Яцек Пекара - Танец Чёрных мантий

• Название: Танец Чёрных мантий
• Автор: Яцек Пекара
• Жанр: Фэнтези

"Танец Чёрных мантий" (Czarne Płaszcze Tańczą), одна из частей книги Яцека Пекары "Слуга Божий" (Jacek Piekara, Sługa Boży) о приключениях инквизитора Мордимера Маддердина, которая ранее была на Либрусеке только в оригинале. Уже переведено и вскоре будет выложено продолжение — "В глазах бога" (W oczach boga).

Это первый опыт перевода для Либрусека. И первая команда переводчиков-либрусековцев. А первым всегда нелегко. Но мы старались. И если не всё получилось, не рубите сплеча. Мы будем рады любой конструктивной критике. Давайте вместе сделаем лучше. Мы приносим свои извинения автору, что, возможно, первый блин вышел комом. Но мы верим, что это только первая ласточка и русскоязычные читатели Либрусека пройдут тропами инквизитора Мордимера Маддердина и других героев Пекары от начала и до конца. Мы благодарны евген007 за его ценные советы и поддержку, которую он неизменно нам оказывал.

Команда "Чёрная метка"

---

— Ты, проклятая шлюха! Убью тебя! — кричал кто-то, и я отчётливо распознал искажённый злобой и хмелем голос Вагнера.

— Барышни, перерыв, — скомандовал я. Выскочив из кровати и набросив мантию на голое тело, я открыл двери и вышел в коридор. Я увидел Тадеуша, который склонился над одной из своих девок (лежала, сжавшись у стены) и охаживал её кулаками.

— Будешь меня обкрадывать, шлюха? — орал он. — Мало тебе заплатили?

Нагая девушка отчаянно стонала и заслоняла лицо плечами. Надо признать, она была стройненькой, а её груди были, пожалуй, побольше моей головы. Что ж, дети мои, Тадеуш выбирал девок первым, а бедный Мордимер довольствовался лишь тем, что ему осталось. Впрочем, как видно, может первый выбор был вовсе не таким разумным?

Я подошёл к ним, желая успокоить Вагнера добрым словом (поскольку Мордимер Маддердин простой, обычный добрый человек), но вдруг в руке моего товарища блеснуло лезвие ножа. Я остановил его руку на полпути. Быстрее, чем успел подумать.

— Вагнер, — сказал я мягким тоном, — это только девка. Ты можешь её отхлестать, но зачем сразу убивать?

— Не твое дело! — рявкнул он и я увидел, что его глаза обезумели от гнева. Меня это разочаровало, ибо он, несомненно, был совсем пьяным, но инквизитор должен владеть собой даже в пьяном виде.

— Дорогой Тадеуш, если ты убьёшь эту девку, то до конца ночи тебе останется только её подружка. А я ни одну из своих не отдам. Даже не проси…

Он посмотрел на меня, и гнев вдруг погас в его глазах. Захохотал, потом хлопнул меня по плечу.

— Ты прав-в, Мортимер, — вымолвил он, и девка, услышав эти слова, облегчённо зарыдала. Он посмотрел на неё со зловещей улыбкой. — У-бью её лиш-шь утром — добавил он, но я видел, что сейчас он уже только шутит.

— Если только..? — подсказал я.

— Е-сс-ли не будет очень стараться умилостивить мой гг-нев, — закончил Вагнер.

— Вот именно, — сказал я. — А сейчас позволь мне вернуться к себе и закончить то, на чём ты меня прервал? И поверь мне, в самый неподходящий момент.

Он покивал головой и поднял девку за волосы. Та застонала, но сразу же обняла его за талию, и они пошли по коридору в направлении комнаты Тадеуша. Выглядели как корабль, лавирующий меж рифами. Девушка поддерживала пьяного Вагнера, однако обернулась на мгновение ко мне, и я увидел, что её губы беззвучно складываются в слово. В Академии Инквизиции нас учили читать по губам, поэтому я понял, что она хотела сказать. И я был доволен, поскольку люблю людей, умеющих ценить оказанные им услуги. Даже если речь идёт о таком жалком создании, как местечковая девка.

Поймите правильно, дети мои, Мордимер Маддердин не был, не будет и не является человеком, который переживал бы из-за смерти какой-то там блудницы. Если бы Вагнер на следующий день сказал мне: «Ты знаешь, Мордимер, я должен был убить эту шлюху, потому что она меня обокрала», я, быть может, осуждал бы всего лишь его горячность, но не само решение. Сейчас же я оказался в крайне неудобном положении. Не выношу бесполезного причинения боли и бессмысленного расточения смерти. В конце концов, наш Господь сказал: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»[10]. Не думаю, что спасение жизни глупой девки (нужно быть глупой, чтобы попытаться обобрать инквизитора, даже если он пьян) зачлось бы на Божьем Суде, где все грехи будут взвешены и сосчитаны. Но я подумал, что плохое бы мнение создалось о так превозносимых в Кобрице инквизиторах, если бы один из них оставил после себя подарочек в виде трупа зарезанной девушки. Мы были героями этого городка, дети мои, а герои не убивают девок в пьяном угаре. И поверьте мне, только это — защита доброго имени Святой Службы, заботило меня в данной ситуации.

