Андрей Ерпылев - В когтях неведомого века

• Название: В когтях неведомого века
• Автор: Андрей Ерпылев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2004
• ISBN: 5-9717-0008-1

Признайтесь, что вы хотя бы раз в жизни мечтали оказаться в мире, где воплощаются юношеские фантазии о мужественных мушкетерах, прекрасных дамах и мудрых королях.

Что ж, современная наука способна на любые чудеса.

Однако не обольщайтесь. Отправившись «по блату» в прошлое, вы можете обнаружить совсем не то, на что рассчитывали. Звона шпаг, ветреных красоток, коварных подземелий будет предостаточно, но готовы ли вы к настоящим приключениям? Особенно если герои сказок и легенд окажутся гораздо реальнее, чем они представлялись раньше, а вернуться назад по собственному желанию невозможно?

---

– Только не удивляйся, Жорка, если найдешь там не то, что ожидаешь, а нечто совсем другое… – внезапно проговорил невидимый Серый, неслышно подойдя сзади. – Не боишься?..

– Чего уж… – глухо ответил Арталетов, понимая, что «четырнадцати минут до старта» у него уже нет.

– Тогда присядем на дорожку?..

* * *

Серый, как всегда, оказался прав…

С полетом происходящее с Георгием и окружающим его пространством не имело ничего общего… Разве что огни, изредка вспыхивающие тут и там в окружающей его клубящейся и пульсирующей темноте, напоминали не то аэродромные, не то габаритные, но стоило всмотреться пристальнее – сходство сразу исчезало.

Жора висел в центре какого-то непонятного пространства, не имеющего видимых границ, но ощутимо замкнутого. Висел, сидя и ощущая под собой кресло, которого не было, пол под ногами, которого тоже не было, и вдыхая воздух, которого опять-таки не было… Накатывали ощущения, сходные то с тошнотой, то с опьянением, то вообще не имеющие сходства ни с чем ранее испытанным… Порой Арталетову казалось, что он вывернут наизнанку и теперь его внешняя оболочка вместе с неудобным костюмом и даже шпагой находится внутри, бесстыдно выставляя незащищенные внутренности… Иногда он виделся себе разъятым на самостоятельно живущие части, а иногда словно бы объединялся самым противоестественным образом с кем-то другим…

Сжимая в руках «мини-машину», Жора, чтобы отвлечься, нащупывал пальцами незаметные непосвященному выступы на ее поверхности и твердил про себя слова Дорофеева, будто боясь позабыть: «Если захочешь вернуться, поверни вот эту штучку вот так, вот эту – вот так, а вот эту – нажми…»

Внезапно накатила такая волна горечи от расставания с другом, возможно навсегда, что на глазах выступили слезы.

– Эх, зря я отказался от Серегиного «посошка»! – вслух пожаловался Георгий и тут же пожалел о сказанном.

Слова, эхом подхваченные неведомыми слушателями, окатили его водопадом какофонии, переиначенные, разбитые на части, произнесенные наоборот…

– Зря я!.. Посошка!.. Калзатокя! Акшосоп! – выло, визжало, шептало, декламировало отовсюду на разные голоса, со всеми известными и неизвестными интонациями, реверберируя, дробясь, плавясь… – Ногоресеге! Тоярз!..

По мере того как голоса невидимок сливались в монотонный шум, напоминающий рев морского прибоя, а огни мигали все чаще в каком-то непонятном ритме, Георгий постепенно впадал в гипнотическую прострацию…

4

А Гильоме!.. – Здесь нынче тон каков

На съездах, на больших, по праздникам приходским?

Господствует еще смешенье языков:

Французского с нижегородским?..

Александр Сергеевич Грибоедов. «Горе от ума»

Пришел в себя Георгий в полной темноте. Он сидел, опираясь спиной на что-то совершенно реальное и твердое, как доска, под седалищем тоже чувствовалась твердь, правда слегка пружинящая, а на лицо время от времени падали какие-то брызги. «Неужели получилось? – пронеслась в мозгу крамольная мысль. – Да нет, фантастика! Дурак ты, Арталетов, купился, как первоклашка, на очередной Серегин розыгрыш…» Вот сейчас вспыхнет свет и лыбящийся во все свои тридцать два металло-керамических зуба Серый заявит что-нибудь типа: «Такой большой вымахал, а все в детские сказки веришь…»

Жора оперся было рукой, чтобы подняться на ноги, и тут же отдернул ее, будто обжегшись.

Под пальцами явно ощущалась трава. Обычная трава, в меру колкая, в меру мягкая, мокрая от ночного дождя…

Но ведь сейчас-то февраль месяц! Осторожно, словно боясь чего-то, Георгий сорвал пучок невидимых в темноте стебельков и, растерев в пальцах, поднес к носу. И пахло обычно: травой, лесной прелью, мокрой землей, раздавленным лесным клопом, еще чем-то неуловимым.

Кто-то живой, возможно безутешный товарищ или близкий родственник несчастливого травяного обитателя, тут же, словно подтверждая очевидный факт реальности окружающего, свалился за шиворот и покатился по спине, немилосердно кусаясь при этом. Клопиная вендетта, это вам не шутки! Тут уже Георгию стало не до интеллигентских рефлексий…

Избавляясь от не в меру агрессивного насекомого, Арталетов не заметил даже, как привык к темноте и начал понемногу различать окружающее. Обычный лес или парк, судя по шороху капель вверху – лиственный, температура вполне летняя, накрапывающий дождик не вызывает очень уж неприятных ощущений… Так все-таки получилось?!

