Елена Первушина - Охота на джокера

• Название: Охота на джокера
• Автор: Елена Первушина
• Издательство: Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: ISBN: 5-17-017911-1

Кто поверит, что под маской скромного гида, показывающего красоты маленькой «закрытой планеты» писателю-эсперу, скрывается Рида, легендарная Дама Надежды — величайший «мастер иллюзий» Галактики, некогда отрекшаяся от своего звания, но так и не сумевшая отказаться от своего дара? Те, что уже убили ее лучшего ученика и теперь вновь и вновь пытаются убить ее! Но — кто они, эти неведомые убийцы? Слишком много врагов успела нажить сильнейшая из галактических «мастеров иллюзий». Слишком многие ненавидят и лично ее, и ее странные способности — и не постоят за ценой, дабы отомстить и покарать…

---

Так что, по сравнению с ними, джокеров можно считать гуманистами.

А медведя Рида потом встретила еще раз. Только тогда она его уже не видела.

Ехала верхом, в осенние сумерки, через лес, и по беспокойству лошади поняла, что он издали следит за ними.

Рида запела тогда во весь голос: «Нам не страшен серый волк!», и медведь убрался.

Чуял, что с нею ружье.

А, может, его позвал тогда не голод, а смутное воспоминание о людях-хозяевах?

А на следующий год даже следов медвежьих она не видела. То ли пристрелили, то ли сбежал в леса.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ЕЩЕ ОДИН МЕЧТАТЕЛЬ

30.06. Аржент.

Когда Майкл открыл глаза, за окном жарко дышал все тот же бесконечный день. Он забыл задернуть шторы, и теперь из окна открывался вид на кусок отчаянно-голубого неба, поникшие пряди плюща и обнаженное сияющее солнце.

Как иногда бывает, сон медлил уйти, продолжался в явь, уже без образов без звуков, просто ощущением иного, невзаправдашнего мира.

Чем-то это было похоже на эксперимент. На то мгновение, когда мир раскрылся до самой сердцевины, полыхнул семью сотнями цветов, семью тысячами звуков, семью миллионами форм. И, что самое поразительное, Майкл тогда не оглох и не ослеп, а ощущал только ровное, вневременное, какое-то стоячее счастье. «Сколь дивен мир, где посчастливилось нам жить».

И с тех пор единственным настоящим (и неисполнимым) его желанием было вернуться туда. И малейший отблеск той «изнанки мира», увиденный в обычной жизни, обычными глазами, был драгоценен.

Майкл лежал, закинув руки за голову, купался в солнечных лучах, и чувствовал себя каким-то беззащитным, беспанцирным моллюском. Ощущение, пожалуй, приятное, благо скорлупка тут, под боком, небрежно брошенная на кресло. Стоит только руку протянуть.

Можно даже пофантазировать еще, представить себе, что дикое солнце этой планеты смывает сейчас толстую паутину чужих взглядов, налипшую на его лицо, плечи, спину за долгие годы, снимает маску за маской, понемногу добираясь до розового, чуткого, кровоточащего при любом прикосновении нутра.

И опять же, бояться нечего, можно позволить себе такую немыслимую роскошь, потому что все защиты превосходно отработаны, стоит кому-нибудь постучать в дверь, и Майкл снова обретет контроль над своим лицом.

Но по мере того, как мысли стали приобретать очертания, Майкл все сильнее ощущал растерянность.

Обычно, ему было достаточно часа работы с компьютером, и он уже примерно представлял себе структуру общества на планете. А здесь как?

Может ли планета существовать без компьютерной сети?

А без голографических архивов?

А если да, то может ли на такой планете существовать он, Майкл?

Пока он не мог ответить на элементарные вопросы.

Откуда такой высокий уровень жизни?

Они могут обеспечить себя, перейдя на ручное ремесло?

Эта изысканная мебель сделана столяром?

Посуда вылеплена на гончарном круге?

Скатерти и занавеси сотканы вручную?

А хлеб? Они пашут землю в поте лица своего? Без машин, без удобрений?

Ох, что-то не верится!

А как был построен сей дворец?

Стоило об этом задуматься, как благодушное настроение тут же улетучивалось. Эвристик сохранил здоровые инстинкты дикаря: все непонятное могло быть опасным.

Но и рациональная часть сознания не дремала и тут же устыдила его. В кои то веки столкнулся с чем-то нестандартным и сразу запаниковал.

Словом, даже здесь, на заколдованной планете, обычная жизнь быстренько взяла его в клещи. И откладывать подъем с постели не имело уже никакого смысла.

В столовой его встретил скромно одетый молодой человек, который назвался библиотекарем хеллы Риды и предложил, согласно распоряжениям хозяйки, после обеда показать высокому гостю дом и библиотеку и рассказать ему о Дреймуре.

Майкл молча чертыхнулся. Она читала его мысли, да еще и на несколько часов вперед.

