Хьюи Ньютон - Революционное самоубийство

• Название: Революционное самоубийство
• Автор: Хьюи Ньютон
• Издательство: Ультра.Культура
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-98042-016-9

Легендарный герой американской прессы, основатель "Черных пантер", философ, пропагандист, политический заключенный и профессиональный революционер Хьюи Перси Ньютон незадолго до трагической гибели написал свою автобиографию. "Революционное самоубийство" — это не только детективная история жизни бунтаря, дружившего с кубинскими революционерами, китайскими хунвейбинами и скандальным парижским драматургом Жаном Жене, но и редкая возможность почувствовать атмосферу тех «безумных» лет, когда восстания черных в гетто, захваты студентами университетов и «акции» против полиции воспринимались интеллектуалами как начало необратимых и долгожданных изменений в структуре всей западной цивилизации.

---

Большей частью мое сопротивление рождалось из необходимости самоутвердиться. Я хотел чувствовать себя самостоятельной личностью, независимой от родителей. Я стал ощущать желание принимать собственные решения. Нередко стремление к независимости обретало форму отказа от выполнения обязанностей. В других случаях оно носило более конструктивный характер.

Насколько себя помню, я не мог спокойно смотреть на человека, у которого не того, в чем он сильно нуждается. Возможно, такое отношение к окружающим сформировалось у меня под влиянием отца и тех идей, которые он развивал с церковной кафедры. Однажды, когда мне было лет пятнадцать, я повстречал голодного парнишку. У него дома не было ни крошки. Я как раз задержался и возвращался очень поздно, когда наткнулся на мальчика. Я взял его с собой. Обыскивая шкафы на кухне в поисках съестного, я разбудил родителей. Я объяснил им, что семье этого мальчика нечего есть и что мы могли бы помочь, отдав им часть наших запасов. Родители не стали возражать, хотя и рассердились из-за моего очередного ночного гуляния. Был еще случай. Мелвин поступил в колледж Сан-Хосе, субсидировавшийся штатом. Ему нужна была машина, чтобы ездить туда, а денег у него не хватало. У меня были кое-какие сбережения, немного — долларов триста, и все эти деньги я отдал брату. Родители поддразнивали меня, говоря, что я остался ни с чем, но в глубине души они гордились моим поступком, в очередной раз доказавшим сплоченность нашей семьи.

Впрочем, иногда я помогал своим братьям и сестрам, не получая одобрения родителей. Если моя сестра Миртл задерживалась на вечеринке или где-нибудь еще, она всегда звонила и просила меня приехать забрать ее. Дождавшись, когда родители заснут, я незаметно брал у них ключи от машины. Я воровал ключи при каждой просьбе Миртл, и каждый раз мне доставалось за это от родителей, потому что я был еще недостаточно взрослым, чтобы садиться за руль.

Родители довольно часто лупили меня в детстве. Когда я подрос, они стали наказывать меня по-другому, но я знал, что они так поступали, поскольку заботились обо мне и хотели, чтобы у меня выработалось чувство ответственности. Кроме того, мне кажется, что они восхищались моей независимостью, хотя порой мое поведение изрядно досаждало им. Должно быть, они сознавали, что в моем развитии наступил непростой этап. Большинство родителей в негритянских семьях прекрасно понимают, что их дети испытывают на себе противоречивое и сбивающее с толку влияние социума. Поэтому родители очень волнуются, вдруг их чадо совершит противозаконный поступок или нарвется на неприятности в школе. Они слишком хорошо знают, как работает система. Дисциплина в нашем доме была основана на любви, и эта дисциплина принесла свои плоды: пришло время, когда она мне очень пригодилась.

6. Средняя школа

Мы любим свою страну и любим с огромной нежностью, но она не любит нас, а презирает.

Мартин Делани, 1852 год

Все время, пока я учился в школе, я конфликтовал с учителями. Постепенно наши стычки усилились, что, в конечном счете, привело к моему временному уходу из образовательной системы Окленда. Десятый класс я проучился в Оклендской технической школе. Она находилась на Бродвее и Сорок первой-стрит. Как-то раз преподаватель отправил меня к директору за какой-то мелкий проступок, совершенный мной накануне. Директор и учитель сошлись на том, что позволят мне вернуться в класс при условии, если я буду молчать до конца семестра. К тому моменту я уже решил, что уйду из школы окончательно, но все равно, присутствуя на уроках, старался быть нем, как рыба, и не нарушать ни одного правила, например, не жевать жвачку или не щелкать семечки. Однажды я все-таки забыл наш уговор и поднял руку, чтобы задать вопрос. Учитель просто взорвался. «Опусти руку, — приказал он. — Я не желаю больше ничего слышать от тебя в этом семестре!» Я поднялся и сказал в ответ, что невозможно чему-нибудь научиться, если тебе запрещают задавать вопросы. Затем я вышел из класса.

Уход из школы означал, что я не смогу перейти в одиннадцатый класс и окончить школу. Поэтому вместе со своей старшей сестрой Миртл я поехал в Беркли и перевелся в тамошнюю школу.

