Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Оказывается, отношения между католиками и протестантами здесь – совсем не такие однозначные, как я себе представляла! Я убедилась в этом, когда совершенно невольно смутила Крэйга, чуть не до слез. Автоматические решив, что раз три новых моих знакомых были друзьями детства, а один из них был католиком, то католиками должны быть и два остальные, я вернулась в один день, вся разгоряченная, с лоялистского Шанкилла и заявила с порога:

– Какой ужас! Какие мерзкие, полные ненависти картины я там видела на стенах!

Крэйг вдруг покраснел до самых корней волос и замямлил, что он не поддерживает это, что он тоже против этого. С минуту я непонимающими глазами смотрела на него – о чем. это он, почему краснеет? И только когда Джеффри шепнул мне на ухо: «Ведь Крэйг – протестант!», я поняла и сама стала такой же красной, как помидор. Я совсем не хотела его обидеть и вовсе и не думала сравнивать его с шанкильскими дебилами!

У меня был один большой – в глазах Джеффри – недостаток. Я «слишком интересовалась политикой». Сама я списывала это на своё происхождение и пыталась объяснить ему, что мне это вовсе не приятно, просто, к сожалению, политика определяет жизни всех нас, а с несправедливостью надо бороться. Это была такая же составная часть меня, как светлые волосы – для Анны Курниковой. Но Джеффри ненавидел всех политиков, не верил никому из них (ну, кроме, может быть, такого уважаемого человек, как Джон Хьюм !) и не верил, что кто-нибудь сможет или даже захочет изменить жизнь. И он так об этом мне и сказал.

– Who will guard the guards ?- задал он мне свой любимый вопрос. -У политиков – своя жизнь, а у нас – своя. Я не позволю им отравлять моё существование.

– Но они же все равно отравляют! – горячилась я. Хотя вопрос его, конечно, был резонным. Но сам собой он же не решится!

Джеффри несколько раз приезжал ко мне в Дублин и даже, раcчувствовавшись, совершил ради меня то, чего он никогда и ни для кого бы не сделал; прошёл в рядах антивоенной демонстрации по центру Дублина. Он шёл и сам себе удивлялся: чтобы он, – и вдруг шёл по О’Коннелл- стрит на политической демонстрации! Может, он заболел? Или, не дай бог, влюбился?

Я поняла, что Джеффри неприятна ”политика”, и изо всех сил старалась на эти темы с ним не говорить. Но о чем., о чем было говорить тогда – о пиве? О “Стар Треке”? Я пыталась. Я мучалась, бывая у него в гостях, от того, что он целыми днями сидел у телевизора, точно как Илья Муромец просидевший в избе З0 лет и 3 года, – не отрываясь, смотря неважно что, лишь бы его не выключать, до 3, 4, 5 часов утра. Я хотела посетить Западный Белфаст, где как раз шёл фестиваль, я хотела взойти на Черную гору, а не сидеть в прокуренной комнате. Но увы…

Мы в общем-то практически не ссорились. Но, как я уже сказала, я довольно быстро поняла, что нам в жизни не по пути. Особенно когда он повторял о своих племянниках – совершенно, между прочим, здоровых:

– I don’t like weens!

Иногда меня прорывало. Как, например, когда он сам начал пересказывать мне увиденную им по телевизору программу, прославлявшую двух британцев, отправившихся в Косово воевать на албанской стороне. Он так и не понял почему я вдруг вся сжалась в комок: ведь это сербы уничтожали бедных албанцев? Разве не так? И почему я гневно выпалила ему в лицо:

– Неужели ты не понимаешь, Джеффри, что албанцы – как ваши лоялисты, что сербы жили на этой земле раньше, чем. пришли они, много-много поколений? Неужели ты ничего не знаешь и не хочешь знать?

Я так расстроилась тогда, что вернулась к себе в Дублин и не писала ему почти две недели. В конце концов, он попросил у меня прощения, – хотя и сам не понял, за что. Ведь те британские бравые ребята,по его мнению, и вправду были героями…

Когда он узнал, что я решила переехать на Север и искала там жилье, он обещал мне помочь выбрать правильное место – ведь он же знает, какие районы хорошие, а какие – нет. Я была в здешней политической топографии, конечно, полным профаном. Я искала дом по сайтам в интернете, ориентируясь в основном на цену и назначала встречи с риэлтерами, чтобы эти дома посмотреть. Цены на жилье были здесь смехотворными – потому что никто не хотел их покупать…

Один раз я завела Джеффри так в такое логово, что он был рад уйти оттуда живым! Потом он объяснял мне, что самые страшные для католика места – это те, где бордюрчики тротуара выкрашены в цвета британского флага. Я поняла.

