Рамон Менендес Пидаль - Сид Кампеадор

• Название: Сид Кампеадор
• Автор: Рамон Менендес Пидаль
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-8071-0159-6

Книга знаменитого испанского филолога и историка Рамона Менендеса Пидаля посвящена национальному герою Испании — Родриго Диасу де Бивару по прозвищу Сид Кампеадор (XI век). Сид Кампеадор был испанским рыцарем, активно участвовавшем в Реконкисте — войнах между испанскими христианами и мусульманами за право жить на Пиренейском полуострове. Человек, познавший немилость королей, злобу и предательство соратников, долгие годы сражавшийся в одиночку, Сид вынес на себе основной груз военного конфликта, не изменив своим принципам, и войдя в легенду как благороднейший и храбрейший из испанцев. История Кампеадора — это история человека, ставшего символом испанского характера, гордого, благородного и несгибаемого. Рассказывая о Сиде, Менендес рисует противостояние двух Испании — христианской и мусульманской, сошедшихся в смертельном поединке, из которого суждено было выйти только одной стороне. Блестящий знаток средневековой испанской литературы. Менедес Пидаль создал интереснейшую биографию, выдержавшую рекордное число изданий в Испании и Западной Европе.

---

Эти заключения Юсуф разослал самым знаменитым богословам Ирака, и все, в том числе знаменитый философ Газали и знакомый нам Туртуши, находившийся там в изгнании, согласились с мнением своих здешних коллег и со своей стороны позволили Юсуфу исполнить приговор Аллаха, вынесенный андалусским эмирам.

И приговор был приведен в исполнение силой оружия. Эта задача была возложена на опытного альморавидского полководца Сира ибн Абу Бекра, двоюродного брата Юсу-фа, которого тот оставил в Испании, и уже в декабре Абу Бекр начал войну с Мутамидом и взял Тарифу.

Мутамид, поздно раскаявшийся в том, что поставил интересы ислама выше интересов Испании, обратился за помощью к императору, и тот был вынужден пойти на интервенцию в поддержку Мутамида. В это самое время Сид старался укрепить свое положение в Леванте для борьбы с африканцами.

Сид ведет войну с эмиром Сарагосы

Положению Сида угрожала враждебность Мустаина Сарагосского. Конечно, Мустаин до крайности боялся Юсуфа, и сторонники альморавидов его ненавидели и презирали за то, что он, будучи не очень ревностным мусульманином, как все Бени-Худы, заключал союзы с христианами; но Мустаин был прежде всего честолюбцем и, чтобы сохранить сарагосский трон или расширить владения, был готов искать благоволения альморавидов.

С 1089 г., когда Беренгер осаждал Валенсию, Мустаин сохранил два укрепления, воздвигнутых им для борьбы с этим городом: одно в Пойо-де-Хубалья, другое в Лирии. Родриго, желая одним махом покончить с притязаниями сарагосца, разбил лагерь перед Хубальей и, отпраздновав там Рождество 1090 г., отправил Мустаину угрожающее письмо, потребовав оставить оба укрепления. Но сарагосец отказался, сославшись на то, что прежде аль-Кадир должен оплатить ему расходы на тот злополучный поход, в который он в 1088 г. в обществе самого Сида ходил ради выручки Валенсии, когда ее осаждал покойный эмир Тортосы и Дении.

Тогда Сид осадил Лирию, которая в недавно истекшем 1090 году не выплатила положенную дань в 2000 динаров. Во время этой осады христианские рыцари немало нажились, потому что отправлялись оттуда в набеги и рейды, разоряя земли эмира Сарагосы; от награбленного поживился также город Валенсия, куда везли всю обильную добычу для продажи по дешевке. Жители Лирии, измученные боями, голодом и жаждой, уже пришли в отчаяние, когда Сид получил известия, побуждавшие его уйти отсюда ради помощи Альфонсу в его планах.

Альфонс собирается атаковать Гранаду

Император, не желая сталкиваться с Сиром, осаждавшим Севилью, хотел заставить его раздробить силы и ради этого решил напасть на Гранаду, несомненно рассчитывая на помощь сторонников свергнутого Абдаллаха.

Кончался март 1091 г., и Альфонс приказал собрать в своем королевстве чрезвычайную подать, добившись от инфансонов, неподатной категории, согласия единственный раз так же уплатить налог, как и вилланы, во имя войны с альморавидами. Король уже объявил, что идет войной на Гранаду, чтобы заставить ее платить дань, и приказал всем графам и властям своих королевств готовить оружие и припасы.

Письмо королевы к Кампеадору

Когда поход стал неизбежным, королева Констанция решила упростить королю примирение с Сид ом, добившись, чтобы он принял участие в войне: нужно было объединить усилия короля и Сида в борьбе с альморавидами. С этой целью она, будучи женщиной разумной и мудрой, по словам ее приближенного Алона Грамматика, сама написала Кампеадору и устроила так, чтобы в то же время ему написали другие его кастильские друзья. Все сообщали изгнаннику о близком походе короля Альфонса на Гранаду, чтобы вырвать этот город из-под власти аль-моравидов, и все умоляли его и советовали ему ни в коем случае не медлить и поспешно отправиться со всем войском на соединение с армией короля, уверяя, что тем самым он вновь обретет благоволение и любовь дона Альфонса.

Сид получил эти письма во время осады Лирии, когда это укрепление было уже на грани сдачи. Но желание королевы, возможность помириться с королем заставили его без колебаний немедленно снять осаду. Проделывая долгие переходы, Кампеадор двинулся на поиск христианского войска, пока не застал его в Мартосе.

