Сергей Абрамов - Приключения на Лесной улице

• Название: Приключения на Лесной улице
• Автор: Сергей Абрамов
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Но кто бы мог подумать, что свидетелем «побочного эффекта» с машиной окажется тот же Ганя? И что он немедленно посвятит меня в суть происшедшего. Это совпадение может вызвать у нас соответствующие ассоциации, натолкнуть на разумные выводы. Причём только нас двоих натолкнуть: ни милиция, ни товарищи из института не гуляли по улочке с двумя рядами дощатых домов, а стало быть, никак не связывают пропажу машин с существованием некоего соседнего мира. А мы связываем это несомненно. Значит, мы стали опасны. Значит, за нами нужно последить. И последнее «значит» — «тип в майке» оттуда…

— Ну-ка проверь телефон, — сказал я Гане.

Телефон молчал по-прежнему, и нам оставалось только одно. Во всяком случае, мне так казалось, что одно.

Я подошёл во дворе к доминошникам и спросил тихонько «типа в майке»:

— Можно вас на минуточку?

Он обернулся испуганно, но, увидев меня, а позади — Люду с Ганей, заулыбался:

— А-а, свидетели… Ну, чего?

Он подошёл к нам, смешно косолапя и переваливаясь — грузчик или матрос, где ему сотку за восемь секунд одолеть! — спросил (вот тоже: «подошёл и спросил»):

— Может, обсудить происшествие желаете? Так без полбанки трудненько будет…

— Обойдётесь, — строго сказала Люда, а вечно спешащий Ганька перебил её, бухнул:

— Вы зачем нам телефон испортили?

Даже я оторопел от Ганькиного заявления, а «тип» — так тот прямо глаза на лоб вытаращил:

— Какой телефон? Ты что, малый, в уме?

— Он шутит, — исправила положение Люда, — он у нас шутник, балагур. Вы не обращайте внимания.

— Почему не обращать, — заорал обиженный Ганя, — ещё как обращать! — Он рванулся к «типу», схватил его за майку: — Ты почему машину увёл, гад?

Я невольно оглянулся: не слышит ли кто? Но двор в эту жаркую обеденную пору был пуст, а трое оставшихся доминошников, собрав чёрные костяшки игры, уже шли по своим квартирам.

«Тип в майке» легко отодрал от себя Ганины руки, сказал высокомерно:

— Опомнитесь, юноша! Мне странно слушать ваши намёки… — И чёрт бы меня подрал, если он говорил не тем знакомым баритоном, который полчаса назад звучал в телефонной трубке.

А «тип» словно понял что-то, подмигнул мне хитро — мол, вспомнил, Володя, ну и молодец! — хлопнул в ладоши и… пропал. А потом появился вновь — уже у ворот на улицу, помахал нам и скрылся в воротах. И догонять его было бы так же бессмысленно, как бессмысленно оказалось Ганькино упрямое любопытство.

Но Ганя, видно, считал иначе. Он рванулся вперёд, протопал по высохшему газону, пугнул из-под куста дворовую бесхозную кошку и вдруг притормозил у ворот, оглянулся растерянно, потом махнул рукой и… тоже пропал.

Этого я перенести не мог, крикнул оторопевшей Люде:

— Стойте здесь!

Побежал к воротам в предвкушении чуда и не ошибся: чудо начиналось сразу от полутёмной, прохладной даже в тридцатиградусную жару арки ворот. За ней — как это было всегда! — не шумела Лесная улица, за ней стояла сонная и тугая тишина, да и сама арка напоминала скорее вход в подземный гараж: асфальт, полого уходящий вниз, непрозрачная темнота, чуть подсвеченная тусклым вольфрамом электрической лампочки, подвешенной к своду.

Я осторожно вошёл в этот «гараж», в темноту. Собственно, особой темноты не было: тоннель — а больше всего это сооружение походило на тоннель — освещался слабым желтоватым светом, как и у входа. Только у входа висела лампочка, а здесь свет шёл ниоткуда, что в моём представлении вполне соответствовало атрибутам чуда. Идти было легко, и я довольно быстро пробежал метров двести до первого поворота. Отсюда под прямым углом уходил в жёлтую темноту такой же тоннель. Возвращаться было глупо, да и Ганька явно ушёл дальше, и я свернул в новый коридор-тоннель. Он тоже тянулся не более двухсот метров и в конце так же под прямым углом заворачивал в сторону. Потом я жалел, что не осмотрел как следует стены и пол тоннеля, из чего они сделаны. Но тогда мне было не до осмотров: я торопился догнать Ганю. То есть это я так себя убеждал, а на самом деле мной владело то боязливое любопытство, которое иногда приводит к поразительным открытиям.

