Виктор Николаев - Живый в Помощи(Записки афганца 1)

• Название: Живый в Помощи(Записки афганца 1)
• Автор: Виктор Николаев
• Жанр: О войне

Это книга Виктора Николаева. Она повествует о русском воине, который прошел через афганский ад, сберегаемый молитвой матери, жены и дочери. В книге нет выдуманных персонажей и вымышленных событий, хотя в редких случаях изменены имена и географические названия. Виктор Николаев писал о собственной жизни, о людях, с которыми столкнула его судьба. При этом получилась не сухая документалистика, а увлекательное и поучительное чтение.

---

Почти двое суток прошли в обычной подготовке — проверяли технику, снаряжение, писали домой. Каждый писал по два письма — одно посмертное, прощальное, на случай гибели, другое — обычное, потому что после операции на эпистолярное творчество сил не было. Перед самым вылетом, по старинному солдатскому обычаю, одевались во все чистое…

— Он сказал: «Поехали!» — и махнул рукой, — промычал под нос Гена Хлебник из группы Виктора, щелкнув вычищенным затвором своего преданного «Калашникова».

— Пять, четыре, три, два, один, ноль… Запуск! Группа Радаева-Евдокимова, имеющая за плечами двухлетний опыт афганской бойни, подхватила двадцать мастеров-спецназовцев и унеслась в сторону Хайркота. Начался боевой отсчет времени.

Время «Ч» сказалось и на погоде. «Вертушки» унеслись в одну сторону, тучи — в другую. И только «белое солнце пустыни» безпристрастно следило за развивающимися событиями.

На базе весь задействованный в операции народ привычно и молча занял боевые позиции. Свободные от задания офицеры и солдаты душой и сердцем были с теми, кому предстояло несколько часов спустя узнать: живу быть или голову сложить.

В готовности номер один на ноль-одиннадцатом борту по радиообмену следил за ходом событий казах Коля Майданов. Он не знал еще в тот момент, что вместе со своими ребятами спасет двадцать две жизни воинов «Скобы» и «Чайки». За проявленные мужество и отвагу ему присвоят звание Героя Советского Союза.

Два года назад он уже выдержал достойно смертельный экзамен войной: эвакуировал со скалы высотой три тысячи пятьсот метров бойцов правительственной армии, блокированных там со всех сторон мятежниками. Правда, для этого пришлось облегчить борт до такой степени, что с вертолета сняли все навесное оборудование и даже двери. Другой раз в пустыне Регистан Коля спас от смерти около сотни кочевников-белуджей во время бушевавшего песчаного смерча.

Летное мастерство Майданова было столь высоко, что ему одному из немногих пилотов разрешали поиск бандформирований в режиме «свободной охоты», то есть без согласования с командованием авиационной части. Летать с ним пилоты почитали за честь. Да и «духи» почитали бы за счастье знать маршруты его полетов: за Колину голову назначили премию в миллион «афгани» наличными, о чем свидетельствовали красочные объявления, разбросанные по Газни.

…На пятьдесят шестой минуте после старта первой группы из командного пункта руководителя полетами выскочил командир эскадрильи и, забыв, что в руках у него микрофон и можно отдать приказ по связи, он стал орать до хрипоты:

— Поисково-десантной группе взлет! Но еще до этого мгновения Майданов и все, кто был на борту, знали, что сейчас будет команда, ибо сами слушали радиообмен. Они поняли, что «там» случилось самое неприятное: неожиданно с группой Радаева-Евдокимова была потеряна связь. Минимум, отчего так могло произойти, — их подбили. Чего больше всего боялись, то и случилось.

В момент подлета к зоне контроля оба борта, как говорят пилоты, «поймали» по «Стингеру» одновременно. Военной выучки «Черным аистам» было не занимать.

Ведущий группы — Алексей Радаев сумел хоть и грубо, но посадить вертолет, пропахав брюхом около тридцати метров. Следом за ним по свежевырытой траншее, завалившись на бок, чуть ли не хвостом вперед, бороздил землю Саша Евдокимов. Тормозной путь машин, густо дымящих и фонтанирующих кипящим маслом из пробитых двигателей, был впечатляющим. В итоге оба борта, по-братски обнявшись, зарылись мордами в арык. Оставшиеся в живых человек двадцать пять из тридцати, оглушенные, с разбитыми лицами и в изорванной одежде, пытались вытащить тяжелораненых и останки погибших из горевших машин. Позиция была хуже некуда — с двух сторон арык был зажат скалами, на вершинах которых находились огневые точки «аистов», да и в самой долинке горного ручья в сторону солнца противник рассредоточился за каждым удобным валуном. За тесниной меж скал позади была пропасть, арык уходил вправо от нее по широкому уступу скалы.

Две «двадцатьчетверки», шедшие за «восьмерками» в боевом строю, после попадания «Стингеров» во впереди идущие машины вздыбились носами, так как совершили одновременный мощный залп из всех видов имеющегося вооружения по базе «аистов».

Зависшая над местом падения «вертушек» трехглазая красная ракета «духов» стала сигналом для «аистов» на уничтожение наших ребят. И началась такая адская стрелково-пушечная какофония, что едва выползшие из вертолетов люди зарылись по самые глаза в разом забурлившую от пуль и снарядов арычную жижу.

Сбитым ребятам не было ни малейшей возможности сделать хотя бы один ответный выстрел. Да, собственно, в тот момент и неизвестно было, куда стрелять. Из-за пара, столбом поднявшегося от воды, противника не видели ни те, ни другие. Радаеву чудом удалось заметить за спиной узкую тропинку, по которой можно за две-:три минуты очень быстро успеть переползти всем в мало-мальски удобное место и перетащить тех, кто не мог двигаться. Грохот пальбы не позволял услышать даже ближнего, поэтому объяснялись на пальцах, как на разведвыходе. Как ни странно, но собственная деловитость и собранность, почти всех успокоила. Народ стал методично и быстро окапываться, занимая крошечную круговую оборону. Кто мог, зарылся во влажный песок по самые плечи. Благо он был податливым, но жутко холодным.

Всех, не способных стрелять, штабелем сложили в центр круговой обороны. Леша Радаев хладнокровно пересчитал общее количество боезапаса, разделив его на каждого поровну. Не сговариваясь, все воткнули перед собой в песок штык-ножи. Все произошло за полторы-две минуты. Тем и сильна русская душа в тяжелых ситуациях: несмотря на плотный прицельный обстрел, всю подготовку к обороне бойцы провели, не обращая внимания на воющие пули.

Один из десантников, совсем молодой, именно таких и звали — «бача», впервые оказавшись в горячей ситуации, от страха потерял самообладание и с безумными глазами попытался вырваться из оборонительного кольца. Получив жесточайший, но спасительный удар по голове от кого-то из своих, солдатик обмяк и был уложен в середину общей кучи.

В вышине сиротливо, но грозно кружили две «двадцатьчетверки», достреливая свой боезапас по противнику. Саша Евдокимов поднял к небу взор тихо и внятно произнес:

— Если подкрепления наших через пятьдесят минут не будет здесь, то командиры группы дергают кольца гранат по моей команде для самоподрыва.

Возражений ни у кого не было.

А «духи» осатанели. На крошечное кольцо русских воинов был обрушен огонь, плотностью не менее пяти пуль на квадратный метр. Примерно через пятнадцать минут боя ранены были все. А со стороны солнца со скоростью, превышающей предельно допустимую, на выручку уже неслись шестерка Ми-8 и десять Ми-24, до позиции оставалось им несколько минут полетного времени.

На первой ноль-одиннадцатой «восьмерке» командиром группы шел батя Блаженко. Всполохи и молнии от боя были такими, что по этим засветкам летчики еще за пять километров определили, как правильно подойти и высадить боевые группы. Благо, этому помогало и солнце. Не уходя от его лучей, бьющих в спину, ни вправо, ни влево, Коля Майданов, поддержанный из всех видов стрелково-пушечного оружия, сделал первую посадку в самый центр пекла.

Огонь «духов» стал еще сильнее, так, что за несколько секунд до приземления разлетевшимися осколками блистеров вертолета были посечены все, находившиеся на борту. Высадить батю с его группой удалось только на третьем приземлении.

Четырнадцать человек вывалились на землю за одну-две секунды, и, то петляя, то по-пластунски стали подтягиваться к группе Радаева. Майданов, творя чудеса пилотажа, умудрялся находить такие точки ожидания на земле, где на него успели бы загрузиться все. Несмотря на пулевые пробоины, превратившие вертолет в решето, он по-прежнему оставался боеспособным.

Будучи командиром авиагруппы и стремясь сохранить жизнь друзьям, Коля запретил всем бортам заходить в точку загрузки, взяв всю ответственность на себя. Остальные должны были вести только огневую поддержку, находясь на удалении не ближе пятисот метров.

— Ну, что, соседи, дождались? — просипел батя. Он первым очутился в общей куче обороняющихся.

Теперь все валимся на ноль-одиннадцатый борт! — проорал он по рации. — У нас времени тридцать секунд. Мужики, смотрите в оба! На второй подход возможности нет!

Борт Майданова, как мячик, скача с точки на точку в клубах пыли, огня и дыма, уже стоял в новом месте загрузки. А живые уже тащили мертвых. Виктор, как кладовщик, считал всех по головам. Батя, меняя седьмой магазин на бусом от накала «Калашникове», без конца хрипел:

— Все?! Все?!

Головы уже считал каждый, кто способен был считать.

— Ну, что?! — уже сидя на борту и свесив ноги, Блаженко палил очередями во все стороны и продолжал, как заевшая пластинка, непрерывно переспрашивать: