Владимир Серебряков - Серебро и свинец

• Название: Серебро и свинец
• Автор: Владимир Серебряков
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04613-5

От «первого отдела» режимного объекта до волшебной страны, населенной мифологическими созданиями, всего один шаг. И не надо думать, что это шаг в психушку – это Шаг в параллельный мир. Именно его предстоит сделать свежеиспеченному майору КГБ Степану Кобзеву, заслуженно включенному в состав ограниченного контингента советских войск. Именно ему предстоит убедиться в том, что противостоять магическим способностям аборигенов чужого мира посложнее, чем военной мощи армии вероятного противника, которому тоже не терпится насадить свободу и демократию в параллельном пространстве.

---

– А вы что думали? – прищурился гэбист недобро. – Как, по-вашему, мы сможем продемонстрировать местным преимущества социалистического строя? Да эти ваши помещики землю грызть начнут! Американцы им куда ближе – кого-нибудь продать, что-нибудь купить… Или вы, товарищ переводчик, решили, что мы здесь войну затеяли? Да каждый наш пчих, там, за воротами, отзовется взрывом… хорошо, когда не ядерным. Не-ет, воевать здесь – сущее безумие. Нам такую атмосферу создать надо, чтобы американцы сюда нос сунуть побоялись. Так что идите, учите язык. И чтобы в тетрадке вашей я нашел полный список местных властей.

– Так точно, товарищ майор, – уныло ответил Лева и, неуклюже помахав рукой в районе виска, вышел.

* * *

Майор Кобзев буравил спину выходящего переводчика смурным взглядом. Вот же послал бог эдакое сокровище! Ну и что с того, что этот картавый мальчишка – лучший аспирант? Умная голова дураку дана.

Теперь гэбист жалел, что так разоткровенничался. Конечно, ничего и никому этот Шойфет… вот же фамилия… не расскажет. Просто не сообразит. А все же на душе осадок. Неряшливо сработано. Вовсе не обязательно знать всяким переводчикам, что за задачи ставит армии вторжения в своей мудрости могучее Политбюро.

Хотя майор и сам понимал, что мелет успокоительную чушь. Ничего в Политбюро не знают об отряде вторжения. Подмахнули, не глядя, бумаги, одобрив очередной оборонный проект с невыразительным названием. Кто-то же распорядился создать Институт парапсихических исследований?! И ничего – исследуют. У нас что прикажут, то и исследуют. Хоть гадалок вместо баллистических вычислителей посадят, хоть кукурузу на плеши. Кто мог знать, что именно эта курица снесет золотое яичко?

Кобзев знал, в каком нелепом и скверном положении находится на самом деле. Провал операции стал бы катастрофой для всего Союза. Победа, достигнутая ценой конфронтации с американцами, была бы едва ли лучше поражения – из странного сопряженного мира, где не работает радио и не взрываются ядерные бомбы (интересно, с чего научники это взяли – пробовали, что ль?), война запросто могла перекинуться через ворота на Землю – тут майор не приврал Леве ни капли. Но даже безусловный и бескровный триумф мог плохо кончиться для майора Кобзева лично.

Потому что исполняют приказы – одни, а отдают их – другие. И этим другим трудно смириться с мыслью о том, что и славу по справедливости следовало бы отдавать… исполняющим. Вокруг проекта «Шеллак» и без того сплетаются интриги в самых верхах – станет ли кто заботиться о судьбе невоспетых героев идеологического фронта?

Кобзеву пришла в голову страшная мысль – что и ввод «ограниченного контингента» в сопредельную южную страну случился только затем, чтобы замаскировать лихорадочную переброску элитных частей спецназа в глухие белорусские леса. Если в движение приведена эдакая махина – до одного ли майора тут?

«Задвинут, – нашептывал Кобзеву червь сомнения, – задвинут и медали не дадут».

А чтобы не оказаться оттертым в самый неподходящий момент, действовать следует очень осторожно. И разумно. Копить информацию… которую добывает наивный, но талантливый еврейчик Шойфет. Знать, когда надо позволить другим сунуть голову в петлю, а когда отпускать удила смерти подобно.

Пока что майор Кобзев знал слишком мало, чтобы решать по уму. Зато приказ сверху жег ему руки. Приказом предписывалось по возможности скорее начать пропаганду советского строя и образа жизни среди местного прогрессивного крестьянства. Того, что до сих пор группа вторжения не столкнулась с каким бы то ни было крестьянством, прогрессивным или реакционным, приказ не учитывал.

Сам майор предпочел бы выждать еще пару недель. Выдоить пленника до последней капли, до последнего междометия в словарном запасе… настропалить еще одного переводчика, а то со всякими Шойфетами хлопот… не то чтобы Кобзев всерьез считал, будто безответный Лева спит и видит, как бы удрать в здешний Израиль, но… ненадежный, в общем, товарищ. Мало ли что напереводит по несознательности. Но приказ есть приказ. В конце концов, ничего здешние отсталые земледельцы Красной Армии не сделают… а своих надо загодя выстроить и отдраить, чтобы не вздумали портить торжественный момент…

И майор Кобзев глубоко задумался, обмысливая про себя меры перестраховки. Так глубоко, что звериный рев, донесшийся из глубин непролазной чащи, скользнул мимо его сознания.

