его беспокойной маленькой сестренки. Но ничего уже нельзя изменить, следовательно, он должен принять то, что случилось.

Скачи прочь и забудь. И не останавливайся в пути. Над новым днем сияло солнце.

3

Увидев впереди большие строения, Сокол решил, что они подъезжают к городу. От каждой из деревянных построек тянулись к другим грязные дороги, пересекаясь коричневыми крестами на белом снегу. Сокол искал глазами здание торговой фактории. Но кругом были только коррали – загоны для скота, сколоченные из досок. В некоторых из них бродили по снегу всего одна или две лошади, и только в одном загоне сгрудился целый табунок. Лошади были большие и мускулистые, похожие на ту, на которой ехал отец.

Чуть поодаль Сокол увидел три строения, к которым они и направились. Наверное, это конюшни. Отец однажды рассказывал про них. До сегодняшнего дня Сокол никогда не бывал за пределами резервации. Единственные белые, которых ему довелось знать, – строгие учителя в школе, мормоны, заведующие торговой факторией, да еще тот человек, Ролинз, что несколько раз приезжал с отцом Сокола в их хоган. Своего отца в этот список знакомых ему белых людей Сокол не включал. И все же, как ни мало встречал мальчик белых, он знал об их мире из рассказов отца. А теперь Сокол своими глазами увидел все это.

Большая машина на трех колесах тянула за собой тележку без бортов, а на тележке стоял мужчина. Сокол догадался, что большая машина – это трактор, он видел такой на картинке в школьном учебнике. Трактор с тележкой остановился около одного из корралей, и мужчина принялся большими вилами сбрасывать в загон сухую, желтую траву – сено для лошадей.

Когда они проезжали мимо, мужчина мельком глянул на них и помахал отцу рукой. Он перевел взгляд на Сокола и взялся уже было за вилы, но тут же вновь поднял глаза и стал всматриваться внимательнее. Соколу стало неловко от того, что его так пристально рассматривает чужой человек. Он тронул поводья и подъехал поближе к отцу.

Отец уже въезжал, не слезая с лошади, в дверь средней конюшни. Мальчик последовал за отцом.

После ослепительно-яркого блеска солнца на снегу в конюшне было темно.

Отец остановил свою лошадь. Натянул поводья и Сокол и спешился вслед за отцом.

Не зная, что делать дальше, мальчик остановился в нерешительности, но затем увидел, что отец начал расседлывать свою лошадь. Сокол отвязал скатанное одеяло, в котором находились его пожитки, и опустил скатку на пол. Забросив стремена на седло, он потянул за подпругу. Прошло уже полтора года с тех пор, как ему дали седло, и он вырос настолько, что ему уже не приходится больше подниматься на цыпочки и тянуться изо всех сил, чтобы достать до седла.

Незнакомая обстановка обострила до предела чувства мальчика. И чьи-то приближающиеся шаги он услышал задолго до того, как в дверном проеме появилась фигура мужчины.

– Кто-то к нам подходит, – предупредил он отца еле слышным шепотом.

Отец ничего не ответил, он обернулся только тогда, когда шаги приблизились настолько близко, что их мог расслышать даже белый. Наконец в высокой двери конюшни показался человек. Сокол укрылся за своим гнедым, стоявшим рядом с отцовой лошадью, и настороженно разглядывал вошедшего. Мужчина был среднего роста и телосложения, одет в грубые голубые джинсы и плотную куртку, застегнутую до самого горла. Воротник поднят так высоко, что касался полей шляпы. Сокол узнал этого человека – это был Ролинз. Его светло-карие глаза и спокойное лицо всегда напоминали мальчику неторопливую равнинную реку – на первый взгляд не сразу и заметишь, как мощно и быстро ее течение.

На какой-то миг Ролинз в нерешительности замедлил шаг. Затем проговорил негромко:

– Наконец-то вернулся. Я уж начал беспокоиться.

Глаза Ролинза не сразу привыкли к темноте, и он вначале не заметил второй, низкорослой лошади. Отец, не отвечая, стянул со своей лошади седло и отнес к стене. Когда он выпрямился, Ролинз стоял уже совсем рядом и внимательно смотрел на него.

– Ну как там… все? – Ролинз явно не знал, как задать вопрос.

Наступило долгое молчание. Отец стоял неподвижно, глядя на товарища. Затем Сокол увидел, как лицо отца передернуло судорогой.

– Она умерла, Том. И девочка тоже. Она гостила у своего дяди и уехала как раз перед тем, как разразилась буря. У повозки сломалась ось, она, похоже, сама выпрягла лошадь, – наверное, решила добраться домой верхом. Очевидно, ее выбросило из седла. У нее на лбу была рана, и кровь запеклась. Они замерзли насмерть – она и малышка.

Отец замолчал, и Сокол увидел, как он отвернулся, опустив голову, и закрыл глаза рукой.

Ролинз шагнул было к отцу, но затем замер на месте, глядя в сторону:

– Я… мне очень жаль.

– Да, – это короткое слово ничего не означало. Отец провел рукой по лицу, словно стряхивая невидимую паутину, и шумно выдохнул через нос.

– А как насчет мальчика?

Отец в это время снимал седелку и потник. Он застыл на миг, с легким удивлением оглянулся на Ролинза, на Сокола и быстро отвел взгляд.

– Я взял его с собой, – хрипло выговорил он, взял седелку и потник и расправил их поверх седла, лежащего на полу. Должно быть, он заметил, как вскинул голову Ролинз, потому что счел нужным кратко добавить: – Я не мог оставить его там.

– Ты хорошо подумал? – голос Ролинза прозвучал удивленно.

– Черт возьми, говорю же тебе, я не мог оставить его там. Ты представляешь, что ждет его в резервации. Ему надо получить образование… А кроме того… я хочу, чтобы он был рядом со мной, – последние слова он произнес дрогнувшим голосом.

– Но как ты себе все представляешь? – нахмурился Ролинз.

– Я думал об этом, – вздохнул Фолкнер и быстро глянул на Сокола, который, по-прежнему скрываясь за гнедой, снял с нее седло и пристраивал его у стены. – Я не могу взять его домой. Кэтрин будет… – он замялся и не закончил фразы. – Знаешь, дружище, но, кроме тебя, мне некому больше довериться.