Утренний скандал, впрочем, нашёл своё завершение пополудни, когда Тадеуш Вагнер проскользнул в мою комнату, где я уже в одиночестве отдыхал после попойки и постельной борьбы.

— Не украла его, — пробормотал он.

— Что?

— Упал мне под кровать, мать, даже не знаю когда, — сказал он. — Кошель, значит. Наверное, когда я раздевался или что… Утром нашел… Знаешь, Мордимер, если бы не ты, я бы убил невинную девушку!

— Мой дорогой, — сказал я, удивленный его угрызениями совести, — я остановил тебя только потому, что считал: две девушки займутся тобой лучше, чем одна. Если бы какая-то шлюха покусилась на мои деньги, сам бы её прирезал. Подумай только, дружище, кого может интересовать жизнь девки? Ты явил великое благоразумие и милосердие, простив ей вину.

— Так думаешь? — он посмотрел на меня.

— Конечно, я так думаю, Тадеуш. У молодого инквизитора должен быть пример для подражания. И я радуюсь, что смог встретить именно тебя…

На какой-то момент я подумал, не переборщил ли. Вагнер, однако, проглотил комплимент как молодой баклан рыбку.

— Льстишь мне, Мордимер, — сказал он, и на его лице появилась искренняя улыбка.

— Я слишком прямолинеен, чтобы льстить, — вздохнул я. — Временами думаю, что хотел бы когда-нибудь научиться тому, о чём говорит поэт: «Любезности возносят взаимно и фальшиво, сказать где можно прямо, вывернут непросто…»[11].

— Гейнц Риттер? — он прервал меня.

— Знаешь его поэзию?

— Конечно, — ответил Вагнер. — «Паршивцы, тараторят, млеют мотыльками», — продолжил он.

— «На них смотрю, вид сделав, что смежил веки в крепкой дрёме. Так днями я в пьесе играю», — закончил я.

С минуту я боялся, а не зашёл ли слишком далеко с иронией. Но нет. Тадеуш Вагнер искренне рассмеялся.

— Я пил однажды с Риттером. Свой мужик, скажу я тебе. Я три дня не просыхал. Он покинул меня лишь тогда, когда я спустил все деньги. — Судя по тону моего приятеля, он решительно не злился на Риттера за то, что их дружба угасла вместе с исчезновением последнего дуката. Это означало, что драматург оказался действительно весёлым собутыльником.

* * *

Генрих Поммел внимательно выслушал доклад, а затем велел нам взяться за составление письменного отчёта, который следовало отослать в канцелярию Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Наверное, затем, чтобы в епископских конторах мышам было что есть; не думаю, чтобы кто-нибудь имел время и желание заниматься заурядными рапортами местных отделов Инквизиции. Наш начальник, однако, больше всего обрадовался кругленькой сумме, которую мы получили от честных и благодарных горожан. Он высыпал монеты на стол и сразу отсчитал одну четверть. Пихнул деньги в нашу сторону.

— Веселитесь, парни.

Конечно, он не намеревался объяснять нам, что сделает с остальными тремя частями вознаграждения, и мы искренне бы удивились, если бы так поступил. Но, как я уже упоминал ранее, на Поммела нельзя было обижаться. В резиденции Инквизиции у нас всегда была отличная еда, вдоволь вина, вовремя выплачиваемые жалование и пайковые, а когда кто-то из инквизиторов вляпался в финансовые неурядицы, Поммел спас его беспроцентной ссудой.

Он был мудрым человеком и знал, что лучше быть требовательным, но заботливым отцом для подчиненных, чем тешиться ролью мелочного, прижимистого скряги, поступки которого поначалу вызывают неприязнь, а затем приводят к заговору. И мы совсем не злились на него за то, что его многолетняя любовница как раз заканчивала строить прекрасный загородный дом, а сам Поммел через подставных лиц сдавал в аренду несколько небольших поместий.

Мы были молоды и учились у него, зная, что когда сами станем начальниками какого-нибудь из местных отделов Инквизиции, будем стараться поступать подобным благоразумным образом.

Вагнер сгреб в кошель свою часть гонорара и встал со стула, но я не двинулся.

— Могу ли я попросить о небольшом разговоре?

— Конечно, Мордимер, — ответил Генрих.

Тадеуш нехотя вышел из комнаты. Я был уверен, что его снедает любопытство, о чем же я намерен говорить со старшим Инквизитором.

— Чем могу тебе помочь? — Поммел перевёл на меня взгляд, когда за Вагнером закрылись двери.

С Поммелом играть не приходилось, поэтому я честно ему выложил всё, что узнал от торговца Клингбайла.

— Сколько предложил?

— Двести задатка и полторы тысячи, если дело выгорит, — честно ответил я.

Старший Инквизитор присвистнул.

— Чего ждёшь от меня, Мордимер?

— Выписанной охранной грамоты с приказом на допрос Захария Клингбайла.

— Цель?

— Проверка доносов, гласящих, что он стал жертвой колдовства. Ведь два года назад в этом призналась Ханя Шнитур, не правда ли?

Ханя Шнитур была хитрой и зело вредной колдуньей. Мы сожгли её в прошлом году после продолжительных разбирательств, которые, всё-таки, принесли богатые плоды. В связи с чем, умиротворяющее сияние костров раздвинуло на миг мрачную тьму, оточившую Равенсбург.

— Подтверждают ли это протоколы допросов?