Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы

• Название: О чём грустят кипарисы
• Автор: Шамиль Ракипов
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1984

Вторая книга документально-художественного романа «Звёздные ночи» о лётчицах — Героях Советского Союза М. Сыртлановой, О. Санфировой, Р. Гашевой и других, которые, не щадя своей жизни, воевали с фашистскими захватчиками в Великую Отечественную войну.

---

Бершанская помрачнела, уткнулась в карту. Полк уже получил задание: уничтожить отступающую по лесной дороге большую вражескую автоколонну. Промедлим, зацепятся за какой-нибудь рубеж, выковыривай их потом. Или драпанут в Восточную Пруссию. Гвардейский женский полк не выполнил задания — такого ещё не бывало…

Мне было больно смотреть на Бершанскую, даже голова разболелась. Думаю, заберусь в кабину, отдохну. Светлая голова у нашего командира полка, но так получилось — безвыходное положение. Конечно, начальство не осудило бы нас, но мы сами себя казнили. Поторопились.

До самолёта я не дошла, слышу:

— Командиры эскадрилий, ко мне!

Неужели, думаю, что-то придумала? Представьте себе — и придумала!

— Работать будем так, — голос у Евдокии Давыдовны ровный, спокойный, как всегда. — Несколько человек будут держать самолёт за плоскости. Лётчица даёт полный газ. Когда мотор наберёт предельную мощность, по команде все отпускают самолёт, отбегают в стороны. Принцип катапульты. Ясно?

— Ясно! — хором закричали девушки.

— Первым вылетает экипаж Ароновой — Гельман. Бершанская назвала десять самых опытных экипажей, и работа закипела.

Техники выкатили на старт первый самолёт, вооруженцы подвесили бомбы. Мотор воет, самолёт дрожит…

— Пошёл! — крикнула Бершанская.

Девушки — врассыпную. «По-2» запрыгал по кочкам, взлетел, высоту набирает медленно, с трудом. Моя Валюша уткнула лицо в ладони. Уже стемнело, ждём. Даже от удара о верхние ветки бомбы могут взорваться. Но Бершанская рассчитала точно, самолёт улетел.

Через две минуты тем же способом вытолкнули в небо второй самолёт.

Мы с Валюшей вылетели пятыми. Колонну обнаружили без труда — головные машины были охвачены огнём. Пробка! Пролетели над дорогой, присмотрелись.

— Цурюк, паразиты! — властным голосом крикнула Валя. — Цурюк, вам говорят! Хенде хох!

Я рассмеялась, спросила:

— Что это за урюк?

— Значит, назад! — Валя тоже рассмеялась. — Народ дисциплинированный, должны послушаться.

— Нет, лучше пусть стоят на месте, — рассудила я. — Ударим по задним машинам.

Вернулись на аэродром, от техников узнали: первый снайперский удар по колонне нанесли Рая Аронова и Полина Гельман — подорвали двумя «сотками» две головные машины.

К утру от колонны остались рожки да ножки.

— Мужской полк пришлось бы выволакивать с этой поляночки тягачами, — заявила Валя, когда мы, выполнив «программу», взяли курс на аэродром.

— Почему ты так уверена? — я решила немного подзадорить своего штурмана.

— Потому. Во-первых, мужчины тяжелее. Во-вторых, такого командира, как Бершанская, в мужских полках не было, нет и не будет.

— Очень убедительно, — согласилась я.

— Это ещё не всё. В-третьих, она верит в вас, лётчиц, беспредельно. Была бы площадка в два раза меньше, вы всё равно взлетели бы, как миленькие.

— Просто она очень опытная лётчица, — по инерции продолжала я. — Прикинула, глаз у неё точный.

— Сердце у неё точное, — перебила меня Валя. — Это самое главное.

— Ты права, мой штурман. Сдаюсь…

На другой день погода испортилась, полётов не было. Вечером в парадной форме, при орденах и медалях, с полковым знаменем, мы выстроились на площади города. Посмотреть на нас собралось всё население, как говорится, от мала до велика. Ребятишки облепили заборы, ближайшие деревья, крыши. Раздалась команда:

— К исполнению Государственного Гимна, полк, смирно!

И мы вдохновенно исполнили принятый у нас недавно новый Государственный Гимн Союза Советских Социалистических Республик. Так здорово, пожалуй, мы больше никогда не пели. Слушали нас со слезами на глазах. Мы-то разучивали Гимн, а эти люди, пережившие страшные годы оккупации, слушали его впервые:

Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Великий, могучий Советский Союз!

Ночь семьсот восемьдесят первая

Валя крепко держит меня под руку, старается идти в ногу. Мы бредём, не спеша по лесной тропинке к аэродрому, с наслаждением вдыхаем сырой, пахнущий хвоей и грибами воздух. Впереди и сзади нас то и дело вспыхивают фонарики, не заблудимся. У Вали тоже в руке фонарик, но она почему-то не включает его.

— Испортился? — спросила я.

— Нет, в порядке. Не бойся, я тебя держу крепко, упасть не дам. Знаешь что, я получила от Игоря сразу два письма.

