Брайан Олдисс - Доклад о вероятности Эй

• Название: Доклад о вероятности Эй
• Автор: Брайан Олдисс
• Издательство: Амфора
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-8301-0185-8

При контакте с параллельной вселенной всегда возникает много сомнений. Определителя Чарлока беспокоит ключ к шкале мира Домоладоссы, Подавитель Архивов пытается угадать, что такое Президент, а миссис Мери и вовсе не понимает, что это за странное ночное шоу. Но главный вопрос — какая же вселенная истинная, а какая — всего лишь Вероятность А?

Вот дом, который построил Джек.

А вот веселая птичка-синица,

Которая ворует пшеницу,

Которая в темном чулане хранится,

В доме, который построил Джек...

Чопорный английский роман, в котором создания иных реальностей обращаются друг к другу не иначе, как «- Сер!». Роман поднимает древнюю проблему существования несуществующего, имеющею крайнее выражение в «парадоксе лгущего критянина». Существуют ли в какой-либо реальности герои книги, которую мы читаем, происходит ли в ином мире действо, которое нарисовал художник, и что же на самом деле было давным-давно в далекой-далекой галактике? Вопрос романа — что есть наш мир — бытие или всего лишь доклад о Вероятности А, изучаемый аналитиком в другой, истинной, реальности? Сюжет, стоя на месте «...А вот корова безрогая, которая лягает пса без хвоста...», закручен так, что Лукьяненко нервно переписывает начисто «Черновик», а Пелевин пускает свои книги на самокрутки.

Однако, имеется одно «но». В свое время роман привел меня в сильнейшее смущение, потому как я не мог ответить на поднимаемый романом вопрос. Сейчас же такая позиция автора кажется более провокационной, чем должной. Например, еще один английский автор Т.Пратчетт в романе «Движущиеся картинки» поднимает ровно ту же проблематику, но совершенно не напрягает читателя сомнениями, относительно его, читателя, материальности. Уже только по этому роман «Движущиеся картинки» философский, а роман «Доклад о Вероятности А» — какой угодно, но не философский. Вопреки расхожему мнению, философия не занимается неразрешимыми проблемами бытия, философия это конкретная практическая дисциплина, которая, помимо прочего, определяет возможности обойти эти самые «типа неразрешимые проблемы» и спокойно жить дальше. Поэтому роман, в котором подобные ответы не представлены, не разобраны про составляющим и не разложены по полочкам написан для смятения ума, а не для любомудрия.

 dobriy_doktor

---

Джи окинул взглядом особняк и вернулся в деревянное бунгало с пустым ведром. Захлопнул дверь. Ключ в очередной раз выскочил из замочной скважины и упал на пол.

Не торопясь, Джи отнес ведро в угол и поставил его на старое место. Сразу же стало слышно позвякивание металла, по дну ведра застучали капли воды.

Джи подошел к шкафчику для посуды и, открыв одну из дверец, принялся шарить в нем в поисках свечи и спичек. Нашел их; нащупал подсвечник с наполовину обгоревшей свечой и коробок. Осторожно чиркнул спичкой, прислушиваясь к тому мягкому шуршанию, которое издавала ее головка, прикасаясь к коробку, и перенес крошечное пламя к черному фитилю свечи. Когда фитиль наконец загорелся, Джи, не переставляя подсвечник, принялся собирать в шкафчике все, что требовалось для заварки чая. В свой маленький чайник он насыпал пригоршню сухих чаинок из зеленого пакета, добавил к ним немного концентрированного молока из жестяной банки, на верху которой были пробиты две дырки. Взяв металлическую кружку, Джи погрузил ее в ведро, наполнявшееся водой, и, зачерпнув жидкость, вылил ее на заварку и концентрированное молоко. Потом проделал все это еще раз, вытер со дна чайника капли воды и поставил его на печку-примус. Достал подсвечник из шкафчика для посуды, закрыл дверцы и вернулся в кресло, прихватив с собой металлическую кружку.

Самые разнообразные шумы и звуки слышны были в комнате деревянного домика. Часть из них, должно быть, производил ветер, натыкавшийся на своем пути на какие-нибудь препятствия. Часть, должно быть, дождь. Капли падали на стекло окон, слегка постукивая; попадавшие на стены постукивали чуть громче; и глухо ударяли по рубероиду попавшие на крышу. Течь в углу также вносила свою лепту в общий хор, заставляя позвякивать металл ведра или всхлипывать воду. Старый бук продолжал скрести и шуршать своими ветвями по задней стене бунгало. Позже к этому многоголосию присоединилось еще что-то. Поначалу оно казалось лишь отзвуком или призвуком чего-то старого, давно звучащего, но Джи знал заранее, что это появится, и теперь ждал, когда этот новый звук усилится. Так и получилось. Нечто шумело все сильнее и сильнее. Что очень утешало Джи.

Как бы аккомпанируя общему хору, запела, зашипела струйка пара, вырывавшаяся из носика чайника, — носик был надтреснут, так что в сумерках, при неровном свете свечи походил на раскрытый клюв птицы. И шум, и производившая его струйка пара постепенно менялись: первый становился сильнее, громче и назойливее, вторая уплотнялась, удлинялась и тем самым удлиняла носик на несколько сантиметров — так казалось в сумерках, — а затем теряла форму и превращалась в обычное облачко пара.

Какое-то время Джи не подавал никаких признаков того, что он слышит и видит все эти «демонстративные проявления готовности». И только когда крышка чайника стала своего рода показателем давления, выросшего до такой степени, что пар начал выталкивать ее из чайника и принуждал к подпрыгиваниям и позвякиваниям, Джи зашевелился. Сняв чайник с керосинки, он перелил часть его содержимого в кружку, затем поставил его на пол у правой ноги, чтобы впоследствии было удобно взять его и снова наполнить кружку.

Процесс кипячения занял довольно много времени. Но Джи не торопился ни тогда, ни теперь, когда медленно отхлебывал неподслащенное содержимое из кружки. Наконец, выпив все налитое в нее, он наполнил ее еще раз чаем из чайника. И хотя к этому моменту все уже остыло, он пил вторую порцию не быстрее, чем первую.

Джи сполоснул металлическую кружку в ведре, которое к этому времени уже наполовину наполнилось водой, и поставил назад, в шкафчик для посуды, рядом с зеленым пакетиком с заваркой и банкой с концентрированным молоком. Освежил дождевой водой лицо и руки, зачерпнул ее из того же ведра. Несколько капель сорвалось с крыши и упало на его волосы, прямо на макушку, за то время, что Джи стоял, склонившись в углу, под дыркой в рубероиде.

Подхватив ведро за ручку, он подошел к двери и распахнул ее. Ветер и дождь снова ударили в лицо. Джи сжал ведро в руках и выплеснул воду из него в сторону от ступеньки. Потом вошел в бунгало и хлопнул дверью, стараясь закрыть ее как можно плотнее. Поскольку иногда в неспокойные и ненастные ночи резкие порывы ветра ударяли в дверь с такой силой, что она открывалась.

Поместив ведро в угол, Джи пошел в другой конец комнаты и там сел на кушетку. Развязал шнурки и принялся стягивать ботинки. И вдруг слабое, почти незаметное изменение света заставило его взглянуть в ближайшее к кушетке окно.

С этого места, где Джи сейчас сидел, можно было увидеть, глядя в заливаемое дождем стекло, только ничего не говорящий, голый, темный западный угол особняка и неясные очертания садовых растений под ним. Но когда Джи встал и подошел к окну, в поле его зрения попало маленькое полукруглое окно комнаты, где он никогда не был, — комнаты, в которой спал мистер Мери. Это окно в данный момент было освещено. Джи увидел, как к маленькому полукруглому окну кто-то приблизился.

Темный силуэт на фоне ярко освещенной комнаты. Уличный фонарь, стоявший по другую сторону кирпичной стены сада, подсвечивал появившегося в окне человека спереди, но блики, игравшие на стеклах и в пространстве между Джи и этим человеком, не позволяли рассмотреть черты лица и детали одежды. Человек широким жестом развел руки, и портьеры на маленьком полукруглом окне сошлись. Узкая полоска света какое-то мгновение еще была видна в верхней части окна, но быстро исчезла: портьеры расправили. После этого никаких изменений Джи уже не наблюдал. Он еще немного постоял, словно ждал еще чего-то.

— Еще один неплохой обычай.

Джи вернулся к кушетке. Стащил с себя брюки, сложил их заботливо на полу и улегся на свое ложе. Три одеяла лежало на кушетке. Он забрался под них, тщательно обернул ими ноги, с которых так и не удосужился снять чулок, подложил под голову руку и закрыл глаза.

Вода уже покрыла дно ведра, так что металлическое позвякивание сменилось похлюпыванием, которое производили капли жидкости, падающие в жидкость. Какое-то время Джи лежал, вслушиваясь в эти звуки.

Постепенно ведро наполнилось, вода полилась через край. Собралась в лужу и затем медленно потекла по полу в северо-восточном направлении. Деревянное бунгало стояло на десяти низких кирпичных столбиках, которые приподнимали его, оставляя пустое, не защищенное ничем пространство между землей и полом; некоторые из этих столбиков немножко осели, и весь домик получил легкий наклон в сторону угла, ближайшего к кирпичной стене сада, в которой и были сделаны коричневые ворота. Этого наклона как раз хватало для того, чтобы вода текла в одном направлении. Она и текла до передней стены бунгало, превращаясь возле нее в лужицу, дотягивалась до щели под дверью и вытекала в эту щель на улицу, исчезая в пустоту между порогом и деревянной ступенькой.

— Некоторые из феноменов надо будет исследовать более тщательно, когда мы получим необходимые приборы, — бодро заявил Мидлакемела.

— Согласен, хотя доклад очень подробный, многое еще осталось за его пределами, — согласился Домоладосса, — например, температура внутри и снаружи бунгало.

— Да, или температура кипения чайника Джи. А ведь Вероятность Эй — абсолютно новый для нас континуум, и мы никак не можем принять какие-то данные, не проверив их. Законы нашего универсума там могут ничего не значить.

— Ты прав. Но кроме этих величин есть нечто, интересующее меня куда больше, — психологический склад этих людей: Джи, Мери, да и остальных могут быть вовсе не похожи на нас. Вполне возможно, они только выглядят как люди, но на самом деле таковыми не являются.

Мидлакемелу этот аспект практически не интересовал, поэтому он никак не отреагировал на последнюю реплику. А посмотрев на часы, сказал:

— Кажется, пора отчитаться перед губернатором. Ты хочешь что-нибудь передать?

— Нет. Я посижу еще над докладом.

Мидлакемела пошел к выходу из огромной круглой комнаты, придерживаясь прохода, отмеченного бамбуковыми ширмами. А его непосредственный начальник склонился над столом, поглощенный изучением доклада. Он всем корпусом подался вперед, пробегая глазами все движения Джи, пока не добрался до следующего дня, до места, где тот выливает свое ведро в саду.

III

Поскольку каменные плиты дорожки уже почти высохли после ночного дождя, пролившаяся из ведра вода оставила на них отчетливый след.

После того как Джи внимательно рассмотрел появившееся на плитах пятно, он, не выпуская из рук ведро, взглянул направо в сторону сада.

Он увидел угол дома, за который поворачивала мощенная каменной плиткой дорога; он увидел мощеную дорогу, поворачивающую за угол особняка; он увидел все части сада, которые только мог; он увидел кусты бирючины, которые в одном месте отделяли лужайку с травой от огорода, в другом — фруктовый сад от цветочных клумб (хотя сами клумбы, поскольку они в основном находились с другой стороны дома, с юго-восточной, оставались невидимы: их скрывало здание), еще в одном месте эти кусты отделяли собственность мистера Мери от владений другого собственника — мужчины, чья бабушка по линии матери построила маяк в южном полушарии; он увидел клумбу для аспарагусов, которая тянулась между задней стеной особняка и старым кирпичным каретным сараем; он увидел домашнего голубя, которого звали, Джи об этом знал, Икс; он увидел верхушки фруктовых и ягодных кустов, сейчас все они стояли без листьев; он увидел деревья, которые будут плодоносить в определенное для них природой время: сливы Виктория, груши Конференс и три сорта яблонь — Контенгемская Дикая, Канадский Ранет, Корт Пад плат; он увидел солнечные часы, которые поддерживал почти обнаженный мальчик, отлитый из железа; он увидел гнездо коноплянки на этих часах; повернув голову еще чуть-чуть, он увидел ряд буковых деревьев, тянувшийся от дальнего, западного, угла сада параллельно кирпичной стене (той, что соединялась с уличной стеной сада, в которой были сделаны коричневые ворота) почти до того самого места, где росло одинокое старое дерево, достававшее своими ветвями до деревянного бунгало; он увидел пять каких-то птиц, сидевших на буках. Некоторые из птичек пели. Он увидел, что в саду никого не было, ни единого человека.