Сергей Никшич - Соседки

• Название: Соседки
• Автор: Сергей Никшич
• Издательство: Ніка-Центр
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 966-521-388-1

Читатель, ты наконец дождался и в твоих руках третий том «Полумертвых душ» с совершенно неслучайным подзаголовком «Соседки». Дело в том, что в селе Горенка, имеющим теперь все шансы прославиться похлеще Диканьки, неожиданно, как чума, появились «соседки», к тому же хорошенькие, как куклы, и готовые, на первый взгляд, исполнить любое желание. Кто они? Оборотни, путешественницы по времени или жертвы древних заклятий? И атмосфера в беспокойном селе становится напряженной, как перекур на пороховой бочке. А где-то рядом люди любят друг друга и бродят в обнимку по тенистым бульварам самого замечательного и мистического города в мире – Киева, ставят милый детский спектакль, который оказывается страшнее того, что мы называем жизнью, и проваливаются в средневековье, пытаясь, однако, приспособиться и к жизни во дворцах. С переменным, разумеется, успехом. Одним словом, приключения в Горенке продолжаются, и ее обитатели тщетно пытаются выбраться из лавины обрушивающихся на них событий, которые застают врасплох даже бывалого читателя и не дают ему оторваться от повествования, которое с каждым новым томом становится все более и более увлекательным.

---

И у Лерочки появилась еще одна семья, которая о ней заботилась и ей помогала. И она теперь могла больше времени проводить в читальном зале, а не на подиуме перед будущими художниками. И понемногу старалась забыть то, что испытывала, когда должна была позировать в первый раз. Но есть вещи, которые лучше не вспоминать и которые услужливая память помогает нам задвинуть на заднюю полку, как уже ненужную книгу.

А потом у нее появился и свой художник – правда, он не напоминал ей принца, явившегося к ней детстве, – вечно ныл, что вдохновение обходит его стороной и что Муза сурова к нему, но в остальном был славным парнем и терпеливо ждал, когда она созреет для «отношений». Она теперь позировала только ему, но, как это ни странно, первое время это скорее отдаляло их друг от друга, чем сближало – уж слишком красива была Валерия и непризнанный пока еще художник и представить себе не мог, что такая красавица может его полюбить. И время шло, и наступил «поцелуйный» период их знакомства – они бродили по старинным улочкам и целовались в густой тени, которую каштаны отбрасывают по ночам, когда улицы Киева освещают лишь желтые шары фонарей и далекие, равнодушные звезды. Но дальше этого дело не шло, и художник, а звали его Григорием, был терпелив и события не ускорял – как все люди искусства, он верил в Судьбу и умел, невзирая на свой пока еще юный возраст, терпеливо дожидаться ее милостей. Иногда по ночам сумасбродная парочка пробиралась в музей – это придумал Гриша в поисках вдохновения – и он рисовал Валерию в свете луны, который без труда проникал в просторные залы через стеклянную крышу. Валерия на все соглашалась, потому что ценила его деликатность и умение ждать. А сама себя она все чаще спрашивала: может быть, ей действительно привиделся тот юный принц? И если он, Рональдо, существует, то почему не приходит за ней? Ведь ей уже почти двадцать два года, а там и молодость ее поблекнет и какой тогда принц… Дело в том, что после того, как Лерочке исполнилось двадцать лет, она стала считать себя совершенно взрослой, но человек наблюдательный, посмотрев минуты две-три на ее милое личико, сразу догадался бы, что перед ним совершеннейший ребенок. Но принц действительно не появлялся, и она стала опасаться, что их странная дружба начнет тяготить художника и он ее бросит, ведь в Художественном красивых девушек, как цветов на лесной поляне, да и к тому же он из семьи весьма состоятельной. И она уже почти было решилась ему уступить, как внутренний голос начинал с ней спорить и говорить, что ей нужно в Италию, к Рональдо, и причем к ней этот художник? И все такое. Одним словом, тоска. А то, что внутренние голоса зачастую такие же маразматики, как и люди, ей тогда известно не было. И она наскребла денег и уехала в Рим одна, чем и удивила, и обидела Григория, намеревавшегося вместе с ней осматривать достопримечательности Вечного города. И она поселилась в крохотной, но зато уютной гостинице и каждое утро автобус, собиравший туристов по всему городу, увозил ее на экскурсии и она впитывала в себя искусство, на которое так богата эта страна, и решительно пресекала попытки любвеобильных и по-своему сентиментальных итальянцев с ней познакомиться. Но дни мелькали один за одним, как странички отрывного календаря, а Рональдо все не появлялся. В предпоследний день своего пребывания в Риме, когда она сидела за чашечкой капуччино в той кофейне, в которой некогда любил попивать кофий духовный отец всех истинных украинцев, внутренний голос бесцеремонно сообщил ей, что она уже достаточно развлеклась, и что Рональдо надо искать не за границей, а в своем собственном отечестве, и что Гришеньку обхаживает коварная брюнетка, которой нечего терять, кроме своей зачетки, в которую лучше не заглядывать, и поэтому пусть она не медлит и возвращается домой.

А дело было осенью, и листья в парках Киева были окрашены во все мыслимые и немыслимые оттенки охры и золота. И воздух был настоян на сухих листья, и бабье лето раскинуло над древним городом свои почти невидимые сети, чтобы в них ловились влюбленные и поэты. Но каждый, как говорится, развлекается по-своему.

