Юлия Латынина - Повесть о государыне Касии

• Название: Повесть о государыне Касии
• Автор: Юлия Латынина
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058014-9, 978-5-271-23334-0

---

Вот Руша ввели в один из центральных павильонов, к которому сбегались со всех сторон крытые дороги, и Руш увидел, как колышутся и сверкают на солнце тончайшие гобелены, и воздух переливается из галереи в галерею. Руш понял, что это зала Ста Полей, предназначенная для официальных аудиенций, и сердце его дрогнуло: «Быть того не может, – подумал он, – чтобы такая красота была выстроена человеческими руками. Правду, наверное, говорят, что главные павильоны дворца строили духи, подвластные государю Иршахчану, и что эти духи наложили на залу Ста Полей заклятие, по которому в ней не могут быть приняты неправедные решения!»

Тут чиновник, шедший за Рушем, улыбнулся своей поросячьей улыбкой, и юноша очнулся. «Нет, – горько подумал Руш, – если бы добрые духи наложили на залу заклятие, вряд ли бы этот мерзавец меня сюда привел. Кто знает, вдруг он представит дело так, что я и его жена сговорились убить его или еще что-то подобное: ведь, говорят, те, кто берут взятки, сами соблазняют клиента дополнительными выдумками, да и ему приятней давать взятку за самый страшный приговор!»

А Руша между тем провели в маленькую комнатку перед залой Ста Полей и усадили за стол. Там ему поднесли горячий слоеный пирожок, с начинкой из фазана и свиной печенки, лапшу и кусочек маринованного ужа. Руш поел, плача. «Разве донесется мой голос до государя? – думал он. – Ведь, говорят, когда в зале Ста Полей расследуют дело, то сразу сто чиновников судят сто дел, а государь сидит вдалеке, за занавеской, и иногда его и вовсе не бывает в зале».

Наконец Руш покончил с едой, стражники подхватили его и повели в зал.

Руш робко огляделся и увидел, что это еще не суд, а начало приема: занавеси в середине залы были сдвинуты, – у зеркальных стен шушукались чиновники. Стража повела его к занавесям и поставила на колени, а проклятый финансовый инспектор, усмехаясь, стал рядом.

Занавес медленно пополз в сторону, и на троне показался император. Он был прелестен в своем белом платье, и столь мал, что золотой небесный венец династии, висящий на цепях над его головой, висел так высоко, что даже если бы император встал ножками на трон, то все равно не дотянулся бы до золотого венца. Чуть поодаль, на возвышении, стоял другой трон. «Трон вдовствующей государыни Касии», – вспомнил юноша и почтительно поднял взгляд…

И что же он увидел! На аметистовом троне, ласково улыбаясь, сидела та самая зеленоглазая красавица, с которой юноша забавлялся в храме всю неделю и которая назвалась женою финансового инспектора! На этот раз она была в черном вдовьем наряде, без украшений и узоров, и ее черные волосы были заплетены в косу и уложены вокруг прелестной головки; и в левой руке она держала отороченный мехом свиток с законами, а в правой – бронзовое зеркало, в котором видно все, что происходит в государстве.

Руш остолбенел и прирос к полу, а чиновник выступил вперед и сказал:

– Государыня! Позвольте вымолвить слово, и не прогневайтесь за неподготовленную речь! Сообщники бунтовщика Харсомы малочисленны и давно наказаны. Однако некоторые бесчестные люди, желая воспользоваться случаем и составить себе состояние, обвиняют невинных людей, арестовывают подозреваемых в богатстве или же сводят личные счеты! Взгляните на этого юношу! Отец его был несправедливо обвинен! Молодой человек, невзирая на опасность, угрожающую ему самому, явился в столицу, мечтая смыть позор с родительского имени, – и никак не мог проникнуть сквозь барьеры, воздвигнутые бесчестными вокруг дворца. Его заключили в темницу и избили, – лишь случайно, инспектируя тюрьмы, я услышал его историю!

Государыня прослезилась и молвила:

– Пора положить конец преследованиям! Бунтовщики ли, нет, хватит об этом! Бедный мальчик! Я прощаю и его, и его отца, а за сыновнюю преданность даю ему должность во дворце!

Что в ту минуту делалось в душе Руша, – описать не берусь.

* * *

Надо сказать, решение государыни остановить преследования мятежников было принято с удовольствием, и история юноши, верного сыновнему долгу, покорила сердца чиновников и простолюдинов. В тот же вечер ее пересказывали во всех харчевнях.

Среди присутствовавших в зале придворных был человек по имени Даттам, монах-шакуник. Храм Шакуника в это время имел огромную силу: не было, почитай, чиновника, который не имел бы от шакуников подарка, не было ведомства, которое не вело с шакуниками торговых дел, и храм получал со своих владений и заводов столько, сколько государь – с пяти провинций. Кроме того, храм имел право выпускать кожаные билеты, обеспеченные имеющейся в храме наличностью, и, по правде говоря, этим билетам многие доверяли больше, чем государственным деньгам.

Что же касается самого Даттама, то он был колдун и человек довольно развратный. Так сложилась его судьба, что в молодости он был известным мятежником и после разгрома бунтовщиков вынужден был уйти в монахи. Монашеского плаща, однако, не носил, одевался в атлас, мех и золотую сетку, грешил с девочками и мальчиками и был одарен прямо-таки непомерной страстью к познанию.

Этот Даттам был так любопытен, что резал живых людей, дабы убедиться, что сердце работает как насос, перегоняющий кровь.

Этим вечером Даттам вернулся с аудиенции раньше, чем обычно, весьма задумчивый и усталый. Настоятель спросил его, случилось ли что-нибудь в зале Ста Полей. Даттам ответил:

– Да. Первый министр Сатта потерял свою должность.

– Как, – удивился настоятель, – у него отобрали печать?

– В государстве, где правит женщина, есть должность более высокая, чем должность первого министра, – сказал Даттам.

– Какая же?

– Любовник государыни.

Глава вторая, в которой рассказывается о том, какую рыбу выловил из ручья государь Инан

Прошло десять лет.

Государь Инан рос мальчиком тонким, впечатлительным. Когда ему еще не исполнилось семи, государыня Касия, спасаясь от заговорщиков, переоделась в платье жены угольщика, посадила его в корзинку за спину и спустилась из дворца по веревке: а сама она была тогда на пятом месяце.

Государь Инан помнил, как ему было душно в корзине. Потом он глядел сквозь щель корзины, с вершины Облачного храма в центре столицы. К храму скакал отряд желтых стражников, и императрица и усатый человек рядом с ней переговаривались, скачут ли это друзья или враги? Тут государыня вспомнила о ребенке, вынула его из корзины и показала желтым: оказалось, что это друзья.

Церемоний государь не любил. Во время приемов в зале Ста Полей принимался плакать. Он заметил, что, после того как заплачешь, матушка позволяет ему уйти, и стал плакать совсем часто.

В четырнадцать лет государь представил государыне записку: «Об управлении государством». В ней было множество соображений о пользе завоеваний и неуклонных казней нерадивых чиновников. Так получилось, что записку высмеяли, будто ее писал не четырнадцатилетний мальчик, а умудренный опытом государственный муж. Строки о неуклонных казнях ходили в выписках по дворцу: распространился слух, что государь неспособен к управлению.

Государыня Касия никогда не карала людей. Она любила, чтобы чиновники уважали себя и были уверены в будущем. Она считала, что от такой уверенности крепнет государство. Но однажды она застала человека, которому оказывала благосклонность среди подушек и простынь, с другой дамой. Ей удалось сделать так, что этот человек вызвал неудовольствие молодого Инана: государь схватил его за воротник, посреди залы Ста Полей, оторвал воротник и приказал оторвать и голову.

Государыня вступилась, несчастного чиновника отправили в ссылку. «Хотела бы я тебя простить, но ты сам знаешь: воля государя – закон», – со слезами на глазах молвила регентша. Таких случаев было пять или шесть: придворные с ужасом рассказывали об этих вспышках гнева юноши, сличали их с его жестокими размышлениями, и горевали о том, какой у них будет страшный император, когда вырастет.

Государь привязался к одному воспитателю, к другому: всех удалили. Подружился с чиновником по имени Шамия. Государыня проверила чиновника, – оказалось, что тот положил себе в карман два миллиона во время казенной инспекции и торговал подписью государя. Касия хотела сослать чиновника, но государь расплакался в гневе и приказал его казнить. То же повторилось и с другим другом, и с третьим. Придворные начали держаться подальше от государя, опасаясь вызвать недовольство всемогущей регентши. Государыня, вздыхая, сказала: «Мой сын слишком жесток». После этого распространился слух, что Инан не умеет выбирать друзей и гневлив по природе.

Молодой государь часто бил слуг, кричал; «Я вас повешу». Единственное, с кем он дружил, – это со своим младшим братом. Они часами играли вместе.

Когда государю исполнилось четырнадцать лет, и ему сделали взрослую прическу, никто не вспомнил, что пора бы регентше передать бразды правления в руки юноши.