Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Это единственное, что сейчас помогает мне обуздать свой стресс. Вот почему Ойшин так дорог мне и так мне нужен. Но вот поймет ли это он сам?

****

…Незаметно подошел день, которого я так ждала – и одновременно так боялась. День святого Валентина.

Вообще-то я равнодушно отношусь к нему. Это не наш праздник. Строго говоря, это уже и вообще теперь не праздник, а просто очередная деньговыжималка – первая по календарю после «кристмаса». К любви это не имеет совершенно никакого отношения – во всяком случае, в его современной форме, когда людям даже лень самим подобрать нежные слова для любимого человека, и они покупают заранее напечатанные тексты. Для меня это такое же кощунство, как фото любимых, вставленное в кошелек – по соседству с деньгами. Что ж, для капиталистического человека это, видимо, самое дорогое! И ему подобное соседство противоестественным не кажется.

Когда-то у нас Лида под этот день, прикусив язык от усердия, весь день измененным почерком писала анонимное признание в любви одному нашему студенту – Валерику. Валерик был строг и не обращал внимания на женщин, включая Лиду – и она поклялась «вывести его на чистую воду».

– Вот увидите, девчата, в нем глубоко сидят нешуточные страсти!

«Валера! Когда я вижу тебя, кровь замирает у меня в жилах…» – писала Лида. И приглашала его на свидание в 8 часов вечера у Дома Книги на Калининском. А потом мы с девчатами целой ватагой специально ехали туда на троллейбусе, чтобы понаблюдать, как бедный наивный Валера, припрыгивая от февральского холода в своих ботиночках на рыбьем меху, мерзнет на ступеньках магазина в ожидании того, что из темноты вот-вот появится загадочная влюбленная в него незнакомка. И Анечка Боброва при виде его цитировала нам свою любимую книжку- о Малыше и Карлсоне.

«Тебе кто-нибудь говорил, что ты красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил?»

«Нет, этого мне еще никто не говорил…»

«Не говорил, значит? Тогда почему же тебе в голову пришла такая глупая мысль?»…

Мне никогда не хотелось никому посылать по почте плюшевых красных мишек с сердечком в лапах или дьяволят (интересно, а почему дьяволят – Купидон-то вроде бы был ангелочком?). В Северной Ирландии вообще есть дурная привычка – дарить, например, рождественские открытки каждому коллеге по отдельности. Это значит, что мне к «кристмасу» нужно было не меньше 20 их штук – причем было совершенно ясно, что по меньшей мере 19 из них тут же отправятся в мусорную корзинку. Какая бессмысленная трата бумаги! Лучше бы выпустили на ней хорошую книгу. Только вот кто ее здесь будет читать?…

Я ехала в Дублин на своем автобусе, «валентинка» лежала у меня в кармане, почти физически обжигая меня через него. Я не только написала ее своими словами – на ирландском, при помощи Финнулы, хотя я, конечно же, не созналась ей, зачем мне такой текст – но и отпечатала подобранную мной шуточную картинку сама.

«Ты всегда будешь моим другом – ты слишком много знаешь» несло в себе в применении к нашей ситуации даже не двойной, а тройной смысл, и я надеялась, что Ойшин не только оценит мой юмор, но и почувствует, до какой степени он мне дорог.

Меня бросало то в жар, то в холод. В руки мне попалась оставленная кем-то на сиденьи старая газета, и я автоматически потянулась к ней – почитать.

Вы не замечали, как в метро автоматически тянет почитать через плечо, что там читает ваш сосед? Несмотря на то, что знаешь, что это не совсем прилично – лезть через чужое плечо. Точто так же тянет и подобрать оставленные кем-то в автобусе или поезде газету или журнал. Но честно говоря, лучше бы я не брала ту газету в руки…

На четвертой странице в ней рассказывалось о конкурсе «World Press Photo» и была опубликована прошлогодняя фотография-победитель.

На ней был изображен труп маленького афганского мальчика, который обмывают и закутывают в простыню его родственники, готовя его к похоронам. Годовалый мальчик, умерший в лагере афганских беженцев в Пакистане…

Датский фотограф заработал 10.000 евро на чужой человеческой трагедии. Никто не возмущается этим фактом – тем, что западные журналисты делают себе имя и капиталы на детских трупах. Ведь эта фотовыставка – «самой престижная в мире»! На ней в прошлом году было представлено 49.235 фотографий 4171 фотографа из 123 стран! Призы (конечно же, денежные) в 9 категориях были поделены между такими вот «торговцами трупами» из 19 стран.