* * *

Всякий раз, заходя в палатку к Тауринксу, Лева Шойфет испытывал острое чувство собственной неполноценности.

Дело было даже не в том, что пленный абориген выглядел как дар господень всему женскому роду. К собственной, весьма заурядной внешности Лева привык и даже испытывал некую извращенную гордость в ее отношении. Но и проведя в заключении неделю, Тауринкс ухитрялся выглядеть так, словно минуту назад натянул свой зеленый кафтан. И вот это Леве, способному самый лучший и новый костюм надеть так, что тот начинал напоминать рванину с чужого плеча, было совершенно непонятно и вызывало глубокую зависть.

– Добрый день, коун Тауринкс, – приветствовал Лева аборигена.

– Добрый весьма, коун Лейв, – с улыбкой ответил Тауринкс.

Сколько мог судить Лева, фамилии здесь не были в ходу. К человеку обращались по имени, если возникала нужда – по отчеству, и только владетели присоединяли к полному имени название поместья.

– Как поживаете?

Вопрос был, конечно, глупый. Ценного пленника не выпускали из палатки даже в уборную, и сам Лева на его месте сбесился бы от скуки.

– Отдыхаю, – безмятежно ответил Тауринкс. – Смотрю, ваш лагерь расширяется?

– Откуда вы знаете, коун? – опасливо поинтересовался Лева.

– Лес отступает, – ответил друид. – Какое тут может быть объяснение?

Лева добросовестно заносил все реплики гостя в тетрадь, чтобы проанализировать на досуге. Но сейчас он закрыл тетрадку и отложил в сторону. Тауринкс взирал на него с интересом.

– Я все хотел спросить, – прошептал Лева сипло, – почему вы не боитесь?

– Чего? – изумился Тауринкс.

Или он искренен, или в юные годы играл в самодеятельности, решил Лева.

– Ну… – Лингвист немного смутился. – Вас схватили, держат в плену непонятные люди…

– Чего же непонятного в ши! – Тауринкс поднял брови. – Кроме того, мне нет нужды бояться. Только очень глупый человек поднимет руку на эллисейна.

– Что такое ши? – спросил Лева. Рука его против воли потянулась к тетради.

– Так называют прошедших сквозь стоячие камни, – обыденно пояснил друид. – Вообще-то все мы – потомки ши, но редко в мир приходят способные жить в мире, поэтому простой люд называет этим словом все враждебное и непонятное.

Лингвист забыл даже записывать. Какой-то бродячий коновал объяснял ему, ученому, для чего предназначены точки перехода! Похоже было, что уровень развития местных жителей кардинально выше, чем предполагалось. Но друид бросил еще одно непонятное слово…

– А что значит «эллисейн»?

– Это тот, кто способен к эллите, – ответил Тауринкс. – Как я.

– «См. сепулька».

– Простите, что?

– Нет, ничего. – Лева вздохнул. Все попытки прояснить смысл загадочного «эллите» тонули в путанице однокоренных слов. Впервые лингвист столкнулся с этим сочетанием звуков неделю назад и с тех пор не продвинулся в его понимании ни на йоту. Ясно было одно – непокорное слово не индоевропейского происхождения; скорее оно укладывалось в ряд заимствований из некоего загадочного языка, соответствий которому лингвист пока не нашел.

– Полагаю, – Тауринкс поглядел на Леву с жалостью, – это потому, что у вас, ши, нет своих эллисейнов. Вы не занимаетесь эллите-диети.

– Да, но что это такое?! – взвыл лингвист, окончательно позабыв требование начальства не показывать собственного незнания ни в какой области.

Тауринкс поглядел на него как-то странно.

– Если бы вы знали, вы бы поняли, – загадочно ответил он и отвернулся, чтобы понюхать букетик.

Цветы (полевые, притащенные с Земли, в поллитровой банке вместо вазы) ему поставили на столик по строгому указанию Кобзева «обходиться как можно приветливее». Один раз. Неделю назад. Букет стоял с тех пор, даже не подвяв.

В голове у Левы закрутились смутные, не оформившиеся еще подозрения. Но прежде чем он смог сформулировать их или вернуться к словечку «ши», из-за стен палатки донесся сокрушающий рев. Так мог бы громыхать… ну, скажем, лев размером с трамвай. Лева прикинул расстояние до леса и поежился.

– Кто это ревет? – спросил он. Лицо Тауринкса отвердело.

– Драугбэрас, – ответил друид.

Лева попытался перевести про себя. Получалось что-то вроде «собачий медведь». При слове «собака» интеллигентному лингвисту представлялась соседская шавка, помесь болонки с пекинесом, а медведей он видел только в зоопарке.