Ричард Йейтс - Пасхальный парад

• Название: Пасхальный парад
• Автор: Ричард Йейтс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00429-1

Впервые на русском — «самый тонкий и проникновенный», по выражению критиков, роман современного американского классика Ричарда Йейтса, автора прославленной «Дороги перемен» — романа, который послужил основой прогремевшего под занавес 2008 года фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!). «Пасхальный парад» повествует о сестрах Эмили и Саре Граймз, и действие романа охватывает без малого полвека. В этом своего рода мини-эпосе старшая сестра, мамина любимица и первая школьная красавица, сразу после школы выходит замуж и обзаводится детьми, а младшая заканчивает колледж, пытается делать карьеру и переживает роман за романом. Обе сестры воображают себе радужное будущее, но обеих цепко держит прошлое…

---

3 декабря 1970 года

— Слушай, Говард, — сказала она. — Они назвали девочку в честь Сары. Правда, мило?

— Мм… — промычал он. — Очень мило.

И вот теперь, держа перед собой эти две открытки, она не вполне понимала, что с ними делать. Чтобы хотя бы на время отодвинуть от себя эту неопределенность, она довольно долго собирала разбросанные по полу письма и складывала их в коробку, а затем тащила ее обратно во мрак кладовки, где ей и место. Вымыв грязные руки, она тихо уселась с банкой холодного пива, чтобы собраться с мыслями.

Прошло четыре или пять дней, прежде чем она набралась мужества позвонить преподобному Питеру Дж. Уилсону в Эдвардстаун, Нью-Гэмпшир.

— Тетя Эмми! — воскликнул он. — Bay, рад вас слышать. Как ваши дела?

— Вообще-то… все хорошо, спасибо. А как вы там? Как малышка?

Они продолжали в этом духе, говоря ни о чем, пока он не спросил:

— Вы все там же, в рекламном агентстве?

— Нет, я… я там уже довольно давно не работаю. Вообще-то я сейчас нигде не работаю. — Осознав, что она второй раз подряд произнесла «вообще-то», Эмили прикусила губу. — Я сейчас живу вроде как одна, и у меня масса свободного времени… почему, — она выдавила из себя смешок, — почему я и решила тебе позвонить ни с того ни с сего.

— Ну, здорово. — Интонация, с какой он произнес «здорово», не оставляла сомнений: он отлично понял, что стоит за словами «живу вроде как одна». — Правда, здорово. Вы иногда бываете в этой стороне?

— Ты о чем?

— Ну, в смысле — выбираетесь в наши края? Новая Англия? Нью-Гэмпшир? Мы были бы рады вас повидать. Может, приедете как-нибудь на выходные? Послушайте, у меня идея! Как насчет ближайших выходных?

— О, Питер… — Сердце у нее учащенно забилось. — Получается, что я сама напросилась.

— Нет, нет, — запротестовал он. — Глупости. Ничего подобного. Слушайте, у нас полно места, так что вам будет здесь удобно. И почему, собственно, только выходные, вы можете у нас пожить сколько захотите…

Условились так. В пятницу она отправится автобусом в Эдвардстаун — шестичасовая поездка с часовой пересадкой в Бостоне, — а Питер встретит ее на станции.

Все последующие дни она ходила с чувством новообретенного достоинства, как человек важный, с которым считаются, которого любят. С одеждой возникли проблемы: на весну в Новой Англии у нее почти ничего не нашлось в гардеробе, и она даже стала прикидывать, что бы ей прикупить, но идея была в принципе глупой: покупать-то не на что. В последнюю ночь перед отъездом она перестирала все свое нижнее белье и колготки при слабеньком желтоватом свете (домохозяин из экономии во всех ванных комнатах вкрутил лампочки в двадцать пять ватт) и до утра не сомкнула глаз. Слабая после бессонной ночи, она шла с маленьким чемоданчиком по шумному лабиринту автобусного терминала Порт-Оторити.

Она рассчитывала подремать в пути, но долгое время могла только курить сигарету за сигаретой да глазеть через дымчатое стекло на проплывающие пейзажи. Был солнечный апрельский день. В какой-то момент ее неожиданно сморило, и очнулась она оттого, что у нее сильно затекла рука, в сильно измятом платье и с резью в глазах, как будто в них швырнули горстью песка. До Эдвардстауна оставались считаные минуты.

Питер встретил ее с энтузиазмом. Он тут же подхватил ее чемоданчик с таким видом, словно подобный груз в ее руке являлся для него прямым оскорблением, и повел ее к машина Идти рядом с ним было одно удовольствие: он шагал легкой спортивной походкой, свободной рукой держа ее под локоть. Он был в своем епископальном воротничке — то, что он постоянно его носил, видимо, свидетельствовало о том, что он занимает достаточно высокое положение в церковной иерархии, — и довольно изящном светло-сером костюме.

— Места здесь красивые, — заговорил он, когда машина тронулась. — И денек вы выбрали — лучше не придумаешь.

— Мм… Красиво. С твоей стороны было… мило меня пригласить.

— А с вашей стороны приехать.

— Отсюда до вас далеко?

