Майя Новик - Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки

• Название: Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки
• Автор: Майя Новик
• Жанр: Современная проза

Эти мотоциклы мы выстрадали, заслужили, заработали. Они стали нашими по праву. Мы заплатили за них кровными деньгами, мы горбатились на них целых два года. Почему же тогда все так странно на нас смотрят? Куда подевались радушные хозяева кафе, приветливые официантки, дружелюбные дальнобойщики и просто добряки-автомобилисты? Почему, ну почему за всю поездку, за тысячи километров я так и не увидела участливого лица? А ведь погодка-то явно не для прогулок на мотоцикле, вроде, пожалеть нас надо, так ведь нет — везде встречают равнодушные, иногда неприязненные, а то и откровенно злорадные взгляды. Неужели в этом виноваты именно наши мотоциклы?

---

Нам оставалось лишь засучить рукава и за зиму привести мотоциклы в порядок: откапиталить «Тенери», заменить амортизатор на «Артесии», поменять сальники, цепи, фильтры, проделать кучу другой не менее полезной работы. Но мы все это сделали, вынесли, выдюжили и в физическом, и в моральном, и в финансовом смысле. Нас ждало впереди приключение. Приключение, без которого жизнь наша становилась бессмысленной и неуютной, без которого мы оба становились несчастными, маленькими, обычными людьми.

Нет, серьезно! Городская квартирка слишком тесна, чтобы в ней без ссор и трений могли уживаться мужчина и женщина. За зиму мы надоедали друг другу, и только осознание того, что скоро нас ждет дорога, примиряло нас. А осенью, после всех трудностей дороги, мы с новой силой осознавали, насколько мы зависим друг от друга, насколько тонка ниточка, на которой так часто висит человеческая жизнь, насколько полно мы дополняем друг друга: он — как сильный мужчина и защитник, способный постоять за себя и заступиться за меня и часто — найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, и я — как более слабая, но зато и более авантюрная женщина, которая всегда может позаботиться о тех бытовых мелочах, о которых мужчины забывают и вспоминают лишь тогда, когда им что—то крайне нужно, и которая всегда может придумать, куда бы нам податься на мотоциклах на этот раз, но не всегда адекватно оценивающая свои силы, и поэтому не всегда способная выполнить задуманное. В общем—то, мы были оба—два. И ни один из нас ни за что бы не отказался от путешествия на мотоциклах в пользу, например, отдыха на Красном море. Или хорошей работы. Или денег. Только там, в дороге, мы понимали, что друг без друга — мы — каждый из нас — только половинка целого, только часть чего—то большего. Важная, нужная и полноценная часть, но — часть. И только неизвестно где — в тайге, в горах, в степи, под проливными ливнями и метущими ветрами, под символической защитой палаточного тента мы вдруг становились чем—то целым, чем—то единым, тем, чем мы должны были бы быть всегда. И не было тогда ничего надежнее для меня, чем его плечо, и не было ничего вкуснее, чем мной порезанный последний хлеб, и горечь крепкого чая становилась слаще самого сладкого алтайского меда, и тонкие вязочки палаточных колышков держали крепче стального канта, и не было уже мочи ехать дальше, но мы вставали — и ехали, находя силы где—то в глубине души, в глубине сердец. Ехали, потому что всегда понимали — помочь друг другу можем только мы сами. Больше никого в мире нет. Точка.

Ой—ой—ой! Я уже вижу, как начинают хмуриться брови брутальных мужчин! «А как же братишки? — слышится хриплый бас. — Женщина нас ни в грош не ставит! Да нас только крикни!.. Да мы!»

Нет, нет и нет. Стенька Разин не зря выбросил за борт заморскую княжну — бес поселился в рядах вольных казаков, стоило лишь атаману ненадолго обзавестись подругой. Имя этому бесу — ревность. У других—то такой подруги не было. И низложили бы своего удачливого атамана более невезучие мужички, одолеваемые по ночам нехорошими мыслями. Мыслями, которые нашептывали им, что Стенька—то, поди, такой же, как я, а я — не хуже, а значит, и я мог бы сейчас повелевать казачками и лежать на коврах с мусульманской княжной!.. Это я мог бы зарываться лицом в черные волосы и гладить шелковую нежную кожу, пахнущую восточными благовониями… И не факт, что, взбунтовавшись, казачки не убили бы обоих. А так Стенька и с бабой потешился, и в атаманах остался.

Мораль сей басни: в мужской компании женщине не место. Нет, наверное, современные, подкачанные брунегильды в мужской компании и на Северный полюс добираются, и на Эверест ходят. «Пашут» в походе наравне с мужиками, и уважать себя заставят или кулаком, или метким находчивым словом. Но, к моему огромному сожалению, я не такая — здоровьем и выносливостью меня Бог обидел, по утрам я встаю с трудом, по ночам в палатке часто вообще не сплю, тревожно прислушиваясь к лесным звукам. Зато — на раз! — могу проехать восемьсот километров на «Урале» и очень не люблю падать на гравийке — уже просто надоело, ноги по ночам ноют, болит спина. А еще Бог наградил гонором, которого всегда с лихвой хватало и на меня, и на Андрея. Так что ездим мы с некоторых пор вдвоем, что нас вполне устраивает. И в бытовом отношении все гораздо проще.

Ну, наверное, наконец—то надо рассказать о нас. Нам обоим уже за тридцать, и мы вступили в ту пору, когда вроде бы до заката еще далеко, однако же, его подступающие признаки уже начинают проявляться.

Обычно автор сначала приступает к описанию своих спутников, а уж потом — пару слов говорит о себе. Рискну поступить наперекор традициям. И не потому, что я так люблю себя, а потому, что хотелось бы оставить о нас все же благоприятное впечатление, а ведь последнее запоминается лучше.

Итак, мне тридцать пять лет. Много это или не очень? Для двадцатилетней девицы — столько не живут! Для моей матушки, которой уже за семьдесят — самая юность. Я хороший журналист, но в нашем городе хороших журналистов много. Предложение превышает спрос, а, следовательно, моя зарплата никогда не будет настолько большой, как мне хотелось бы. В этом есть и свои плюсы — я пишу о том, о чем мне хочется писать, и стараюсь при этом не кривить душой и не поступаться совестью. Это не всегда получается, потому что профессия журналиста вообще очень зависима — бедный корреспондент зависит от мнения редактора, даже от мнения корректора, от мнения учредителя газеты и от всяческих политических веяний и течений. Но я стараюсь. У меня не так уж много имущества — половинка двухкомнатной квартиры, шесть соток дачи, так и не оформленные в собственность, да вот еще мотоцикл… На счету — только то, что удается накопить к лету — на бензин. И все? — спросите вы. И все, — отвечу я. И никаких перспектив. Можно было бы переехать куда—нибудь в другой город, например, в Новосибирск, и я не раз думала об этом, но меня держит Андрей — он уже пятнадцать лет работает на нашем нефтеперерабатывающем заводе. У него замечательная специальность — он «чистильщик». А что это такое? — спросите вы. Отвечу словами одного коллеги Андрея: «Чистильщик — это пошти што слесарь!» Вы ничего не поняли? Я — тоже. Шучу—шучу. Это суперквалифицированный чернорабочий. А вот теперь я не шучу. Потому что всяческие рационализаторские предложения, энтузиазм и знание специфики производства — это он. Высокие премии и всяческие грамоты и почетные листы — это снова он. Пятнадцать лет на одном месте — это не шутка. Я бы сошла с ума, а его все это радует. «Привычка свыше нам дана, замена счастию она…».

Но давайте закончим обо мне. Ценят ли меня хотя бы морально? Не уверена. Незаменимых людей нет, а в журналистике и подавно. Так что мотоциклы для меня — единственная отдушина, чтобы не впасть в отчаяние и не пополнить ряды обитателей местного клуба душевнобольных.

Я не красавица, и никогда ей не была. Но до двадцати одного года у меня была прекрасная фигура, красивые ноги. Потом вдруг оказалось, что я склонна к полноте. А еще у меня широкая спина и тонкие, длинные ноги и руки. Руки даже слишком длинные — из—за этого я не могу подобрать себе женскую одежду по размеру — рукава всегда коротковаты. Поэтому я ношу джинсы и ветровки, мужские джемпера и футболки. Ах да, в гардеробе у меня висит прекрасный костюм, и вечернее платье там тоже есть, но надевать все это некуда, да и незачем. Но — баста! Давайте перейдем к более приятному. К Андрею.

Ему тридцать три, и у меня всегда оставалось ощущение, что он живет так, как хочет. И не потому, что он достиг всего, чего хотел, но потому, что ему не надо много. Он вполне доволен и своей работой, и своей зарплатой, он счастлив, когда работает на даче: когда строит дом или отделывает его изнутри. Он удовлетворен, когда после тяжелого, физически трудного дня, на плите его ждет кастрюлька с борщом и я. Он счастлив, когда его мотоцикл «делает» в слепом повороте с подъемом какой—нибудь джип. И он считает верхом блаженства проехать по трудной дороге в дождливой, холодной тайге там, где до него не проходил еще ни один мотоциклист.

Его внешность… Но надо ли говорить о внешности мужчины? Надо. Он красив. В этой красоте есть мягкость, женственность. Я помню, как кто—то из водителей взахлеб рассказывал мне о двух девушках на тюнингованных «Уралах», которых он встречал на Байкале возле Листвянки. Я быстро поняла, что речь шла о нас с Андреем — в шлеме его можно было принять за девицу. По крайней мере, тогда. Теперь уже нет — за последние годы он заматерел, поправился, лицом озаботился, и мало уже что осталось от улыбчивого, веселого парня. Синие глаза смотрят строже, голос тверже, а сам он стал резче, грубее, и даже я иногда не знаю, чего от него ждать. Иногда, глядя на него, я думаю о том, какие еще сюрпризы ждут нас впереди, как мы будем изменяться с годами — он и я, как будем изменяться внешне и как — внутренне? Я сильно изменилась даже за эти шесть лет. Как? Раньше я ничего не боялась.