Барбара Виктор - Новости любви

• Название: Новости любви
• Автор: Барбара Виктор
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-294-6

«Новости любви» – один из самых известных романов американки Барбары Виктор. Это откровенный и интригующий рассказ о любви молодой тележурналистки Мэгги Саммерс и сильного, уверенного в себе человека – генерала Ави Герцога.

Это история вполне современной независимой женщины, которая верит в собственную карьеру, но не верит мужчинам и предпочитает рисковать жизнью, снимая репортажи о террористах, чем довериться любимому человеку.

Впервые на американском телевидении женщине-репортеру доверяют вести не кулинарные конкурсы и прогноз погоды, а криминальную хронику. Мэгги Саммерс предстоит встречаться с боссами мафии и убийцами-насильниками. Посещать притоны наркоманов и полицейские участки. Рассказывать о кровавых ужасах мира – обо всем, до чего так охоч современный телезритель. Не менее крутыми зигзагами идет интимная жизнь Мэгги. Раннее несчастливое замужество, развод, сексуальные эксцессы, разочарования и наконец любовь. Ее избранник красив, умен и добр. У него один недостаток – он женат…

---

Миссис Пирс всегда носила голубые или зеленые камешки. В зависимости от цвета платья, которое, как правило, было перехвачено в ее тонкой талии широким черным кожаным поясом. Серьги, браслеты и кольца, а также кулоны в изобилии сверкали на миссис Пирс – на се больших ушах, худых руках, костистых пальцах и тонкой шее. Эти милые побрякушки были подарены жене мистером Пирсом, который занимался бизнесом, связанным с полудрагоценными камнями, пока не почил в бозе в возрасте пятидесяти шести лет. Эрик Орнстайн заполучил миссис Пирс от Гарри Орнстайна, когда начали распространяться интенсивные слухи, что новоиспеченная вдова миссис Пирс приступила к активной кампании по приобретению нового супруга, и Гарри Орнстайн до смерти перепугался – он-то ведь еще не был вдовцом.

– Мистер Орнстайн-младший говорит по другому телефону, – ледяным тоном сообщила она. – Вы подождете?

Как вам сказать, хотелось ответить мне, вообще-то я горю от нетерпения и не могу дождаться кое-чего другого – это самое размером почти с телефонную трубку и такое же твердое, – однако, без сомнения, куда как завлекательнее.

– Естественно, миссис Пирс, – любезно ответила я. – Я звоню из автомата, у меня еще дела, и я просто хотела предупредить Эрика, что могу задержаться – может быть, до одиннадцати часов.

Понятное дело, я умолчала о том, что как раз в это время Дэнни Флагерти вернется домой со своей мебельной фабрики.

Через короткое время я оказалась перед домом из красного кирпича, перед которым ровными рядами красовались искусственные тюльпаны. Когда я вслед за Брайном подходила к двери, мне показалось, что на одном окошке на первом этаже слегка приподнялась занавеска и промелькнула седая голова.

– Твоя мать дома? – спросила я.

– Ага, мамаша всегда дома, если только не отправляется в церковь или по понедельникам играть в лото.

Ну, конечно. Как я сама не догадалась. Точь-в-точь как моя родительница. Впрочем, не совсем точь-в-точь. Родительница была бы, пожалуй, изрядно удивлена, если бы узнала, что ее младшая дочурка входит в один из этих потешных кирпичных домиков, которые родительница видит лишь по дороге в аэропорт. И, конечно, родительница удивилась бы еще больше, если бы узнала, что один из обитателей этих смешных домов вот-вот трахнет ее дочку. «Удивилась» – не совсем то слово. «Поражена» – вот это больше подходит.

Брайн отпер дверь и вежливо отступил в сторону. Я вошла первой, а потом, держась за дубовые перила, поднялась по тринадцати ступенькам, покрытым черно-коричневым ковриком. Причем, пока я карабкалась по этим самым тринадцати ступенькам, я все время чувствовала руку Брайна на том самом месте, которое тот же Брайн окрестил «изумительной жопой». Однако на этот раз я не предложила ему любоваться моим замечательным профилем, а, напротив, двигалась весьма неторопливо и завлекательно покачивала бедрами. Наконец я добралась до последней ступеньки и вошла в его комнату.

