Хьюи Ньютон - Революционное самоубийство

• Название: Революционное самоубийство
• Автор: Хьюи Ньютон
• Издательство: Ультра.Культура
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-98042-016-9

Легендарный герой американской прессы, основатель "Черных пантер", философ, пропагандист, политический заключенный и профессиональный революционер Хьюи Перси Ньютон незадолго до трагической гибели написал свою автобиографию. "Революционное самоубийство" — это не только детективная история жизни бунтаря, дружившего с кубинскими революционерами, китайскими хунвейбинами и скандальным парижским драматургом Жаном Жене, но и редкая возможность почувствовать атмосферу тех «безумных» лет, когда восстания черных в гетто, захваты студентами университетов и «акции» против полиции воспринимались интеллектуалами как начало необратимых и долгожданных изменений в структуре всей западной цивилизации.

---

Одно из самых печальных переживаний, которое я испытал, пока сидел в тюрьме и ждал суда, было связано с убийством Малыша Бобби Хаттона 6 апреля 1968 года. Эта новость была передана по тюремному радио. Я был потрясен, но удивления не испытал. Полиция утверждала, что Малыш Бобби был застрелен при попытке бегства, но мы-то знали, что это была ложь, в стиле той, что обычно выдавали шерифы на Юге. Остальные негры тоже не купились на этот обман. Община ужасно расстроилась и была охвачена гневом. Малыш Бобби был подло убит лишь два дня спустя после убийства Мартина Лютера Кинга, и люди еще не отошли после такого удара. После убийства Кинга начальник полиции Гейн отменил все увольнительные в своем ведомстве и удвоил количество полицейских в нашей общине, что только усилило гнев и отчаяние общины. Убийство Бобби привело к возрастанию напряжения в Окленде, и появились опасения того, что негритянская община может взбунтоваться. Утром 7 апреля Чарльз Гэрри и Бобби Сил пришли ко мне в тюрьму. После перестрелки был арестован Элдридж, и Гэрри собирался его защищать. Из тюрьмы они собирались пойти на пресс-конференцию в полицейском участке и хотели получить от меня послание народу. Я отдал им кассету с записью своей речи. Я призывал людей не подниматься на спонтанное восстание. Это не привело бы ни к чему, лишь дало бы полиции еще одну возможность продолжить резню. Люди должны были вооружаться с целью самозащиты, на случай, если полицейские применили бы по отношению к ним жесткие методы. Но им не следовало превращать себя в беззащитные мишени и идти на верную смерть. Чарльз Гэрри дал прослушать мою запись присутствовавшим на пресс-конференции, а также сделал заявление для журналистов о намеренном убийстве Малыша Бобби, совершенном полицией. Конечно, при этом начальник полиции Гейн просто взорвался от негодования и обвинил Гэрри по радио и телевидению в том, что адвокат позволяет себе выступать с несдержанными и ложными утверждениями. Однако недавно бывший сотрудник Департамента полиции Окленда, один чернокожий, в частной беседе с нами подтвердил, что Малыш Бобби был откровенно убит. Он сам был этому свидетелем. Гибель Бобби разрывала мне душу. После этого я еще больше укрепился в намерении использовать предстоящий судебный процесс как средство организации людей против этих безжалостных убийц.

Между тем, Чарльз Гэрри упорно продолжал подавать документы, в которых подвергалась сомнению конституционность процедуры выбора присяжных. На самом деле, он занимался этим вплоть до начала суда по моему делу. Его расследования имели весьма значительные последствия для всей судебной системы в целом, и результаты усилий Гэрри сейчас можно увидеть в любом уголке нашей страны. В большей степени это именно заслуга Гэрри, что в судах Соединенных Штатов стали обращать внимание на право обвиняемого быть судимым присяжными с таким же цветом кожи, социальным статусом, образованием и т. д. и т. п. Однако летом 1968 года Гэрри еще только отвоевывал это право, а дата моего суда тем временем неуклонно приближалась.

Часть пятая

Давайте превзойдем самих себя; революционер всегда стремится превзойти себя, в противном случае, он и не революционер вовсе. Поэтому мы всегда делаем то, что от себя требуем, или больше того, на что, как нам кажется, мы способны.

26. Процесс

Еще до начала суда над Хьюи в середине июля мы знали, что власть предержащие горя6 т страстным желанием его повесить. Мы хорошо представляли себе, насколько велико вероломство Уильяма Ноуленда (издателя оклендской газеты «Трибьюн»), мэра, местных политиков, окружного прокурора и полицейских. Мы понимали, что они сделают все возможное, чтобы добиться обвинительного приговора и послать Хьюи в газовую камеру.

Мы без конца спрашивали Чарльза Гэрри о том, чем, по его мнению, все закончится. Он разберется с этим делом и докажет, что Хьюи был действительно невиновен и что полицейские перестреляли друг друга в попытке убить Хьюи.