— Поздравляю. Что пишет? Жив-здоров?

— Слушай. Письмо первое. «Ненаглядная моя красавица…» Даже повторять неудобно, какая я красавица. «Добрый день или добрая ночь, как поживаешь? Жду, жду, жду твоего письма, а его нет, нет и нет…» Давно написала, наверно, уже получил. «Что-нибудь случилось? Ты меня разлюбила?..» Надо же, разлюбила! «У девушек это бывает…» Издевается он, что ли? У девушек бывает! А у парней — нет? Ох, зла не хватает.

— По-моему, он шутит, — заметила я.

— Любовью не шутят! А дальше… «Я знаю, ваши бочаровцы от тебя без ума…» Надо же такое выдумать… Он знает, откуда, интересно? Сорока на хвосте принесла? Бочаровцы меня и в глаза не видели.

— Видели, — возразила я.

— Ну, несколько человек, и то издали.

— Он, Игорь, этих, несколько человек, и имеет в виду. Не думала я, что он такой проницательный.

— И ты туда же, — рассмеялась Валя. — Но на тебя я обижаться не могу.

— И на Игоря не обижайся. Шпарь дальше.

— «Бочаровцы от тебя без ума… Выбор богатый…» Делать мне больше нечего, только выбирать неизвестно кого, неизвестно зачем.

— Всё известно, — не удержалась я и сама рассмеялась. Давай, давай вспоминай.

— «Мы так мало были вместе. Всё время думаю о тебе. Ты такая чистая, доверчивая…» Понимаешь, куда он клонит? Доверчивая! Как бы не так. «И за тысячи вёрст от меня. Правда, с тобой рядом командир, старший лейтенант, она мне очень понравилась, в обиду тебя не даст, передай ей привет и мою просьбу: если будут какие-то перемены, пусть мне напишет…» Ты поняла что-нибудь? Какие перемены он имеет в виду?

Я, конечно, всё поняла, но промолчала. Шла и улыбалась в темноте. Валя замедлила шаг, все девушки нас обогнали.

— «Моё пожелание вам обеим: летайте вместе до конца войны, до победы…» Вот с этим я согласна. «Скоро и я полечу, переучиваюсь на штурмана, разрешили…» Лучше бы не разрешали. Это не в письме, это я говорю. «Хочется написать ещё многое, но подожду твоего письма. Обнимаю, целую, твой Игорь…» Письмо второе. «Здравствуй, моя милая, сероглазая ведьма. Вчера отправил тебе письмо, сегодня решил написать снова, кое-что добавить, очень важное. О любви я писать не умею, но одно скажу…»

В лесу, справа от нас, прогремела короткая автоматная очередь, пули пропели у моего виска. Валя толкнула меня вперёд, крикнула:

— Беги!

Сама отскочила куда-то в сторону и начала палить из пистолета.

— Отставить! — приказала я и кинулась к штурману. В голове мелькнуло: «Это она нарочно, отвлекает огонь на себя, врежут по вспышкам…»

Обхватив Валю руками, я повалила её на землю, нащупала губами её ухо, прошептала:

— Спокойно. Отползаем в лес.

За деревьями мы почувствовали себя в безопасности. Медленно, стараясь не шуметь, стали пробираться к аэродрому.

— Я в него попала, — шёпотом сказала Валя. — Стреляла по вспышкам, по тому месту. Чувствую, что попала. Завтра утром придём сюда, ладно? Обнаружим труп, вот увидишь. И почему они не сдаются, недобитки несчастные. На что рассчитывают? Бродят по лесам, как волки.

Мы увидели огоньки на тропинке, они двигались нам навстречу, наверно, девушки возвращаются, услышали выстрелы.

— Нас идут выручать, — сказала Валя. — Крикнуть?

— Подожди, подойдём поближе.

Оказалось — бойцы из батальона аэродромного обслуживания, их направила сюда дежурная по аэродрому. Я рассказала, что произошло.

Бойцы пропустили нас вперёд, и Валя, снова взяв меня под руку, продолжала:

— «Но одно скажу: мою любовь к тебе даже сравнить не с чем…» Вот уж точно: ни в сказке сказать, ни пером описать. «Верю, что всё у нас будет хорошо. Я без тебя жить на свете не могу. Буду ждать, и ты вернёшься. Обнимаю, целую, твой навеки Игорь.»

— Хорошее письмо. Пиши ему почаще.

— Два письма уже написала. Он мне два, и я ему два, баш на баш. Вот послушай. Письмо первое. «Здравствуй, мой дорогой Игорь. Долетели благополучно. Всю дорогу думала о тебе, мысленно написала миллион писем, а вот сейчас не знаю, о чём писать. Как хорошо, что мы встретились, как плохо, что расстались. О будущей встрече стараюсь не думать, слишком она прекрасна. Но всё это должно быть: победа, мир, встречи. Знай: я теперь живу в ожидании твоих писем. Привет от моего командира. Целую. Валентина.» Ну как? «спросила она и, не дав мне слова сказать, продолжала: