Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Была суббота, он был свободен, спешить нам было некуда. День для меня начался, казалось, целую вечность назад, а на улице все еще вовсю палило немилосердное солнце. Я никогда раньше не бывала в тропиках и не представляла себе, какой оно может быть силы.

Сонни только вчера проводил в Голландию свою маму – мы с ней неудачно разминулись. Жил он все это время, оказывается, не в своем родном доме: их дом мама сдала жильцам. Его приютила бабушка.

Семья матери Сонни жила неподалеку от аэропорта. Здесь прошло все его детство, и он с гордостью демонстрировал мне свои родные места. Я с любопытством оглядывалась вокруг, а на меня с не меньшим любопытством смотрели местные дети. Они были белые, хоть и смуглые – хотя, как я успела заметить пока мы добирались до Сонниных родных, большинство населения острова было темнокожим. Одна из девочек подбежала ко мне и что-то сказала на непонятном мне языке. Я смешалась, а Сонни расхохотался.

– Это наши соседи, португальцы. Я сказал им, что ты тоже португалка, а они и поверили! Вы, русские, внешне похожи на португальцев.

Португальцы – единственные на Кюрасао, кто еще занимается земледелием. Уж слишком неблагодатная здесь почва. На острове нет ни одной реки, почти круглый год здесь сухо, а дожди проносятся молниеносно и шумно, и после них почти сразу же все высыхает. Кроме подземных источников в некоторых местах (у людей, на чьих участках они есть, обычно имеется колодец возле дома), питьевую воду здесь добывают путем опреснения морской, и она очень дорогая. Эту же воду используют и для полива, и потому содержать здесь хороший зеленый сад – роскошь, которая по карману далеко не каждому.

А еще португальцы славятся тем, какие они замечательные мороженщики.

Земля вокруг была совершенно сухая, хотя и не такая красная, как возле самого аэропорта. Единственное, что росло здесь самопроизвольно, были колючки и всяческой формы кактусы. Это сверху из самолета они казались игрушечными, а на самом деле достигали здесь такой высоты, что многие жители Кюрасао традиционно выращивали их вокруг дома вместо забора: дешево и сердито. А еще здесь росли деревья с причудливо снесенными на один бок кронами, похожие на задутую ураганом свечу: из-за непрекращающегося морского ветра. Они назывались дивидиви. По острову слонялись стаи беспризорных коз, пожиравших и кактусы что помельче, и всяческие колючки, и все, что попадется на их пути. Если на их пути попадался благопристойный сад с фруктовыми деревьями, начиналась страшная паника: его зажиточные хозяева вкупе с садовником, а то и с другими работниками гоняли коз чем попало, чтобы его спасти.

Бабушка Сонни ждала нас на кухне своего дома. Дом был старый, но большой, светлый и просторный, с каменной открытой верандой, называвшейся американским словом «porch”, укрытой поросшей диким виноградом крышей, на которой стояло старое кресло-качалка. Все двери и окна в доме были раскрыты настежь, ветер гулял по дому, и во всех комнатах работали вентиляторы. Было прохладно и хорошо. Где-то в углу кухни под полом шуршали мыши. Временами по стенам и даже потолку пробегали быстрые как молнии лагадиши – мелкие ящерицы, на которых никто,кроме меня, не обращал внимания. Я сначала ужасно боялась, что они упадут на меня сверху, но через несколько дней поняла, что в намерения лагадиши вовсе не входило падать на человеческие головы. А вскоре я, как и сами островитяне, совершенно к ним привыкла и даже стала считать их симпатичными.

Бабушка – Май оказалась красивой величавой женщиной с очень темной, почти черной кожей. У нее был крутой нрав, она пользовалась в семье непререкаемым авторитетом и была крайне набожна. В церковь Май ходила даже не раз в неделю, а каждый день. Это был настоящий матриарх! Как в какой-нибудь африканской деревне (хотя сами антильцы за подобное сравнение могут обидеться, я в нем ничего обидного не вижу), большинство ее детей жило в отдельных домах вокруг ее дома или в непосредственной близости от него.

Дедушка Сонни, который давно умер, судя по фотографии, был намного светлее ее, и многие дети пошли в него – как цветом кожи, так и оттопыренными ушами. У них было 12 детей: четыре дочери, среди которых и Луиза, мама Сонни и Петронелла, мама Харольда, и 8 сыновей. Профессии у них были самые разные: таксист, строитель, полицейский, учительница… И даже телохранитель одного из известных антильских политиков! Дядя Уго, тяжеловесный, с лицом боксера и с симпатичной арубанской женой индейского типа и с 3 взрослыми детьми, жил тут же рядом.

Май неплохо говорила по-голландски. В ее доме, кроме нее, жили дядя Сонни Эдгар – единственный из всех 12 детей Май, страдающий синдромом Дауна; Жанетт, 15-летняя дочка младшей из Сонниных тетей, которую та еще младенцем оставила у Май, уехав в Голландию; и Кармела, колумбийская помощница Май по хозяйству. Платили Кармеле все дяди и тети – вскладчину. Кармела была лет на 10 постарше меня, с первой сединой, пробивающейся в ее красивых густых волосах – и единственной на Кюрасао, с кем мне пришлось объясняться буквально на пальцах: я не знала испанского, а она не знала тех языков, которые знала я. Но зато к концу моего пребывания у Май я уже прилично по-испански понимала. Основной обязанностью Кармелы, кроме стирки и уборки было приглядывать за дядей Эдгаром: он все норовил то залезть без спроса в холодильник, то уйти к соседям играть в бейсбол, а то и достать из сарая баночку пива. В сарае содержался маленький бизнес Май: магазинчик на дому. К ней приходили в выходные и поздно вечером, когда обыкновенные магазины были закрыты, и покупали у нее все то же самое, что продавалось там, но с небольшой наценкой. У нас в СССР это называлось спекуляцией.

У дяди Эдгара было в жизни 2 страсти: мойка машин и стирка. Стоило только зазеваться и оставить где-нибудь что-нибудь из своих вещей, как он тут же отправлял их прямиком в огромную, старой модели, как у моей бабушки – с загрузкой сверху – стиральную машину. А потом обегал всех близживущих дядей и тетей, спрашивая, не помыть ли кому их автомобиль. Казалось, что он так и родился с тряпкой в руках.

Эдгар до сих пор еще ходил в «школу», хотя ему было за 40.

– У меня там есть жена!- радостно заявлял он с логикой детсадовца. – Это наша учительница!

– А у Уго есть жена? – подзуживал его когда он еще жил на Кюрасао сеньор Артуро.

– А у Уго – три жены!- показывал на пальцах Эдгар.

– Ты думаешь, Эдгар дурачок?- рассказывал мне потом Артуро. – Эдгар – он знает, что говорит!…

По-голландски дядя Эдгар не говорил. Меня он стеснялся и называл «сеньора». «Это он потому, что ему нравятся такие, как ты- чтобы сама была белая, а волосы темные!»- пояснил Сонни. «Схожие у вас вкусы!»- подумала я.

Жанетт – симпатичная грустная девчушка – приходила в себя после недавнего возвращения из Голландии. Тетя Имельда, ее мама, которая не видела ее уже лет 12, вдруг неожиданно решила забрать ее к себе. Конечно, Жанетт обрадовалась: она так соскучилась по маме! Но оказалось, что маме просто была нужна бесплатная нянька: она недавно во второй раз вышла замуж, за чилийца, и у них в Голландии родились два малыша. Через 3 месяца Жанетт взвыла от такой жизни. Привыкшая жить на природе, в неспешной антильской среде, она возненавидела Голландию всеми фибрами души, но деваться ей было некуда. Помогла жена дяди Умберто Марбелла: купила ей билет до Кюрасао и довезла до аэропорта. С тех пор тетя Имельда не разговаривает с Марбеллой, а заодно – и с дядей Умберто тоже…

– А, вот и вы! Сонни тут совсем тебя заждался, – сказала Май. – Добро пожаловать. Надеюсь, что тебе на Кюрасао понравится. Я к твоему приезду испекла боло прету , сейчас попробуешь. Но сначала поешь как следует. Устала небось с дороги?

И несмотря на всю несхожесть зарослей из кактусов с белыми русскими березками я тут же почувствовала себя как дома.

К ужину подошли и другие родственники: всем было любопытно на меня взглянуть. Голландцы в этом большом семействе еще иногда попадались, а вот русских отродясь никто из них не видел, только по телевизору.

О дяде Уго я уже упоминала. Кроме него, в семье были дядя Рикардо – хозяин строительной фирмы (его работники- контрактники из Венесуэлы снимали тут же во дворе у бабушки продуваемый насквозь пылью двухэтажный мини-барак). Дядя Освальд – самый старший, таксист (все его дети жили в Голландии). Дядя Томас – самый красивый на лицо, самыи темнокожий и самый занудливый по характеру. Вечно он был всем недоволен; помню, когда к нему приходили наниматься на работу, жаловался, какая неопрятная пошла молодежь: приходить на собеседование с такой шевелюрой – это же просто неприлично! («Ха! Ты бы видела его самого с его афро в 70-е годы!»- шепнул мне Сонни). Дядя Патрик – высокий, худощавый и элегантный полицейский и таможенник в одном лице, которыи успевал еще и подрабатывать на стороне: у него была собственная охранная фирма, а кроме того,он сдавал голландцам дом и даже в своем собственном доме сдавал на выходные первый этаж под вечеринки и званые ужины. Дядя Патрик славился своей эксцентричностью: это был большой поклонник Соединенных Штатов Америки. Настолько большой, что на 4 июля он всегда вывешивал над домом американский флаг, а свою самую младшую дочку назвал Нэнси – в честь жены Рейгана.