Нет. Торопиться с выводами не следует. Вдруг все же розыгрыш. Скажем, какой-нибудь укольчик хитрый или таблетка, самолет и… здравствуй, Сочи. Или Таиланд какой-нибудь. Не будем спешить…

По щиколотку увязая подошвами сапог в мягкой лесной почве и поминутно цепляясь то плащом, то вычурным эфесом шпаги за все встречные-поперечные кусты, Георгий выбрался из-под крон деревьев на более или менее открытое место. Дождь усилился и стал не таким уж приятным. К тому же давешний клоп, о существовании которого путешественник начал забывать, почитая благополучно раздавленным, очнулся от обморока и возобновил свои посягательства… Словом, случись в этот поздний час на опушке леса нечаянный прохожий, он наверняка осенил бы себя крестным знамением при виде призрака в развевающемся плаще, исполняющего папуасский танец Обретения Мужественности…

Клоп, сражающийся до последней капли чужой крови, сыграл и положительную роль: вытряхнув его наконец из-под колета, (хотелось бы думать, что мертвого, но убедиться в этом мешало недостаточное освещение), Жора невольно повернулся лицом к тому месту, в котором всего на какую-то секунду мигнул далекий огонек…

* * *

К стоящему у развилки дорог одинокому зданию Георгий, шлепая по лужам сапогами, безбожно промокавшими (а что бы вы хотели – «мосфильмовский» реквизит!), вышел, когда небо на востоке, почти очистившееся от туч, уже налилось розовым колером. Еще издали он понял, что если и не в прошлое, то уж куда-то в Европу его Дорофеев точно закинул.

Живописно, нужно заметить, выглядело это строение: покосившееся, сложенное из дикого, кое-как отесанного камня, двух-, нет, полутораэтажное (нижний ярус до самых окон, узких, как амбразуры, к тому же прикрытых решетчатыми ставнями, врос в землю), крытое черепицей и украшенное какой-то невообразимой башенкой с флюгером в виде петуха, видимо давно и навечно приржавевшим к штоку и теперь глядящим совсем не в ту сторону, куда дул утренний ветерок. Вместо фальшивого флюгера ветерок раскачивал висящий над дверью фонарь, под которым Арталетов разглядел некое подобие вывески: нечто длинное, имеющее сходство и с человеком и с рыбой; располагая определенной толикой фантазии, не без труда можно было опознать русалку. Или водяного. Точнее сказать было трудно, ибо, присмотревшись, можно было явно различить оба половых признака, то есть и бороду, и, к-хм, солидных размеров бюст… Чудовище, задняя, рыбья, часть которого неведомому художнику удалась гораздо лучше передней (с натуры рисовал, не иначе), сжимало в трехпалой руке мастерски выписанную пивную кружку, украшенную пенной шапкой, один вид которой заставил Жору ощутить зверскую жажду и вспомнить, что он ничего не ел и не пил уже несколько часов.

Помянув про себя нехорошим словом местных живописцев, творящих в неповторимой манере Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, и не надеясь на особенный успех (кто же работает в такую рань?), Георгий толкнул темную от времени щелястую дверь, висящую на монументальных кованых петлях…

Дверь оказалась не заперта, и за отсутствием всякого рода сеней или тамбура «шевалье» сразу очутился в полутемном помещении, заставленном широкими столами, сработанными, конечно, в расчете на богатырей, и такими же мощными скамьями.

Озираясь по сторонам, путешественник не сразу обнаружил хозяина заведения, едва заметного из-за высокой стойки, наподобие буфетной.

– Un bon matin[6], – вежливо поздоровался Жора, решив придерживаться той версии, что он все же очутился во Франции. – Vous le maitre de cette institution?[7]

Абориген, имевший, кстати, вид совсем не располагающий к доверию, возможно из-за неопределенного цвета пиратской «банданы», повязанной на голове, буркнул что-то неразборчивое и отвернулся.

– Je voulais commander au cercle de la biere,[8] – решив, что бармен, наверное, скорбен слухом, громко продолжил Арталетов.

На этот раз человек за стойкой проявил к вошедшему больше внимания и, нырнув на мгновение куда-то в недра своего оборонительного сооружения, зашуршал там чем-то невидимым.

– La biere… nous ne tenons… pas[9], – сообщил он, запинаясь чуть ли не на каждом слове, минуты эдак через две, причем с ужасным акцентом, не то что с нижегородским, а… – Le monsieur[10]…

– Comment tellement?[11] – возмутился Георгий. – Mais comment la representation a l'enseigne?[12]

– La representation a l'enseigne[13]… La representation a l'enseigne… – забормотал странный бармен, почти полностью скрывшись из вида, потом, видимо отчаявшись, взгромоздил на стойку огромный «гроссбух», растрепанный и похожий на кипу макулатуры, и принялся яростно листать его, слюня время от времени пальцы. – La representation a l'enseigne… Как же это сказать-то?..