Большинство фото в том году, конечно, были «made in New York» 11 сентября и сразу же после него. В категории «hard news» («тяжелые новости») победило фото француза, изображающее нападение войск Талибана на войска Северного Альянса. В категории «новости – целая серия» – фотосерия американца Роберта Кларка с самолетом, врезающимся во вторую башню -близнеца…. Когда только успел столько нащелкать?

Конечно, не все фотографии на этой выставке запечатлели человеческие трагедии. Но, как правило, побеждают – привлекая нездоровый интерес темных инстинктов толпы – именно такие. Чем больше крови, горя, страданий, тем «успешнее».

Помню, как выставка World Press Photo, впервые устроенная в Москве в годы «катастройки», была моим первым столкновением с западным менталитетом (может быть более правильно сказать «капиталистическим», но тогда для нас Запад и был символом капитализма). Я была потрясена не столько жестокостью и кровожадностью большинства фотографий, сколько безразличием и бездушностью теx, кто их сделал. Как раз тот самый высоко расхваливаемый «нейтральный» подход к жизни, который навязывают сейчас нашему журнализму под названием «беспристрастный»!

Помню серию фото, сделанную каким-то западным фотографом на Гаити. На его глазах толпа линчевала парня, который подозревался ими в сотрудничании с тайной охранкой. Мечтающий о своих заветных 30.000 (или сколько это было в те годы?) гульденов фотограф методично фиксирует на пленку, как беднягу – что бы он там ни сделал! – буквально постепенно разрывают на кусочки.

У меня – советского человека! -- не укладывалось в голове, каким же бездушным чудовищем надо было быть, чтобы в это не вмешаться, не попытаться хоть что-то сделать. Даже с угрозой для твоей собственной жизни. Ведь на твоих глазах убивают человека. Ну, если ты сам ничего не мог сделать, – вызови хотя бы полицию! Но ведь тогда бы у него сорвался такой шанс заработать такой приз!…

Я бы так никогда не смогла.

Фотографы-участники World Press Photo для меня – стервятники от журнализма, слетающиеся туда, где побольше трупов, чтобы набить свои ненасытные глотки… Это назвается «искусством.» «Профессионализмом»…

Может быть, в один прекрасный день насильник нападет на жену такого фотографа или педофил – на его ребёнка. Почему бы ему не заснять это для получения своего заветного «престижного» приза? Или это только на жизнях «второсортных» (по оценке организаторов таких выставок) граждан стран второго и третьего мира так удобно и приятно делать деньги?

Помните, как в Дублине на глазах у моей мамы – до костей советской женщины – началась драка двух мужчин? Прохожие разбегались кто куда – на всякий случай. А моя мама, ни слова не говорящая по-английски, набросилась на них с криками по-русски: “ Мужики, вы что, с ума сошли? Прекратите немедленно!” И они от неожиданности остановились. Обошлось без жертв. А если бы моя мама была охотящимся за славой фотографом с аппаратом под рукой? На World Press Photo могло бы стать одной фотографией больше, а в мире – одним человеком меньше…

Я всегда помню замечательные слова Бруно Ясенского – о том, что не надо бояться друзей (в худшем случае они могут предать), не надо бояться врагов ( в худшем случае они могут убить) – надо бояться равнодушных, ибо это с их молчаливого благословления в мире совершается все зло. Я вдвойне думаю о том, как он был прав, когда я вижу «произведения” стервятников от журнализма, которых представляют нам чуть ли не как героев.

Если бы в мире что-то изменилось к лучшему после того, как люди увидят всю ту мерзость, что творится в мире, которую они запечатлели… если бы хоть кто-то задумался над тем , что происходит… Но нет, и не для того затеяны все выставки, подобные World Press Photo, а для того, чтобы сделать себе капитал на чужом горе. Чем больше в мире войн, страданий, голода, горя, несправедливости, преступности, тем больше радости для таких, как этот победитель.

Достойна ли такая психология считаться человеческой? Достойна ли нас, нормальных людей, такая жизнь, в которой это считается нормой?… И надо ли говорить, что после лицезрения этого «творчества» нервы у меня снова начали сдавать?

К тому времени, как я добралась до места нашей с Ойшином встречи (на этот раз мы встречались в южном пригороде Дублина, в фешенебельном парке с прудами и лебедями), мне начало казаться, что за мной следует «хвост».

Конечно, старик Том был прав, когда говорил: «Если тебе кажется, что у тебя паранойя, это не значит, что за тобой нет слежки», но я была удивлена тем, насколько в открытую это делалось. На дороге около парка остановился белого цвета фургончик, безо всяких надписей на кузове – прямо напротив меня. Как в кино. И стоял он там, и стоял, и не уезжал, хотя делать ему там было на первый взгляд совершенно нечего. И никто из него не выходил.