Поразительное открытие я сделал в конце третьего двухсотметрового отрезка. Коридор внезапно сузился и посветлел. Белый квадрат обрезал его по периметру. Я вошёл в квадрат и… натолкнулся на Ганю. Ганя стоял посреди незнакомой комнаты и смотрел в окно. Из окна виднелись последние этажи нашей кооперативной башни, и я понял, что, если подойти к окну, увидишь пустой двор, засохшие клумбы на жёлто-зелёном газоне, поодаль — коробочки гаражей. Короче, мы попали в одну из квартир соседнего дома, отделявшего наш двор от гомона Лесной улицы. Вот так: вошли в арку под этим домом, долго и нудно спускались куда-то вниз, а очутились в том же доме, но несколькими этажами выше.

«Как мы здесь очутились?» — я только хотел спросить, но не успел: Ганька приложил палец к губам, зашипел:

— Тс-с!

Где-то, видимо на кухне, пела женщина. То есть пением это назвать было трудно: женщина что-то готовила и вполголоса сама себе напевала.

— А сейчас замесим тесто… — натужно голосила она. Бухнуло что-то тяжёлое. — Ох, тяжёлая кастрюля, просто руки оборвались! — Потекла вода из крана, звонко разбиваясь об эмаль раковины. — Сейчас мы руки вымоем и полотенцем вытрем!

— Женщина перешла на плясовой ритм, и Ганька махнул мне: мол, идём, больше стоять нельзя.

На цыпочках мы вышли в переднюю. Женщина на кухне перестала петь. Мы замерли. В желудке у меня противно заныло, похолодело, лопнуло и оборвалось: я впервые чувствовал себя вором. Чувство оказалось малоприятным. Женщина помолчала секунду и снова запела:

— Видно, померещилось что-то от жары… — Подумала чуть-чуть, закончила в рифму: — Отдохнуть мне надо бы, видно, до поры. — Засмеялась, довольная.

Нас совсем не устраивал её предполагаемый отдых. Я толкнул Ганю в бок. Он дёрнулся, потянул за язычок замка. Мы снова замерли в страхе, но дверь не скрипнула, открылась бесшумно, и мы выскользнули на площадку, бросились бежать по лестнице, уже не осторожничая, громыхали подошвами по ступенькам. Внизу остановились, перевели дыхание. Я спросил:

— Какой был этаж?

— Десятый. — Ганя облизнул пересохшие губы. — Ну и дела…

Глубокомысленное замечание его как бы подвело черту под нашими приключениями: ворота вновь стали воротами и за ними всё так же шумела улица, громыхал трамвай номер пять и орали про футбол любители крепких напитков. Люда послушно стояла там, где я её оставил, ждала.

Доминошники снова заняли позицию за столиком под берёзой, но то были другие доминошники, и нашего «типа» среди них не оказалось.

— Чудо окончилось, — сказал я, — пошли подводить итоги.

Мы расселись по креслам в Ганиной комнате, выпили в молчании остывший кофе, закурили вкусные сигареты «Пэл мэл», которые Ганя взял из кабинета отца-композитора, и я рассказал Люде о тёмном трехсекционном тоннеле за аркой ворот.

— Что ты, физик, думаешь о нашем путешествии? — Я намеренно начал с путешествия, оставив истории с машинами на потом.

— Мы опять выскочили из нашего мира.

— Согласен. Куда выскочили?

Он пожал плечами:

— В очередной «мешок».

— Предположим. Но тебе не кажется, что «мешок» на этот раз искусственного происхождения?

— Кажется. Только зачем он нужен?

— Разумный вопрос. Давай-ка ответим на него, а потом подумаем о том, как тоннель связан с пропавшими машинами.

— Думаете, связан?

— Конечно.

Тут Люда подала голос:

— Меня не оставляет ощущение, что «тип в майке» пошутил с вами. Устроил вам прогулку по четвёртому измерению.

— Основания? — Я был строг с оппонентами.

— Очевидная бессмысленность путешествия!

— Тогда цель шутки?

— У шутки может не быть цели, на то она и шутка. Но, если хотите: чтобы вы, наконец, прекратили лезть в чужие дела.

Люда была невежлива, но справедлива. Мы, конечно, мешали кому-то и нам сунули «конфетку»: полакомьтесь, ребятки. Но «конфетка» эта казалась мне вынутой из той же коробки, что и случай с машинами. Логика такова: вы хотите узнать, как это делается? Пожалуйста, погуляйте по тоннелю. Вот так и машины пропадали, понятно?

— Не очень понятно… Как же всё-таки пропадали?

Я поделился сомнениями с ребятами. Люда в ответ только плечами пожала:

— Вас принцип интересует? Да разве в нём дело? Главное — цель опыта. А она-то мне неясна.

— А принцип ясен? — Тут даже Ганя не выдержал.

— Ясен. — Люда оставалась невозмутимой. — Например, треугольник Пенроузов.

Сумасшедший Ганя вскочил с кресла, обнял Люду, чмокнул в щёку, заорал радостно:

— Ну, Людка! Ну, молодец! Это же гениально просто, а я, дурак, не допёр…

Я тоже «не допёр» и тоже почувствовал себя дураком.