Хотя в районе Ист Бэй Окленд был известен как город с повышенной криминальной обстановкой, но мои проблемы с полицией начались как раз не в Окленде, а после того, как я перевелся в среднюю школу в Беркли. Как-то раз воскресным днем я, не спеша, отправился в гости к своей девушке и по дороге встретил других четверых или пятерых знакомых девчонок. Они предложили мне пойти с ними на вечеринку. Вообще-то я отказался, но продолжил идти в их компании, потому что нам было по пути. Довольно скоро нас нагнала машина, в которой сидел парень по имени Мервин Картер (он уже на том свете) и кто-то еще. Они высыпали из машины и затеяли перебранку, обвиняя меня в том, что я ухаживаю за их девчонками. Я узнал Мерва Картера; на самом деле, я уже как-то слонялся с ним и парой его друзей вокруг школы. Как и все остальные, они были связаны с криминалом и совершенно не переносили, когда чужак проводил время с их подружками. Я напомнил Картеру, что мы вроде бы знакомы и что у меня и в мыслях не было приставать к девушкам и вообще я шел своей дорогой, когда их повстречал. Еще я добавил, что в любом случае мы с ним общались в школе. Картер ответил, что дружба дружбой, но только на территории школы, а не за ее пределами. Я не совсем понял, почему он так сказал. Может, он действительно так считал, а, может, красовался перед своими приятелями.

Пока мы с Картером разговаривали, он и его спутники обступили меня полукругом. Я понимал, что они вот-вот набросятся на меня, поэтому я дал Мерву в зубы, а потом они все стали меня колотить. Они дрались довольно плохо, и я все не падал и не падал. Девчонки вовсю визжали и кричали мне «беги!», но я оставался на месте. Не имело значения, сколько парней было с Мервом, я не собирался отступать. Пока это было в моих силах, я собирался смотреть им прямо в лицо и продолжать драться.

Кто-то вызвал полицию, но, когда полицейские прибыли к месту драки, Картер и его дружки успели смыться. Я стоял посреди улицы в одиночестве, у меня текла кровь. Кроме того, я недосчитался нескольких зубов. Хотя полицейские допытывались, кто же меня так отделал, я ничего им не сказал. Я вовсе не хотел стать доносчиком. Наша драка была нашей проблемой, и внешняя расистская власть не имела к нашим делам, делам братьев, никакого отношения. Я всегда считал, что «стучать» на кого-нибудь учителю, директору или полицейскому неправильно. Эти люди представляли собой другой мир, другую расовую группу. Быть белым человеком значило обладать силой и властью, и если чернокожий передавал им, белым, какую-либо информацию, то он совершал предательство. Так что я не стал доносить на Картера, и его компания избежала попадания в полицейский участок. Но им не удалось уйти от меня.

На следующий день я пришел в школу с молотком и старым пистолетом. Я украл его у отца. Пистолет был сломан, у него не доставало бойка, но я и не собирался стрелять. На «большой» перемене я выманил Мерва еще шестерых его приятелей в центр города. Загнав их в ловушку, я замахнулся на Мерва молотком. Я ударил его несколько раз. Я хотел причинить ему боль, но Мерв уклонился почти от всех моих ударов, так что мне не удалось серьезно поранить его. На какое-то время у меня совсем вылетело из головы, что у меня есть с собой пистолет. Когда друзья Мерва кинулись собирать с земли камни и палки, я вспомнил про оружие и вытащил его, что отпугнуть противника. Только так я мог защитить себя, ведь в Беркли у меня не было друзей, которые пришли бы мне на помощь. Я не мог отпустить Мерва и его дружков просто так после того, что они со мной сделали тогда, на улице, да еще незаслуженно обвинили в ухаживании за их девочками. Опять кто-то из прохожих вызвал полицию. Услышав вой полицейских сирен, я помчался вперед, хотел скрыться, но меня арестовали. Мне было всего-навсего четырнадцать лет, поэтому меня отправили в арестный дом для несовершеннолетних правонарушителей. Там меня продержали месяц, пока проверяли биографию моей семьи. Потом меня отпустили под надзор родителей.

Так я впервые оказался замешан в «криминальном» деле, хотя и до этого я мог спокойно поживиться плодами из чужого сада, разбить парковочный счетчик и выйти с набитыми карманами из соседского магазина, не заплатив. Впрочем, я никогда не оценивал свои действия как воровство или нечто противозаконное. Если я брал что-то просто так, то не считал, что беру какую-то вещь, которая нам не принадлежит. Мне казалось, это все действительно наше. Такое «воровство» было своеобразным возмездием.

Когда меня выпустили из арестного дома, школа в Беркли отказалась принять меня во второй раз по причине того, что мои родители проживали в Окленде. Пришлось возвращаться в Оклендскую техническую школу. Мои тамошние друзья и вообще все, кто меня знал, гордились тем, что я натворил в Беркли. Я действовал под давлением обстоятельств. Если бы я не отомстил за себя, то меня уважали бы куда меньше.