— Всего несколько миль. — После паузы он сказал: — Знаете, тетя Эмми, я часто вас вспоминал, с тех пор как началось это движение за женское равноправие. Мне вы всегда казались настоящей свободной женщиной.

— Свободной от чего?

— Ну… от всех этих устаревших социологических представлений о роли женщины.

— О господи. Я надеюсь, Питер, что в своих проповедях ты говоришь лучше.

— В каком смысле?

— Что ты не употребляешь обороты вроде «устаревшие социологические представления». Ты уж не один ли из этих модных священников?

— Наверно, можно и так сказать. Когда работаешь с молодыми людьми, волей-неволей ты должен быть модным.

— Сколько лет тебе, Питер? Двадцать восемь? Двадцать девять?

— Вы, тетя Эмми, отстали от жизни. Мне тридцать один.

— А твоей дочери?

— Скоро четыре.

— Мне было очень… приятно, что вы с женой назвали дочь в честь твоей матери.

— Ну что ж. — Он перестроился, чтобы обогнать бензовоз, и, только вернувшись в правый ряд, продолжил: — Я рад за вас. Кстати, теперь мы хотели бы мальчика, но если опять родится девочка, не исключено, что мы назовем ее в вашу честь. Что вы на это скажете?

— Я буду очень… это будет очень… — Она не смогла закончить, у нее произошел срыв, и она разрыдалась, закрыв лицо руками и уткнувшись головой в дверцу.

— Тетя Эмми? — робко позвал он ее. — Тетя Эмми, вы в порядке?

Стыдоба. Не прошло и десяти минут, а она уже льет слезы.

— Все нормально. — Наконец она сумела выдавить из себя какие-то слова. — Просто я… устала. У меня была бессонная ночь.

— Ну, сегодня-то выспитесь. Воздух здесь разреженный и очень чистый. Тут все спят как сурки.

— Мм…

Она уже возилась с сигаретой и зажигалкой. Это был проверенный ритуал, дававший иллюзию обретения равновесия.

— У моей матери были проблемы со сном. Помнится, в детстве мы постоянно говорили: «Тихо, мама пытается уснуть».

— Да, с этим у нее была проблема, — согласилась Эмили. Ей очень хотелось выяснить у него, как же Сара умерла, но спросила она о другом: — Какая у тебя жена, Питер?

— Сейчас вы с ней познакомитесь и сами все поймете.

— Она красивая?

— О, не то слово. Как у всех мужчин, у меня, конечно, были фантазии по поводу красивых женщин, но она оказалась моей девушкой-мечтой. Подождите, и увидите.

— Ладно, подожду. И как вы проводите время вдвоем? В разговорах о Христе?

— Не понял?

— Вы допоздна ведете разговоры о Христе, о воскресении и тому подобном?

Он мельком взглянул на нее, озадаченный.

— Я не понимаю, к чему вы клоните?

— Просто пытаюсь себе представить, как вы с ней… как ты проводишь время со своей девушкой-мечтой. — Она уже слышала истерические нотки в собственном голосе. Она еще больше открыла окно и выкинула окурок, который подхватил ветер, и через несколько мгновений вновь обрела ту уверенность и подъем, с какими когда-то бросала вызов Тони. — Ну вот что, мистер Совершенство, давай начистоту. Как она умерла?

— Я не понимаю, на что вы…

— Питер, твой отец регулярно бил твою мать. Я это знаю, и ты это знаешь. Она мне рассказывала, что все это происходило у вас, у мальчиков, на глазах, так что давай обойдемся без лжи. Итак, как она умерла?

— Моя мать умерла от болезни печени…

— «…которую еще усугубило ее падение». Эту присказку я уже где-то слышала Вы, ребята, похоже, заучили ее наизусть. Так вот, меня интересует ее падение. Как она упала? С какими последствиями?

— Меня там не было, тетя Эмми.

— Ох уж эти отговорки. «Меня там не было». И ты ни разу даже не спросил?

— Почему, спросил. Эрик, при котором это произошло, сказал, что она споткнулась о стул в гостиной и ударилась головой.

— И ты полагаешь, что от этого можно умереть?

— Почему же нет, если удар был сильным?

— Ладно. Расскажи мне про полицейское расследование. Оно было, Питер, я ведь в курсе.

— В таких случаях всегда проводится полицейское расследование. Ничего не нашли, да там и нечего было искать. Вы меня так спрашиваете, точно… Почему вы меня допрашиваете, тетя Эмми?

— Потому что я хочу знать правду. Твой отец — жестокий человек.

Мимо проплывали деревья и аккуратные беленькие дома, в отдалении просматривалась голубовато-зеленая гряда гор, а Питер все молчал; она уже начала думать, что он ищет момент, чтобы развернуться и отвезти ее обратно на автобусную станцию.

— Он ограниченный, — заговорил он наконец, тщательно подбирая слова, — и в чем-то невежественный человек, но я бы не назвал его жестоким.

— Жестокий, — повторила она, вся дрожа. — Жестокий и ограниченный. Он убил мою сестру. Он убивал ее на протяжении двадцати пяти лет своей жестокостью, ограниченностью и равнодушием.