И Валерия возвратилась в Киев и прямо с вокзала бросилась к Григорию, чтобы ему рассказать про то, что ей удалось увидеть. Но дверь его студии, той, что на Подоле, возле белой церкви, построенной во времена расцвета барокко, долго не открывалась, но потом все-таки Григорий ее открыл и лицо его не выразило той радости, с которой он прежде встречал свою сумасбродную модель. Она попробовала его поцеловать, прижаться к нему, но тому что-то мешало и он отстранился, а когда он все же пригласил ее войти, то она увидела, что на козетке сидит брюнетка с чернющими волосами, и глазами, которые придают особую прелесть ее бледному, с правильным овалом лицу, и губками бантиком, словно на нем нарисованными. И Валерия тоже перестала улыбаться и молча повернулась и ушла, сказав только:

– Я зайду к тебе в другой раз.

И поняла, что уходит навсегда. И оббитая дерматином дверь плавно и бесшумно закрылась, и тех, кто остались за ней, было двое, а она была одна. В глубине души она надеялась, что художник бросится ее догонять, и несколько раз оборачивалась, но напрасно – по полупустой улице шли чужие, незнакомые ей люди.

И неумолимое время принялось отсчитывать дни, а потом недели ее новой жизни – жизни без Григория. Несколько раз она видела его издалека в институтских коридорах, но не решалась к нему подойти. Она чувствовала свою вину перед ним, понимая теперь: он думает, что она безжалостно дразнила его и кокетничала с ним, ожидая на самом деле другого, хотя он и не мог знать про принца.

А в Горенке тем временем разразился строительный бум: новые украинцы всех мастей облюбовали ее для своих дач, которые росли, как грибы после дождя. И Василий Петрович стал, по известным причинам, еще более дородным, а Тоскливец мечтал уже только о том, чтобы купить себе подержанный трон, и этого не скрывал. И в один погожий осенний день Голова изрек Тоскливцу давно вынашиваемую им мысль:

– Сгоняй-ка в город, я дам тебе Нарцисса, и купи несколько картин. А то сюда люди заходят, а у нас не присутственное место, а сарай.

И Тоскливец убыл в город – впервые в жизни он сидел в «мерседесе» и поэтому ощупывал потными руками все, до чего мог дотянуться, как беспокойный влюбленный, все еще не могущий поверить своему счастью. Нарцисс, правда, пытался его урезонить, но напрасно, Тоскливец гладил салон машины и покрывался багрово-синюшным румянцем – зависть к Голове в очередной раз сразила его, как шальная пуля.

И они прикатили на Андреевский спуск, оставили машину возле церкви и отправились покупать картины. Экономный Голова сумму им дал хотя и значительную, но явно недостаточную, чтобы завесить сельсовет оригиналами Ван Гога или Рембрандта, которые, как оказалось, продавались тут в большом количестве. И они отправились вниз по улице, стараясь найти что-нибудь на свой вкус, словно он у них был. Но искусство, как общеизвестно, облагораживает даже самые дремучие, темные души, и те любовались всем, что видели вокруг себя, отдавая предпочтение, понятное дело, многочисленным ню. И тут Тоскливец увидел нечто, что ранило и его, и Нарцисса, как птицу, в которую безжалостный охотник выстрелил картечью и которая несется над болотом, отчаянно хлопая мертвеющими крыльями и издавая жалобный, предсмертный крик, – волею судьбы они наткнулись на Григория, распродававшего по настоянию своей новой приятельницы рисунки проказливой и своенравной Валерии. И то, что они увидели, действительно было высоким искусством – зря плакался Григорий на недостаток вдохновения, – это была красота, которая попалась в капкан бумаги и карандаша и осталась на ней запечатленной, дай Бог, навсегда.

– Это то, что нам нужно! – вскричали оба.

И принялись отчаянно торговаться, чтобы купить побольше рисунков, а оставшиеся деньги разделить пополам, чтобы потом засесть здесь же в кафе и отметить покупку.

Но Григорий торговался изо всех сил – не потому, что был жаден, нет, не потому, просто ему было жаль расставаться с тем, что он так любил. Он ведь знал цену этим рисункам, да и Валерия… Потерял ли он ее навсегда? Ведь в его жизни появилась Анна, которая намного покладистей…

Но с рисунками он расставаться явно не хотел и даже стал увеличивать цену, но и Тоскливец не был простаком по части базарной торговли, и они унесли семь прекрасных рисунков и тут же заказали рамы, которые им обещали изготовить прямо на месте. И друзья (Тоскливец предпочитал не вспоминать, как Нарцисс повел себя со стулом) уселись в подворотне, превращенной в кафе, чтобы в охотку выпить пива и отведать горячих, с забористой горчицей, сосисок.

И в этот же вечер рисунки были развешены в присутственном месте на прочных, монументальных гвоздях, которые по приказанию Головы, руководившего процессом, вбил, проклиная при – этом начальника, все тот же Тоскливец. Рисунки вызвали непонимание Маринки и паспортистки, но на них, как на невежд, не обратили внимания. А Голове они очень даже понравились. «Какая девушка! – думал он. – Да где ее найдешь? Да и зачем? Чтобы она приняла меня за Деда Мороза?»