Дом изнутри представлял из себя легкую пародию на немецкие дворцы XVIII–XIX века. Незаметная на первый взгляд роскошь, почти нет позолоты, очень много дерева, фарфора и зеркал. На стенах ткани с набивным рисунком: цапля в камышах, китайцы в лодочках, кавалькада всадников в ночном лесу. Те же рисунки повторялись на изразцовых печах.

Камин был один, зато огромный. В полутемном зале, где по стенам было развешано охотничье оружие, а на полу красовалась огромная серая шкура. На ней темным клубком покоился Ламме. Когда зажгли светильники, он сварливо заворчал и покинул зал.

За окнами уходил в бесконечность огромный английский парк. На лужайке перед домом увлеченно трепали какую-то старую тряпку большеухая серебристая лисичка и толстый кот с раскосыми глазами.

На чердаке, по словам библиотекаря, проживало семейство белок-летяг.

Похоже, Рида брала взятки борзыми щенками.

В библиотеку вела ритуальная галерея портретов. Только, как объяснил провожатый, госпожа Рида поместила здесь портреты не предков, а друзей. Вместо обычных картин, в рамы были вставлены голограммы. (Ого! Они-то здесь откуда?)

Незнакомые Майклу улыбчивые загорелые люди (среди них был лишь один горбун, остальные, как на подбор, молодые тополя) замерли кто за столом над книгой, кто за шахматной доской, кто с ружьем за плечами.

Майкл спросил, кто из них мейнхеер Юзеф и долго изучал бледное, чуть капризное лицо сероглазого мальчика. Пояс мейнхеера Юзефа был густо обвешан дичью. Майкл усомнился, что даже на Дреймуре один человек мог столько настрелять, скорее тут потрудилась целая охотничья артель.

Была тут и Рида, помоложе теперешней года на 3–4. Стояла на крыльце, прислонившись к дверному косяку и ловила на ладонь летящую с дерева пушинку.

В маленьком зале перед библиотекой Майкл обратил внимание на китайскую горку — низкую этажерку красного дерева и шесть фарфоровых ваз. На каждой синим кобальтом был изображен пейзаж и дата.

Библиотекарь тут же пояснил:

— Хелла Рида заказывала эти вазы после побед в сражениях. Она говорила, что это будет лучшим напоминанием о том, как хрупки результаты победы, и как бережно следует их сохранять.

— Вы что же, воевали?

— Аржент долгие годы был спорной территорией между двумя соседними государствами — Туле и Гелиадом, мейнхеер Граве. Когда йонгфру Рида приехала сюда, его как раз собирались разделить пополам. Серебряные рудники Аржента к тому времени давно уже истощились, однако они не могли поделить и эти крохи. Йонгфру Рида и мейнхеер Баязид сумели прогнать захватчиков и найти серебро в рудниках. Они вернули нам свободу.

Взгляните в окно. Видите те четыре камня у фонтана. Это память о четырех городах, основанных ими. О четырех фортах, защищающих наши берега. Они прогнали пиратов Гелиада из наших вод.

— Стало быть, ваша хозяйка — известная личность в Арженте?

— Она — наша Дама Надежда, мейнхеер Граве.

Небольшое приключение не испортило Риде аппетита. А вот предстоящая встреча с настоятелем могла бы испортить, поэтому Рида стала готовиться к ней уже покачиваясь на спине Сверчка, чинно проплывая мимо рощиц и лугов.

«А ведь лет пять назад здесь были поля. Пшеница, ячмень…»

И память тут же выдала ей картинку: весеннее небо, переступающие в черной жиже ноги лошадей, отточенные, словно огромные секиры, лезвия плугов, запахи конского пота и вывороченной земли. Но с тех пор, как она нашла серебро в рудниках Аржент разбогател и ему не было больше нужды выращивать самому хлеб.

Воспоминание, как летучая рыба, сверкнув на солнце, снова ушло в глубину и Рида стала думать об отце Андрее, настоятеле Святого Сердца.

Если убрать весь романтический флер, Святое Сердце было просто неплохой частной больницей. Если же флер оставить, оно превращалось в провинциальную версию древнего ордена госпитальеров.

Отец Андрей отлично подходил на роль святого подвижника. Он был идеалистом, но относился пожалуй к самому безопасному их типу — с хорошей долей здравого смысла и без фанатизма.

Нужно отдать ему должное, он доказал, что мужчины могут отлично справиться с одной из самых женских профессий.

Риду этот феминизм наоборот очень забавлял. Она, однако, знала, что толку от Святого Сердца больше, чем от всех городских больниц вместе взятых.

В свое время она не поленилась, сама съездила в монастырь, облазала его «мирскую часть» сверху донизу и, удовлетворившись результатами осмотра, спросила настоятеля:

— Чем я могу помочь вам? Что вы предпочитаете: крупную сумму единовременно, или ежегодные пожертвования?

Ответ был полностью в духе отца Андрея:

— Мы не нуждаемся в ваших деньгах, йонгфру Ларсен. Однако здесь есть несколько душевнобольных. Если вы, с помощью ваших способностей, сможете облегчить им участь, это будет лучшим доказательством вашей доброй воли.