Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

• Название: Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
• Автор: Уильям Бартон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-352-01543-2

Ежегодные сборники «The Year's Best», выходящие в США уже более пятнадцати лет, публикуют повести, рассказы, эссе, отобранные по всему миру, и попасть в число их авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

Гигантские звездолеты, беззвучно глотающие парсек за парсеком в бескрайней ночи, роботы, похожие на неуклюжих бронированных крабов, запутанные лабиринты «киберпространства», странные механизмы, дающие людям власть над самим Временем. Согласно западной традиции все вместе это называется «Science Fiction», научной фантастикой. На страницах ежегодной антологии Гарднера Дозуа собраны лучшие образчики этого направления. Самые удачные рассказы ведущих авторов, работающих в жанре киберпанка, антиутопии, космического боевика, — Гарри Тертлдава, Майкла Суэнвика, Джона Варли, Вернора Винджа и многих других. Впервые знаменитая антология выходит на русском языке. Двадцать девять блистательных образцов малой прозы помещены под одной обложкой с целью познакомить читателя с наиболее яркими новинками жанра.

---

Фил понимает, что Хэммет ничего не знает о Дэнни. Он решает не выдавать этот секрет.

— Продолжайте.

Хэммет размахивает руками перед лицом, словно делает зарядку.

— Остальное нетрудно просчитать. Может, они клонировали тебя, чтобы проверить, насколько это вообще возможно. Хотели обойти других. Или речь шла о каком-то большом куше, или о капризе старика-миллионера. А потом в течение многих лет они хранили в тайне эксперимент и секретно наблюдали за всем происходящим.

— Но почему именно Горди Хау?

— А почему бы и нет? Если бы тебе нужна была кандидатура для клонирования, кого бы ты выбрал? Какого-нибудь ни кому не известного парня из Медфорда? — Хэммет отрицательно качает головой. — Если ты вкладываешь такие деньги, то есть смысл выбирать знаменитость. У них были свои причины на то, чтобы остановиться именно на Хау.

Фил согласно кивает головой.

— О'кей.

— А когда тебе исполняется семнадцать лет, тебе рассказывают, кто ты такой. И это очень интересно. — Хэммет останавливается, отпивает кофе и какое-то время, собираясь с мыслями, крутит чашечку. — Великобритания дала «добро» на исследования в области клонирования человека в двухтысячном году. В США все было гораздо сложнее. В Италии нашлись люди, которые клонировали детей для двух семейных пар, но кончилось все полным провалом. К тому времени, когда ты учился в средней школе, никто в мире официально клонированием не занимался. Но исследования продолжались и приносили положительные результаты. Например, им удалось вести непрерывные линии стволовых клеток, выращивать настоящую кожу и роговицу глаз; они научились лечить близорукость и пересаживать органы. Люди снова заговорили о том, что пора уже освоить исправление дефектов у младенцев, пора начинать клонировать идеальных людей. И тут на сцене появляешься ты, и все акценты смещаются. Теперь разговоры становятся более конкретными. Потом твоя карьера обрывается, а сам ты исчезаешь. Но дебаты продолжаются. Неожиданно даже те, кто уже готов был заняться клонированием, спускают на тормозах. И вот после стольких лет мы с тобой сидим тут, беседуем, а о клонировании никто уже не вспоминает.

Хэммет наклоняется ближе к Филу.

— Когда впервые появились машины, люди ездили на них, словно это легкие экипажи. Они не думали о том, что следует ввести правила дорожного движения. Не было никаких дорожных знаков, не было ремней безопасности. Водители считали, что не должны уступать друг другу дорогу, иначе пострадает их мужская гордость, поэтому было немало столкновений. Прошло много лет, прежде чем люди поняли, что без правил на улицах города не обойтись. Через пятьдесят лет после появления первых машин водитель тоже мог сознательно нарушить правила уличного движения, но это означало, что он либо дурак, либо в стельку пьян.

Хэммет машет в воздухе рукой.

— И здесь то же самое. Да, теперь мы можем клонировать людей, и если есть возможность ждать лет двадцать, то, наверное, можно увидеть, что эти дети чем-то схожи со своими генетическими родителями. Но нам уже не нужно клонировать людей. Клонирование — это, скорее, феномен общественного сознания. Поводом для клонирования может стать лишь желание воспроизвести какого-либо конкретного человека. И именно ты, Фил Берджер, развеял эту иллюзию. Ты так и не стал Горди Хау, хотя я всячески стремился тебя на это подвигнуть. И все мы теперь знаем: клон не становится копией оригинала. Наследственность сильна, но все же человек получается совершенно другой. Когда тебе было семнадцать лет, люди еще не знали этого наверняка. — Хэммет с трудом переводит дыхание.

Фил откидывается на спинку стула и смеется.

— Успокойтесь, старина! Вы что же, считаете, что они по-своему помогли нам?

Хэммет упирается ладонями в стол и улыбается.

— Думаю, они помогли нам поумнеть, чтобы мы научились правилам дорожного движения.

— Тогда кто же они такие?

— Одному богу известно, Фил. Но они не глупцы. Они понимали нашу суть.

Стоит раннее февральское утро. Небо еще темное. Фил припарковывает машину у катка и ждет, пока директор откроет дверь. Он достает свои вещи из багажника и идет в раздевалку. Как всегда, он появляется на катке первым.

Он быстро одевается: щитки на голени, коньки, штаны, про кладки на локти и плечи, шлем, перчатки. Выходит из раздевалки и идет на лед, начинает разогреваться. Он любит быть на катке в одиночестве. Когда так вот катаешься, на ум приходят разные мысли.

Взрослый любительский хоккей. Не НХЛ. Ему сорок девять лет. Не восемнадцать. В который раз он задумывается: как бы повернулась его жизнь, если бы никто не узнал тайны его рождения? Стал бы он вторым Горди Хау? Сделал бы карьеру в хоккее? Чела говорила, что все мы ходим под Богом. Фил думает о ней. Думает о Дэнни.

После утренней игры он отвезет Джейка в школу. Он счастлив, что у него есть Джейк. Он счастлив, что в его жизни была Чела. И счастлив, что снова на льду. Но ведь лед никуда не исчезал.

После разогрева он начинает разминаться. Потом снимает перчатки, встает на колени и проводит пальцами по поверхности льда.

Ровная и твердая поверхность. Идеальный лед для игры в хоккей.

Нэнси Кресс — ЭЙ-ЭС

Nancy Kress (Nancy Anne Koningisor). EJ-ES (2003). Перевод Н. Фроловой

Нэнси Кресс начала писать свои изящные, остроумные рассказы в середине 70-х годов, с тех пор ее произведения часто печатались в «Asimov’s Science Fiction», «The Magazine of Fantasy and Science Fiction», «Omni» и других журналах. Ее перу принадлежат романы «The Prince of Morning Bells», «The Garden Crove», «The White Pipes», «An Alien Light», «Bright Rose», «Oaths and Miracles», «Stinger», «Maximum Light»; рассказ «Beggars in Spain», завоевавший премии «Хьюго» и «Небъюла», Нэнси Кресс расширила до романа и написала продолжение «Beggars and Choosters», а в последнее время еще одну серию романов: «Probability Moon», «Probability Sun» и «Probability Space». Рассказы были объединены в сборники «Trinity and Other Stories», «The Aliens of Earth», «Breaker’s Dozen». Недавно вышли в свет два новых романа Нэнси Кресс, «Crossfire» и «Nothing Human», скоро появится еще один, «Cricible». Нэнси Кресс получила премию «Небъюла» за рассказы «Out of All Them Bright Stars» и «The Flowers of Aulit Prison». Ее произведения печатались в сборниках «The Year’s Best Science Fiction» за 1985, 1986, 1989–1998, 2001–2003 гг. Ниже она приглашает нас на далекую планету, где предстоит распутать медицинскую тайну — чего бы это ни стоило.

* * *

Ах, вернись, вернись, мой Джесс, поскорей домой,
Стосковалась по тебе, милый, милый мой.
И родному очагу не согреть меня:
Замерзаю, не могу, даже у огня,
И, пустая, холодна без тебя постель,
И без сна ночь длинна… Словно бы метель
Веет-веет надо мной, и ложусь как в гроб,
Ложе наше для меня стало что сугроб.
Воротись, мой Джесс, домой, горько мне одной,
Слезы капают из глаз, в сердце — волчий вой.
Джепис Ян. Джесс, 1972 [45]

Почему вы вступили в Корпус? — спросил ее Лолимел перед самым приземлением; они сидели в концевом отсеке шаттла. Мия беспомощно взглянула на молодого человека — как можно ответить на такой вопрос? Особенно если его задают идеалистически настроенные, фанатичные рекруты, которые даже еще не подозревают, что война — это пустая трата времени, а такие бессмысленные разговоры — тем более.

— Причин много, — мрачно и расплывчато ответила Мия.

Парень был похож на всех остальных медработников, с которыми ей приходилось сталкиваться в течение многих десятилетий на многих планетах: серьезный, с густыми волосами и красивой модификацией генов, немного сумасшедший. Но ведь для того, чтобы оставить Землю и вступить в Корпус, как раз и нужно быть слегка сумасшедшим. Всем известно, что, когда ты вернешься (если вообще вернешься), все, что ты прежде знал, давно превратится в прах.

Этот был настойчивее других.

— Какие именно причины?

— Те же, что и у тебя, Лолимел, — ответила она, стараясь не повышать голос. — А теперь помолчи, пожалуйста, мы входим в атмосферные слои.

— Да, но…

— Помолчи. — Ему гораздо легче переносить вход в атмосферу, ведь у него кости еще крепкие. А костный скелет в космосе сильно размягчается независимо от того, тренируется ли человек, принимает ли специальные добавки или проходит генную терапию. Мия откинулась в кресле и закрыла глаза. Десять минут ломки или чуть больше, потом приземление. Ну, десять минут она выдержит. А может, и нет.

Вот она почувствовала тяжесть, становилось все тяжелее и тяжелее. Глазные яблоки вообще не выдерживают — как всегда; у нее слабые мышцы глазницы. Странно, но факт. Ну, осталось совсем немного. Это ее последний полет. На следующей станции она подает в отставку. Она уже перешла возрастной предел, а тело не обманешь. Да разве только тело? Нет, ум тоже. Сейчас, например, она даже названия планеты, к которой они летят, не помнит. Помнит номер по каталогу, но не помнит, как назвали ее колонисты, которые теперь не отвечают на сигналы с корабля.