Бобби Сил. Схватить время

Судебное разбирательство началось утром 15 июля 1968 года в здании Аламедского окружного суда. Чтобы выразить свою поддержку, к зданию суда пришло пять тысяч демонстрантов и около четырехсот пятидесяти «Черных пантер». Со всего города приезжали набитые битком автобусы с демонстрантами, и вновь прибывшие вливались в толпу, заполнившую улицы и тротуары вокруг здания суда. Вдоль улицы, ведущей к зданию, стояла группа «Черных пантер». Они выстроились в колонну по двое и представляли собой внушительную и сплоченную силу. У входа в здание суда находилась группа чернокожих сестер из партии, они скандировали лозунги «Свободу Хьюи!» и «Освободите нашего воина!» Перед сестрами, по обе стороны от входа, стояли два члена нашей партии и держали голубое знамя «Черных пантер» с надписью «Свободу Хьюи». Патрули «Черных пантер» с рациями окружили здание суда со всех сторон.

Здание суда очень хорошо охранялось. У каждого входа и на каждом этаже прохаживались вооруженные помощники шерифа, по всему зданию были размещены переодетые полицейские. В первый день суда около пятидесяти полицейский в шлемах стояли в вестибюле главного входа. На крыше было полным-полно копов с мощными винтовками. Они следили за улицами. Суд проходил в зале на седьмом этаже, в маленьком унылом помещении, в котором все время было очень прохладно. Охрана была настолько строгой, что зал суда тщательно проверялся перед началом каждого заседания; перед входом в зал всех, даже моих родителей, обыскивали. В распоряжении публики было всего лишь около шестидесяти мест, из них два ряда было забронировано для моих родных. Журналистам выделили мест двадцать пять. Остальные места предназначались для общественности. Желающие попасть на заседание с рассветом выстраивались в очередь перед зданием суда.

Председательствовал на суде Монро Фридман, судья из Высшего суда, семидесяти двух лет, непреклонный и лишенный чувства юмора человек. Разумеется, никто не станет признаваться в том, что он предвзято настроен. Однако судья Фридман доказал свою предвзятость во время суда бесчисленное множество раз. Понятное дело, что с самого начала я знал, что он считает меня виновным и все его симпатии на стороне обвинения. Начать с того, что он нарочито снисходительно отнесся к чернокожим свидетелям. Судья говорил с ними так, словно считал их не способными понять дело. Очевидно, что он пребывал в полнейшем неведении относительно того огромного шага вперед, который сделало в своем развитии сознание негров за последнее десятилетие. Судью выдавал даже тон, в каком он разговаривал. По мере продвижения судебного разбирательства судья Фридман все чаще отклонял протесты моего адвоката и принимал почти каждое возражение прокурора. Порой, когда судью не устраивало направление, которое вдруг принимал процесс, он смотрел в сторону стола прокурора, словно приглашая его выступить с протестом, а потом неизменно принимал этот протест. Во время процессуального толкования судья был невероятно строг. Если юридический вопрос не мог быть механически решен на основании правовых норм, судья отметал его как несущественный или, в противном случае, переадресовывал его более высокой судебной инстанции или оставлял для политического заявления на основе законодательства. Ни одно утверждение не рассматривалось, если для него не находилось объяснения в своде законов. Судья признавал, что некоторые законы действительно хороши, но с большой неохотой апеллировал к тем законам, которые были ему не по нраву. Даже на одну секунду я не мог поверить, что от такого судьи можно дождаться справедливости.

Решающим аспектом судебного процесса был вопрос о выборе присяжных. В день начала судебного разбирательства в суд пришло несколько сотен людей, из которых следовало выбрать присяжных. Мой адвокат, Чарльз Гэрри, искал определенный тип присяжного, но он столкнулся с огромной проблемой. Во-первых, в Окленде не нашлось бы ни одного человека, не читавшего или не увидевшего по телевизору предвзятых сообщений о перестрелке. Было чрезвычайно трудно отыскать кого-нибудь, у кого еще не сформировалось собственное мнение о моем деле. Во-вторых, мы, конечно, хотели видеть среди присяжных несколько чернокожих. Для нас было очень важно этого добиться, однако, когда мы прощупали почву, то поняли, что преодолеть это препятствие будет очень и очень непросто. Мы навели справки и выяснили, что помощник окружного прокурора и обвинитель на моем процессе, Лоуэлл Дженсен, разработал очень хитрую систему. По этой системе чернокожие якобы могли войти в число присяжных, но на само судебное разбирательство они никогда не попадали. По распоряжению Дженсена, тот негр, который отчислялся из кандидатов в жюри по какому-либо поводу или отводу без указания причины, впоследствии вновь попадал в число присяжных, из которых шел набор на конкретное слушание. Благодаря этой системе получалось, что негры становятся активной частью системы, несмотря на то, что было едва ли возможно ожидать появления чернокожего в кресле присяжного в зале суда. К моменту моего процесса в этой процедуре набора присяжных произошли изменения: прокуроры из ближайших округов не вывели негров из общего числа присяжных, из которых отбирались присяжные для конкретного суда. Поэтому, пока проходили слушания по моему делу, в других судах были такие жюри присяжных, количество негров в которых достигало шести человек.