Соно Аяко - Синева небес

• Название: Синева небес
• Автор: Соно Аяко
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Маньяки
• Год: 2006
• ISBN: 5-89332-121-9

В японской литературе появился серийный убийца — персонаж, совершающий многочисленные злодеяния без видимых причин. Ему неведомо раскаяние или представление о грехе. Он не испытывает чувства вины и легко оправдывает содеянное: «Я всегда делаю что-то без особых причин. Вот и людей тоже убивал без особых на то причин. Это похоже на легкую влюбленность, когда маешься от безделья и не знаешь, куда себя деть. Люди очень подвержены такому состоянию». Такова психология этого необычного для японской литературы персонажа, художественное исследование которой представлено в романе «Синева небес» (1990).

Соно Аяко (род. в 1931 г.) — одна из наиболее известных писательниц современной Японии. За 50 лет она опубликовала более 40 романов и эссе, переведенных почти на все европейские языки. Творчество ее отмечено многими премиями и наградами, в том числе наградой Ватикана (1979). Будучи убежденной католичкой, Соно Аяко принадлежит к немногочисленной группе японцев, которые, живя в буддийской стране, должны соотносить национальные ценности с христианскими. В «Синеве небес» эта особенность проявилась в безжалостном психологическом анализе, которому подвергнуты главные герои романа.

---

В материале «Старики тянут деньги из своих детей» описывались психологические аспекты старения. У пожилых людей нет доходов, но они считают, что их расходы должны оплачивать дети. Если премьер-министр едет с визитом за рубеж, там в его честь устраивают приемы, а он проводит ответный прием. Когда дети приглашают вас на обед, неплохо было бы и их пригласить к себе. Однако на самом деле все обстоит иначе. В наше время очень много и детей, и родителей, которые без должного уважения относятся к соблюдению приличий. Старики считают, что это нормально — получать деньги от детей, но бывает и наоборот: счет в ресторане за совместный обед оплачивают родители. Таких отпрысков называют «великовозрастными детишками».

Создавала ли Хацу Ивамура проблемы для своей дочери, никто из соседей не знал, поскольку ни у кого не было привычки совать нос в чужие дела.

На другой день Томоко, как всегда, отправилась на работу, а Юкико все не могла избавиться от тягостных мыслей о Хацу Ивамуре.

Попасть в больницу… Да некоторые только и мечтают лечь в больницу, чтобы сокрыться от мира. Однако для нормальных людей больница — все равно что тюрьма. Заключенным приносят передачи, но тем не менее положение их ужасно. Они страдают от одиночества, от уныния и тревоги. Родственники, жалея, навещают их. Посещения разрешены после полудня, но в такой ситуации, когда родная дочь не побывала у матери, Юкико, наверное, разрешат посещение и до полудня. Юкико купила в магазине около автобусной остановки пакет молока с клубникой и отправилась в больницу.

Зайдя на дежурный пост на шестом этаже, она не застала ни одной медсестры, поэтому решила пройти прямо в палату, — может, встретит медсестру по пути — и поговорит о состоянии Хацу. Однако перед дверью в прачечную комнату она столкнулась с соседкой Хацу по палате — Сакаэ Мукаи.

— Доброе утро! Как там наша бабушка? Не беспокоила вас? — обратилась к ней Юкико.

— Немножко капризничала. Плакала, что хочет домой. Но потом ей дали снотворное и она заснула. Как-то сразу затихла.

Юкико зацепила последняя фраза, и она зашла за Мукаи в пустую прачечную.

— Снотворное? Чтобы успокоить?

У Сакаэ тоже отразилась на лице озабоченность:

— Не скажу точно. Она выпила какие-то таблетки, по цвету они похожи на те, что я пью, когда мне не спится, — Сакаэ говорила очень обстоятельно и важно, точно была каким-то начальником.

— Вчера удалось связаться с ее дочкой. Правда, она далеко живет. Она еще не приходила?

— Нет, кроме вас, никто не приходил.

— Она сказала, что у нее муж тоже болен. Это ужасно, когда в одной семье болеет сразу несколько человек, — хотя Юкико никто не просил, она невольно попыталась оправдать дочь Хацу. — Вот я и решила проведать бабулю, ведь вчера мне даже не удалось толком на нее посмотреть, да и с лечащим врачом не поговорила.

Теперь уже Сакаэ вцепилась Юкико в руку и буквально потащила ее за собой в глубь прачечной:

— Вы мне нравитесь, поэтому я вам кое-что расскажу про нашего доктора. Со стороны он такой важный барин, манерный и все такое прочее, а на самом деле прохвост прохвостом, — зашептала Сакаэ Мукаи. — Сначала я этого не знала, но потом такого понаслышалась! А сразу и не разберешься.

— Вы выглядите прекрасно. Что у вас за болезнь такая? — Юкико позволила себе бестактный вопрос, поскольку почувствовала, что это не рассердит собеседницу.

— У меня печенка больная. Болей, правда, нет, даже слабости особой никогда не чувствовала. Поэтому, когда я сдала анализы, и мне сказали, что нужно лечь в больницу, я ушам своим поверить не могла. Наверное, я задавала доктору дурацкие вопросы, но он только смотрел на меня и молчал.

— Это нехорошо.

— Мне сначала казалось, что у него просто характер такой. Однако потом мне кое-что шепнули на ушко: «Этот Нагата палец о палец не ударит, если не подмазать», — вот что мне сказали.

— И что же, вы подмазали?

— А что делать? Если не пролечиться как следует, потом будет еще хуже.

— А как же вы дали ему взятку?

— Отправила почтовым переводом. Конечно, ни слова благодарности я не услышала, даже не подтвердил, что деньги получены. Но раз перевод не вернулся, значит, попал, кому следует.

— Ну, а как он к вам стал относиться после этого?

— Сильно переменился, даже шутить изволит. «Вы, госпожа Мукаи, из семьи богатых землевладельцев?» — вот такие дурацкие шуточки. Думает, верное, что его глупости для меня комплимент.

— Да-а, дела… А может, ему просто стало стыдно?

— Он мерзавец из мерзавцев. Такие типы — худшие из людей. Сейчас везде говорят, что политики у нас коррумпированные, но те хотя бы по отношению к избирателям ведут себя прилично. А этот Нагата даже притворяться не считает нужным. И такие люди поступают в медицинские институты!

— Вряд ли он получает взятки от всех пациентов. Кого-то же он должен лечить просто так, — сказала Юкико, размышляя о том, стоит ли передавать дочери Хацу, у которой явно прохладные отношения с матерью, то, что ей только что поведала Сакаэ.

— Ну наболтала я лишнего…

— Нет, что вы! Спасибо. Вы мне дадите адрес Нагаты, если понадобится?

Юкико рассталась с Сакаэ у двери прачечной и направилась в палату.

Хацу Ивамура, казалось, спала, но когда Юкико окликнула ее, тут же открыла глаза.

— Это я, ваша соседка — Хата. Доброе утро.

Старушка посмотрела на Юкико, но, видимо, так и не поняла, кто перед ней, даже не поблагодарила за вчерашние хлопоты.

«Должно быть, еще снотворное действует, — подумала Юкико, — вот старушка и кажется не в себе». Игла капельницы все еще в вене, вокруг — больничные стены… Юкико подумалось, что, доживи она до возраста Ивамуры, то, возможно, и у нее голова бы пошла кругом.

Старики — они как треснувшая чайная чашка. Треснувшая чашка уже не может служить как прежде, но, с другой стороны, она ведь еще не разбилась. Одно неосторожное движение — и чашка развалится на части.

До того случая с вареньем Юкико не приходилось бывать в доме Ивамуры. Невежливо без какого-либо важного дела вторгаться в дом здорового человека, даже если это старик. Юкико слышала, что нередко соседи навещают своих пожилых соседей; а бывает и так, что родственники ненавидят своих стариков. Юкико же не хотела делать ничего лишнего. Легко прослыть хорошей и доброй, навещая покинутого человека, но чужой дом есть чужой дом, и о своей жизни люди кому попало рассказывать не станут. Вот Юкико и убеждала себя, что не должна вмешиваться в чужую семью.

— Бабуля, можете не беспокоиться о доме. Я газ перекрыла, дверь заперла, — сказала Юкико.

Хацу Ивамура прошептала:

— Хорошо. Спасибо, — но слова благодарности вышли какими-то формальными, пустыми.

— Вы меня узнаете? — Юкико только что сказала свое имя, но ей хотелось удостовериться, что Ивамура понимает, кто она такая, так что она еще раз назвала себя.

— Как вы сказали? Что-то я не припомню…

— Я ваша соседка, Хата!

И снова реакции не последовало. Юкико поняла, что Ивамура действительно не в себе.

— Тяжело лежать под капельницей? — спросила Юкико.

— Нет…

— Вы скоро поправитесь и вернетесь домой. Кушайте хорошенько.

— Да…

Дальше разговор не пошел. Еще недавно Хацу вела себя иначе. Когда она просила Юкико открыть ту банку с вареньем, она явно осознавала, что доставляет Юкико беспокойство. Сегодня все было по-другому.

В этот момент в палату вошел врач. У него были большие глаза и какое-то ребячливое выражение лица. Он взглянул на кровать Сакаэ Мукаи:

— А госпожи Мукаи нет?

— Я совсем недавно видела ее в коридоре, — с готовностью сказала Юкико, цепляясь за возможность переговорить с врачом. — Вы доктор Нагата?

— Да, он самый… — подтвердил тот.

— Я соседка вашей пациентки — Хацу Ивамуры. Это я помогла отправить ее в больницу на «Скорой помощи». Ее дочь еще не приходила, и я бы хотела передать ей, как обстоят дела…

— Знаете ли, у нее все-таки возраст… Но она в сознании.

— Она очень изменилась за эти сутки.

Врач пока не знал, что Ивамура плохо воспринимает окружающее.

— Сейчас мы делаем анализы. Я поговорю с дочерью, когда та придет.

— Спасибо, доктор.

Юкико стало ясно, что нет смысла продолжать разговор. И дело было не в том, что, как говорила Сакаэ Мукаи, доктор Нагата — невоспитанный грубиян или он был невежлив с Юкико. Просто говорить было не о чем.

Врачебная тайна есть врачебная тайна. Никто из медперсонала не станет рассказывать постороннему о состоянии больного. Больше здесь Юкико ничего не держало, так что минут через пять, когда вернулась Сакаэ Мукаи, Юкико поднялась:

— Очень прошу, позаботьтесь о ней!

— Уже уходите? — спросила Сакаэ. — Тогда я дам вам адрес доктора, вы ведь просили, — сказала она громко, ничуть не беспокоясь о том, что ее кто-то услышит. Сакаэ выдвинула ящик тумбочки, порылась в нем и, вытащив газетную вырезку, на полях которой был записан адрес, отдала ее Юкико: