Патриция Кемден - Обещай мне чудо

• Название: Обещай мне чудо
• Автор: Патриция Кемден
• Издательство: Терра-книжный клуб
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02252-7

Мир, наступивший после изнурительной войны, не приносит покоя в жизнь Катарины. Она знает, что ей все еще грозит опасность. Сможет ли стать ее союзником муж, который не доверяет ей? Победит ли это недоверие внезапно вспыхнувшая страсть?

---

– Ш-ш-ш, – предостерегающе прошептала она, не отводя взгляда от бликов света, играющих на краю бокала. – Ты разрушишь чары.

Она наблюдала, как кружились последние капли темно-красного вина, когда она вращала свой бокал.

– Может, это волшебное вино. Рубиновое очарование, дразнящее наши чувства и заставляющее поверить в иллюзию.

Подняв бокал, она наклонила его так, что последняя капля медленно скатилась по изгибу чаши и упала ей на кончик языка.

Она чувствовала, что полный желания взор Александра устремлен на нее. Капля вина растворилась на языке, его терпкий привкус контрастировал со сладким, как мед, жаром, побежавшим по ее венам. Их взгляды встретились.

– Дар Грендель? – спросила она.

Он вытянул ноги перед собой, скрестив их в лодыжках.

– Магия такого рода не совсем в духе Грендель, – пробормотал он, пристально глядя на нее. – Но если пожелаешь…

– А-а-а, – протянула она, кивнув. – Уроки Грендель. Если я поверю, что это правда…

– Тогда для тебя это будет правдой, – тихим голосом закончил он. – Ты этого хочешь, Катарина? Чтобы иллюзия стала правдой?

Она долго смотрела на бокал, который держала в руках, затем шепотом ответила:

– Да, именно этого я хочу. Мне хочется проклясть Грендель за те воспоминания, которые вызвала в памяти красная чарующая жидкость. Воспоминания, которые лучше было бы забыть.

Она отвела глаза от бокала и скользнула взглядом по его телу – от светлых волос, ниспадающих на плечи, и темных, как уголь, внимательных глаз до длинных вытянутых ног.

– Но я не могу проклинать твою Грендель – только себя.

Он нагнулся вперед и обвел контур ее руки на стекле бокала, который она все еще сжимала. Кончики его пальцев оставили на ее коже теплый след, долго еще сохранявшийся.

– Это те воспоминания, которые заставляют тебя кричать от ужаса во сне?

Все ее внимание было приковано к его скользящим по ее руке пальцам, и она, невольно облизав губы, чуть слышно ответила:

– Нет.

– Тогда расскажи мне об этих воспоминаниях, Катарина.

Его прикосновение само по себе казалось чарующим, а слова прозвучали невнятно, но притягательно, как заклинание волхва, услышанное во сне.

Она встряхнула головой, пытаясь вызвать часто посещающих ее демонов. Ей хотелось вернуть гнев, которым они обычно питали ее, придавая силу для борьбы, но они не являлись, словно тоже оказались под воздействием магических чар.

– Да, Катарина. Расскажи мне.

Она закрыла глаза, и ей показалось, будто прошла целая жизнь, а она находится не в комнате постоялого двора в Таузендбурге, а в своей спальне в Леве, охваченная чарами полусна. Она обнаружила, что качает головой, но не могла вспомнить, почему.

Портрет, который она повесила над камином, чтобы проклинать, казалось, ожил. Она тяжело вздохнула и вздрогнула.

Изображение усмехнулось.

– Все еще холодно, Катарина?

– Мне не холодно, – возразила она и сама себе удивилась, что отвечает портрету мертвеца. На расстоянии нескольких лиг к югу все еще бушевала война, продолжавшаяся вот уже много лет, война, убившая человека, улыбавшегося ей. Она обхватила себя руками и потерла предплечья. – Мне не холодно, – повторила она.

– Тогда зачем огонь? – спросил человек с портрета.

– Прохлада… – начала она, но запнулась. – Еще весна, и ночи порой бывают неожиданно прохладными.

– А иногда ночи бывают неожиданно теплыми, Катарина, – смотревшие на нее серебристые глаза казались такими живыми при свете огня. – Попроси меня прийти к тебе, – скомандовал он тихим бархатным голосом.

– Нет, – тяжело дыша, сказала она и снова покачала головой.

– Да, – настаивал он. – Попроси меня, Катарина.

Горло внезапно пересохло, она сглотнула. Губы ее приоткрылись, но она не смогла произнести ни слова, только покачала головой.

– Ты же хочешь, Катарина, – пробормотал он. – Ты хочешь, чтобы я был с тобой, обнимал тебя.

– Как ты можешь утверждать такое? – Весенняя ночь становилась слишком теплой, и она принялась обмахиваться краем тонкой ночной сорочки. – Это не…

– Твои попытки опровергнуть мои слова выдают тебя, моя красавица. Ночь за ночью я наблюдал за тобой. Ты посылала мне проклятья, а затем закрывала глаза, чтобы заснуть, но тревожные сны нарушали твой покой, твое тело становилось беспокойным. Руки твои трепетали, словно в поисках любовника, который ослабил бы охвативший тебя жар.

Пальцы ее замерли.

– Неправда! – Она принялась расхаживать в узком пространстве между кроватью и камином. Тепло, тепло, стало слишком тепло. – Какая женщина захочет холодного тестообразного прикосновения ощупывающего ее животного? Какая женщина захочет слюнявых поцелуев? Может ли она желать, чтобы в нее вонзался отвратительный хрюкающий…

– Ни одна женщина не захочет, Катарина, – ответил он, и его влекущая улыбка как бы намекала на не упомянутое ею наслаждение. – Но ты знаешь это, не так ли? Ты знаешь, чего жаждет женщина, Катарина? Ты знаешь, чего страстно желает твое тело?

Она покачала головой, не соглашаясь с портретом, пальцы ее вцепились в столбик кровати, словно то был якорь, который мог спасти ее в бушующем море иллюзий. «Но это всего лишь еще один сон!» – сказала она себе. Слишком много солнца во время работы на поле, и слишком мало пищи. Она солгала старушке, которую встретила в лесу, и отдала ей свой ужин, заверив ее, что у нее полно еды дома. Старушка с благодарностью улыбнулась и продолжила путь, а Катарина не ела с завтрака.

Золотистый портрет улыбнулся и произнес:

– Когда-то, Катарина, ты знала. Если бы на портрете был он, ты произнесла бы слова «Приди ко мне».

Она улыбнулась, словно в далеком сне.

– Густав? Если бы ты был Густавом, я не проклинала бы тебя каждый вечер. Я не молилась бы о том, чтобы твоя душа горела в аду. – Она закрыла глаза и медленно потерла свои плечи, медленно, словно то действительно были руки прикасающегося к ней любовника. – Я была с ним только раз… первый раз с мужчиной… но, о, каким он был нежным… каким неторопливым и ласковым…

Голос ее дрогнул, и все перед нею закружилось, завертелось, словно в танце огня.

– Густав, Густав, – прошептала она, погрузившись в воспоминания.

– Александр, – настойчиво произнес голос.

– Александр, Александр, – неосознанно повторила она, все перед ней танцевало и кружилось. – Приди ко мне.

Пальцы, на этот раз не ее, скользнули вниз по ее рукам к ладоням.

– Густав, – пробормотала она, сплетая свои пальцы с его.

– Александр, – отозвался глубокий мужской голос. Она тихо засмеялась, не открывая глаз.

– Это моя иллюзия, знаешь, со мной может быть любой, кого я захочу.

Мужские ладони нежно скользнули вверх по ее рукам и плечам, затем прижали ее к крепкой груди. Она ощутила теплое дыхание, почувствовала прикосновение его губ к уху.

– Да, Катарина, – произнес тот же голос. – Я знаю. Вот почему я здесь.

Она засмеялась над такой глупостью, повернулась в его объятиях и обхватила его за шею руками, затем встала на цыпочки и легонько коснулась его губ своими.

– Нет, нет, нет, – тихо сказала она, и каждый раз, качая головой, чуть касалась его рта губами. – Я хочу, чтобы ты стал Густавом. Хочу, чтобы его поцелуи сегодня вечером вычеркнули из памяти воспоминания о поцелуях других, холодных…

Он нежно укусил ее за нижнюю губу, затем провел по ней кончиком языка.

– В самом деле, – пробормотал он, не отрывая губ, затем бережно всосал ее нижнюю губу. – Но это мои губы целуют тебя, Катарина.

Его губы овладели ее ртом, язык неожиданно проскользнул меж ее раздвинувшихся губ.

Губы были совсем не холодными, и Катарина обнаружила, что отвечает на поцелуй. Руки ее крепче сжали его шею, а язык обхватил его язык. «Иллюзия… иллюзия…» – проносилось в голове. Скоро, сказала она себе, скоро мужчина в ее объятиях исчезнет, словно дым под внезапным порывом ветра, и превратится в нежного Густава.

С закрытыми глазами она упивалась сладким, словно мед, наслаждением, которое дарило прикосновение его губ. Предвкушение разрасталось в ней, сам воздух казался насыщенным и живым, каким он обычно становится во время летней грозы перед тем, как молния осветит небо.

– Густав, – прошептала она под страстными поцелуями.

– Александр, – тихо отозвался он. Она оборвала поцелуй и отстранилась.

– Ты все еще здесь? Как ты можешь?..

Кончиками пальцев он провел по ее губам, припухшим от поцелуев.

– Ш-ш-ш, моя прекрасная Катарина. Иллюзии и сны, полные желания, – плоды не ума, а сердца.

– Но в моем сердце не ты!

– Возможно нет, Катарина, и все же… – Его слова растворились в тихой зимней ночи. Она теперь поняла, что находится в комнате на постоялом дворе в Таузендбурге, а не дома в своих мечтах. Он принялся нежно поглаживать ей виски, и она невольно отдалась успокаивающим прикосновениям. – И все же, – продолжал он, и голос его казался тихим, глубоким и совершенно неотразимым, – и все же каждую ночь ты смотрела на меня, проклинала меня, и каждую ночь ты засыпала, видя меня перед собой, мой образ сопровождал тебя ко сну. И перед окружающими ты называла меня мужем. С каждым обращением «мадам фон Леве» разве я не становился все больше и больше частью тебя? День за днем тебя называли моим именем, и ночь за ночью мой образ был последним, что ты видела, прежде чем погрузиться в сон. – Его пальцы круговыми движениями ласкали нежную чувствительную кожу около ушей, затем скользнули вниз по шее, к плечам. – Разумеется, нельзя же винить вдову за шальное желание с помощью магии вызвать образ мужа.