Однажды он взял меня с собой в родную деревню в Антриме. Когда-то она была любимым местом отдыха “самого знаменитого британца всех времен и народов” – Черчилля, чья дача ныне превращена здесь в отель. Сам Джеффри шутил про свою деревню:

– Мы окружены со всех сторон! Если что, уходить придется морем…-, намекая на то,

что с севера, юга и запада она окружена протестантскими поселениями, да и не просто протестантскими. Неподалеку от неё проходил печально знаменитый “библейский пояс” Баллимины. -- бастиона сторонников Пейсли, воинственных протестантских фундаменталистов. Так что выбраться из неё, если что, можно действительно было только морем. Да и то – за морем-то – их прародина Шотландия…

Джеффри вдохновленно рассказывал мне o своем детстве и о своей семье. Родители, школьные учителя, познакомились в Кении, где они учили масаев английскому. Мама, правда, оставила работу после рождния 4 детей – одной девочки и 3 упрямых, как быки, парней. Но на зарплату отца все-таки было прожить нелегко, и по его настоянию мама “завела своё дело” – прямо в доме они открыли магазинчик с мороженым, на главной улице, как раз там, где останавливались все автобусы с туристами-янки, разыскивающими могилы своих предков в антримских гленнах …

До самой папиной смерти её жизнь протекала в его родной деревне – и, как поняла я из рассказов Джеффри, хотя он сам этого не понимал, так, как папе того хотелось. Возможно, именно поэтому после его смерти мама уже никого не стала слушать, продала опостылевший ей дом-магазин и вернулась в свой родной приморский городок в южном Дауне, тоже больше католический и ужасно красивый.

Джеффри родился не в деревне, а в Баллимине – ближайшем к ней городе, где была больница. Городе не только Пейсли, но и Лиaма Нисона , которого, кстати, в детстве учил боксу его родной дядя…. Все здесь, казалось, знали друг друга!

Когда мы шли по деревенской улице, я вдруг схватила его за руку:

– Смотри! Смотри!

Джеффри поднял голову. На дорогу от церкви выезжала машина, за рулем которой сидел очкастый бородач.

– Это же…, – задохнулась я. Джеффри расхохотался:

– Все так думают! Это наш здешный протестантский пастор! Ну и хватает же у него наглости ходить с бородой при таком внешнем сходстве с Джерри Адамсом!

Я отказывалась ему поверить, что это не Адамс, как он меня ни заверял…

Был хороший, воскресный день, и по улице степенно прогуливались семьи с детьми. В конце улицы была ярмарка с аттракционами, оттуда раздавались музыка и смех. Вдруг на дороге показалась вереница “воронков” – военных броневичков, которые имели обыкновение разьезжать здесь туда и обратно. Из каждого броневичка торчала фигурка английского автоматчика с закрытым наглухо маской лицом. Проезжая мимо толпы с детьми, они беззвучно и так обыденно нацеливали дула своих автоматов на людей…. Стояла весна 1999 года.

Вокруг нас кричали чайки, и сам воздух был, казалось, соленым от моря. Я почувствовала, как меня охватывает ярость. Югославия ударила в сердце с новой силой. А Джеффри все говорил и говорил… О том, как он любит это море и этот ветер, как он когда-нибудь выкупит папин старый дом у его новых владельцев… или нет, он лучше построит себе новый, на берегу, такой, чтобы издалека был похож на скалу и естественно вписывался в природу… а ещё он купит себе мотоцикл и будет катать меня по всему северу! Не заезжая, конечно, в Ларн . И закажет мне, специально для меня, мотоциклетный шлем с серпом и молотом! Ему так нравятся мои рассказы о спецназе, о котором он меня спрашивал. Вот если бы я привезла ему к Хэллоуину российскую военную форму! В прошлом году у них в университете два парня нарядились в американских солдат, и им все так завидовали… Так в этом году он заткнул бы их за пояс, с моей помощью!

Джеффри не замечал, как я мрачнею, а если бы и заметил, то не понял бы, почему. Он ведь не был знаком с бессмepтной сказкой Салтыкова-Щедрина о премудром пескаре, которую мы когда-то изучaли на уроках литературы в школе! Я еще раз посмотрела на него – и вдруг спросила, неужели ему совсем наплевать на то, что здесь творится, и неужели он не хочет увидеть свою родину объединенной, без этих по-фашистски выглядящих солдат вокруг , без этих выкрашенных тротуаров, по которым он так панически боится ходить, без нужды надевать наушники, слушая исторические ирландские песни?

– Конечно, хочу!- горячо возразил мне Джеффри. -Знаешь, о чем я мечтаю? Как здорово было бы взять дорожный каток – знаешь, ну такой, каким закатывают улицы, вымазать его тремя цветами ирландского флага и проехаться так от Дублина и до самого Дерри! Чтобы дорогу выкрасить триколором1 Представляешь, как разозлились бы лоялисты?