Илья Старинов - Солдат столетия

• Название: Солдат столетия
• Автор: Илья Старинов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Своим вкладом в военную теорию и практику считаю следующее:

1. Создание средств минно-взрывных заграждений и диверсионной техники в 1925 — 1930-х годах. За эту работу получил звание кандидата технических наук. Разработки нашли широкое применение в Испании и в годы Великой Отечественной войны. Было налажено их массовое производство. В отчете ЦШПД в части оценки эффективности мин "поездные мины Старинова" — ПМС — занимали 1-е место.

2. Подготовка партизанских кадров в 1930–1933 годах и в 1941–1945 годах.

3. К наиболее значительным операциям, осуществленным под моим руководством отношу следующие:

В Испании: уничтожение штаба итальянской авиадивизии; крушение поезда с марокканцами, крушение воинского эшелона в туннеле, прервавшее надолго важную вражескую коммуникацию; вывод из строя на неделю коммуникации между Южным и Мадридским фронтами противника.

Во время Великой Отечественной войны: в октябре 1941 год — превращение Харьковских путей сообщения практически в западню для противника, что очевидно сильно затруднило его наступление; в феврале 1942 года — ледовые походы через Таганрогский залив, в результате которых была выведена из строя автомагистраль Мариуполь — Ростов-на-Дону и разгромлен гарнизон немцев на Косой Горе; создание диверсионной службы в украинских партизанских формированиях и в Украинском штабе партизанского движения в 1943 году, в результате чего на Украине было произведено свыше 3500 крушений поездов, тогда как в 1942 году — всего 202. В 1944 году — подготовка кадров и создание партизанских формирований украинских партизан для партизанской войны за рубежом — в Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии.

Мною написаны пособия, в том числе совершенно секретные, по вопросам ведения партизанской войны, которые использовались при обучении партизан.

---

Конец 1919 года. Ростов-на-Дону. Близко видел К.С. Ворошилова[5]. Он выступал на митинге по случаю освобождения города. Он выступал на митинге по случаю освобождения города.

Второй раз мне довелось встретился с Ворошиловым в Краснодаре при забавных обстоятельствах. Я поехал в Москву с направлением в главное управление военно-учебных заведений. Ехать пришлось на подножке вагона. Меня неожиданно задержали, сняли с поезда, отобрали документы. Принял Ворошилов меня в своем вагоне, был он тогда главнокомандующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Принял хорошо, обо всем расспросил и в заключение приказал вернуть мне документы. Потом я встречался с ним в Ленинграде в 1936 году по приезду его из Москвы. Сохранилась фотография этой встречи.

В 1937 году по возвращении из Испании был у него на приеме в Кремле вместе с начальником ГРУ генералом С.Г. Гендиным. Ворошилов тогда был наркомом обороны. Выразил свое удовольствие проделанной мною работой, восхищался проведенным нами крушением поезда со штабом итальянской авиационной дивизии. В феврале 1938 года встречался я с ним и в связи с моей работой по подготовке к партизанской борьбе, на случай вражеской агрессии, проводимой в начале 30-х годов. Он разговаривал по телефону с Ежовым, взял меня под свое покровительство.

Однако, Ворошилов виноват в том, что были свернуты все мероприятия по подготовке к партизанской войне. Позже, в ходе Отечественной, он кое-что понял, и многое сделал. Это записано в истории. Он пробыл в должности командующего партизанским движением с 6 сентября по 19 ноября 1942 же года. В этот период мы многократно беседовали с ним и совместно работали над письмом Сталину о создании бригад спецназа для диверсий в тылу врага. Часто пили чай. Иногда при этом присутствовал и принимал участие в наших беседах М.И. Калинин[6].

В августе-ноябре 1942 года совместно работали в ЦШПД над планами действий партизан. Будучи главнокомандующим партизанским движением, Ворошилов провел большую работу по развертыванию партизанской борьбы и всестороннему обеспечению партизан. Но как мне казалось, он очень боялся Сталина и все делал так, чтобы угодить ему.

Октябрь 1920 года. Близко видел Н. Махно[7] в населенном пункте около Мелитополя. Его войска шли на фронт. На нас он произвел положительное впечатление. Был он очень опрятно одет, в хорошем настроении, на прекрасном коне. Особое впечатление произвела его бурка.

1923 год. С этого времени и вплоть до 1941 года неоднократно встречался и беседовал с генералом Д.М. Карбышевым[8]. Он работал в главном военно-инженерном управлении и преподавал в академии им. Ворошилова (Высшая военная общевойсковая академия). Встречался я с ним по поводу своей статьи о новом способе массового подрыва рельсов. Статью эту я направил в военно-технический журнал. Карбышев дал на нее положительный отзыв. Был он в общении по настоящему прост, внимателен, советовал мне продолжить свою работу и обратить внимание на использование мин для крушения поездов. Последний раз я видел его 21 июня 1941 года. Мы ехали в одном вагоне поезда Минск — Брест на планируемые с 22 июня учения войск Западного фронта. Много беседовали о текущих событиях, не думая о возможности внезапной войны.

1924 год. Встречался с изобретателем радиоуправляемых мин Бекаури[9] на испытаниях под Киевом. Он был очень внимателен к деталям и увлек меня своими взглядами на минное дело.

В 1926 году в Харькове я впервые встретился с командующим войсками Украинского военного округа Якиром Ионой Эммануиловичем[10].

Я был тогда командиром 7-й роты 4-го Краснознаменного Коростенского железнодорожного полка. Встреча произошла во время разработки плана заграждений на Юго-Западной железной дороге. Очень внимательный, обаятельный был он человек, глубоко вникающий в дело. В 1930–1933 годах встречался с ним, уже работая в разведке. Якир был всегда подтянут, аккуратен, пунктуален.

В 1928 я встретил Н.И. Бухарина[11]. Он лечился в Кисловодске и выступал по просьбе отдыхающих. Небольшого роста, одет очень просто, с тросточкой. В своих выступлениях он высказывался против коллективизации, но за общинное ведение хозяйства. Говорил: надо, чтоб каждый работал и обогащался. Чем богаче будет жить каждый крестьянин, тем богаче будет государство. Гулял он по парку свободно с товарищами, безо всякой охраны, вступал в разговор с желающими.

1930 год. Берзин Ян Карлович[12] — начальник ГРУ Красной Армии. Первая моя встреча с ним состоялась в конце 1930 года, когда я оформлялся на работу в ГРУ. Следующие встречи происходили в 1932 году — при повышении в должности, а в 1933 году — при поступлении в военно-транспортную академию, затем в 1936 году — в Испании. Редкий был человек, с феноменальной памятью, прозорливый, понятный в общении, чуткий. Берзин умел заглянуть далеко вперед. Восхищался моими минами. Я чувствовал, что искренне.

1934 год. Каганович Лазарь Моисеевич[13] — первая встреча с ним произошла в ЦК партии в связи с моей командировкой по изучению причин крушения поезда на железной дороге Оренбург — Новосибирск. Он был министром путей сообщения. Первое впечатление при напутствии в командировку было благоприятное. Позже он остался недоволен результатом нашей проверки, так как мы не выявили врагов народа, и был по этой причине исключительно груб. В 1935 году я снова встретился с ним. Причиной встречи был мой отказ работать в Министерстве путей сообщения после окончания военно-транспортной академии. Он выразил свое неудовольствие моим отказом и распрощался холодно.

В 1943 году на Кавказе обращался к нему с просьбой выделить самолеты для доставки продовольствия Крымским партизанам. Он был членом военсовета фронта. В просьбе отказал, сказав: "Какие же это партизаны, что не могут себя прокормить"[14].

Об И.В. Сталине[15] я впервые услышал после Великой Октябрьской социалистической революции, когда он был назначен наркомом по делам национальностей.

Второй раз я услышал о нем в Грузии весной 1921 года во время застолья у стрелочника станции Самтредия. Стрелочник был социал-демократом и нелестно отзывался о Кобе-Джугашвили.

Зимой 1943 года проездом мне случилось побывать на станции Самтредия. Оказалось, что стрелочник был репрессирован еще в 1924 году.

В свое время я направил к Сталину письмо в связи с творящимися безобразиями при коллективизации сельского хозяйства. Письмо, как мне известно, до Сталина дошло, но мер, естественно, никаких принято не было. На места же Сталин не выезжал.

До коллективизации я активно выступал против Троцкого и других фракционеров. Из сообщений официальной прессы мне было очевидно, что они не верят в социализм. Это меня спасло. Все, кто когда-то выступал за Троцкого и других противников Сталина, давно погибли.

Я видел, как в 1932–1933 годах российское зерно вывозилось за границу через Одессу, и в то же время крестьяне умирали с голода. Замерзшие трупы голодающих крестьян лежали даже на главной улице Одессы. А мимо проходили красноармейцы, которые встречали колонны угоняемых «кулаков» в лагеря ГУЛАГа и пели: "Есть на свете свободная страна…»

В 1935 году мне довелось уже близко видеть Сталина на приеме выпускников военных академий. Сидел я за последним столом и показался он мне не такими, каким я привык видеть его на фото. Речь Сталина мне понравилась. В ней он сказал, что кадры решают все. Чокался с ближайшими соседями по столу, желал всем здоровья. — За Ваше здоровье! — говорил он с грузинским акцентом. Судьба распорядилась так, что ни я, ни мои родственники не были репрессированы. Меня отчасти спасла война в Испании.

После своего первого обращения к Вождю, я не раз писал докладные записки, которые начинались словами: "Дорогой товарищ Сталин!" Когда началась Великая Отечественная война и, когда враг подходил к Москве, я писал из Ростова, с Калининского фронта о необходимости совершенствования минно-взрывных заграждений, о создании специальных войск для вывода из строя коммуникаций противника. Письма попадали к тем, кто вопросов не решал. Когда подобные докладные я направлял за подписью П.К. Пономаренко или Н.С. Хрущева, они доходили до адресата, но дело не продвигалось все равно.

Второй раз вблизи я видел Сталина в его приемной. Он прошел мимо, но меня не принял.

1936 год. Тухачевский Михаил Николаевич[16], заместитель наркома обороны. Встречался с ним в 1936 году. Сопровождал его в поезде Ленинград — Москва. Он пригласил нас в свой вагон, пили чай, долго беседовали о партизанской войне. Был он каким-то замкнутым, подавленным. При разговоре свои личные суждения почти не высказывал. Ранее же в 1932 году я впервые встретился с ним на испытании радиоуправляемых мин вместе с Бекаури под Киевом. Был он тогда весел, доброжелателен, чувствовал себя уверенно.