Узнав о прибытии Сида, Альфонс верхом выехал по дороге ему навстречу и встретил его с большим почетом. От Мартоса оба двинулись к Пинос-Пуэнте, откуда открывалась Гранадская долина.

Под Гранадой. Король снова негодует на Сида

Король велел своему войску поставить палатки у подножия черноватых голых скал Сьерра-Эльвиры, близ терм и руин пристроенного к ним римского поселения, которое арабы назвали Хадира-Эльвира и сделали центром этого округа. Теперь оно стояло в развалинах, потому что его жители ушли в новую столицу — древний Илиберис, то есть Гранаду.

Христиане с жадностью смотрели на плодородную долину и на чудесную панораму возрождающегося города, контрастирующую с пустынными и бесплодными урочищами горного хребта, которыми они прошли. Еще не минуло восьмидесяти лет с тех пор, как берберский род Зири-дов сделал Гранаду столицей своего эмирата, но красная Альгамбра, предшественница нынешней, уже возвышалась в античном акрополе над жилой застройкой среди зелени холма, прочно утвердив свой профиль на фоне далекой белизны Сьерра-Невады; дворцы этой огромной крепости, изобилующие немыслимыми богатствами, возбудили жажду сокровищ даже в таком суровом человеке, как Юсуф, когда он, арестовав Абдаллаха, приказал перекопать полы, подвалы, даже сточные канавы эмирского жилища, чтобы найти золото и жемчуг низложенного эмира.

Сид прибыл к развалинам Эльвиры последним и, оставив стан Альфонса позади, в сьерре, прошел ближе к городу Альгамбры, спустившись в долину и разбив лагерь на ровном месте, чтобы надежнее обеспечить безопасность монарха и принять на себя первый удар в предстоящем сражении. «Мескладерос» 1081 и 1089 годов вменяли ему в вину, что он якобы подвергал особу короля опасности со стороны мавров, и теперь Кампеадор хотел избежать новых обвинений такого рода. Но он опять не угадал. Монарх плохо воспринял подобную услужливость своего вассала; несомненно, он примирился с Сидом главным образом под давлением королевы и теперь, испытав ревнивую досаду, сказал придворным, избавив их на сей раз от труда опередить его в злословии: «Гляньте, какое оскорбление, какую обиду нанес нам Родриго: пришел сегодня, позже нас, уставших от долгой дороги, и обошел нас, поставив свои палатки перед нашими». Все поддержали короля, осудив Сида за высокомерие и гордыню, и вследствие такой мелочности дух этой христианской армии начал падать, и ее деятельность была парализована.

Альфонс простоял под Гранадой шесть дней, но он не попытался штурмовать город (возможно, оттого, что его расчет на сторонников свергнутого бербера внутри города не оправдался), а альморавиды не вышли наружу для сражения. И вот король приказал возвращаться в Толедо другой дорогой; когда же он встал лагерем в замке Убеда, возвышающемся на склоне в долине Гвадалквивира, Родриго, не ведая о недовольстве короля, велел поставить свой лагерь прямо на виду у него, у самой реки. Увидев в этом новое проявление дерзкой заносчивости, король уже не мог сдерживать своего раздражения, и когда Сид поднялся, чтобы приветствовать его, принял его крайне неласково: осыпал обвинениями во множестве мнимых проступков, срываясь на оскорбительный крик, и чем больше оправдывался Кампеадор, тем больше распалялся Альфонс и наконец не придумал ничего лучше, чем арестовать того, кто только что стал его вассалом ценой отказа от покорения Лирии.

Сид, заметивший явные признаки этого злого умысла, терпеливо выдержал императорский гнев, но с наступлением ночи не без риска покинул лагерь монарха, чтобы искать безопасности в собственном стане. Однако полного единства и покоя не было и там: весть о ярости короля вызвана немалое смятение среди рыцарей Сида, так что многие из них распрощались со своим вождем и, поднявшись к палаткам Альфонса, поступили к нему на службу, чтобы вернуться в Кастилию. Повторялось все то же, что происходило после второго приступа раздражения у короля по возвращении из Аледо — вплоть до отступничеств.

На рассвете после этой постыдной ночи в Убеде дон Альфонс, пышущий злобой, направился со своим войском к горным проходам Деспеньяперрос в Сьерра-Морене, чтобы вернуться в Толедо, а Сид, погрузившись в глубочайшую печаль, начал тягостный путь по Сегурским горам в земли Валенсии, которую не в добрый час покинул из-за упорного желания примириться с королем.

Причины нового приступа гнева у короля

Имеет смысл разобраться с обвинением в завистливости, которое латинский историк бросает королю, и с непреодолимой антипатией, которую Альфонс испытывал к Сиду — к немалому вреду для себя же. На самом деле Альфонс обладал достаточно высокими личными достоинствами: не он, а ему должно было завидовать. Но, как и многим выдающимся людям, ему недоставало спокойной уверенности в самом себе и благородного смирения, которые необходимы человеку, чтобы у него в качестве защитной реакции не возникала ненависть к любому, кто его в чем-то превосходит. Чем громче была слава Сида, тем менее король мог выносить его рядом с собой. Слова «Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч» (1 Цар. 18:7) всегда поднимали бурю страстей в душах властителей, чье высокое положение обязывало их постоянно выглядеть лучше всех, тогда как действительность не всегда согласуется с подобными притязаниями. Сколько раз Саул в приступах своей демонической меланхолии покушался на жизнь Давида, столько раз Альфонс преследовал Кампеадора. И этот раз был не последним.