Первое, что я увидела, был огромный аквариум во всю стену, подсвеченный голубыми и зелеными лампочками. На его дне в гроте из красно-синих камней лежал миниатюрный Нептун. Разноцветные экзотические рыбы плавно двигались среди пузырьков, которыми бурлила вода. Около другой стены стояла велюровая раздвижная софа, рядом с софой – испанский светильник. На середине комнаты, разделяя ее на две половины – обеденную и жилую, – был установлен громадный телевизор с акустическими колонками по бокам, на которых в такт оглушительной музыке вспыхивали разноцветные лампочки. На зеленых стенах красовались плакаты, красноречиво рассказывавшие об общественных, культурных и политических пристрастиях братьев Флагерти. На одном плакате был изображен полицейский со своим мотоциклом на фоне огромного развернутого американского флага. Подняв указательный палец, этот бравый коп призывал: «Все на службу в дорожную полицию!» На другом плакате был изображен длинноволосый убогого вида мужичок-наркоман, который сидел прямо на мусорном баке на фоне заброшенного жилого дома. Надпись рядом гласила: «Если ты дебил – колись!» Еще тут был громадный, едва ли не во всю стену календарь из «Плейбоя» – весьма жизнеутверждающий. В тот мой визит к Брайну Флагерти я не успела осмотреть остальных комнат, за исключением, конечно, ванной, потому что в тот самый момент, когда я вежливо отказалась от предложенного мне пива, Брайн начал вежливо стаскивать с меня одежду.

Он припал к моим губам, и это даже нельзя было назвать поцелуем. Он покусывал, подергивал, посасывал и полизывал мои губы до тех пор, пока я вся не превратилась в один большой рот. Других частей тела как будто не существовало. Я вся была один рот, пока Брайн не решил заняться моей грудью. И это нельзя было назвать ласками. Он мял, сосал, оттягивал и сжимал мои груди до тех пор, пока все мое внимание не переключилось на них. Я вся превратилась в одну огромную грудь, и была таковой, пока Брайн не решил погрузить в меня то, с чем я имела случай познакомиться еще во время наших танцев в баре. Рот Брайна был постоянно занят моим телом, а потому сам Брайн был довольно молчалив. Только в тот момент, когда я с удивлением обнаружила, что он уже частично во мне, и глухо пробормотала: «Брайн, ты ведь даже не двигался, а он сам вошел в меня!» – только тогда Брайн произнес первую и последнюю фразу на протяжении всех трех часов, которые я провела с ним на его ворсистом зеленом ковре. Он сказал:

– Тому, кто врывается силой, там вообще нечего делать!

Я тут же вспомнила об Эрике Орнстайне и целиком и полностью согласилась с этими мудрыми словами.

Брайн непрерывно продвигался в меня, продвигался до тех пор, пока я вдруг не осознала, что лежу под мускулистым и крепким телом мужчины, с которым познакомилась только несколько часов назад, и не почувствовала боль где-то в районе копчика, а также под подбородком. Однако я удержалась от того, чтобы поинтересоваться у Брайна о причине этого дискомфорта. Мое тело тянулось навстречу его движениям, и я мечтала о чем-то большем, – о том, что находилось глубоко во мне.

Брайн Флагерти тем временем успел перейти в новую категорию «парней», еще более высокую, чем «бравый парень» и «парень-кремень». Дело в том, что он продолжал оставаться «кремнем» даже после оргазма. Он нисколько не побеспокоился выйти из меня – просто несколько минут находился без движения. Его голова покоилась на моей шее. Руки крепко обнимали мое тело. Потом он внезапно начал все сначала. В одно из коротких мгновений нашего отдыха я все-таки поинтересовалась у него, почему болит мой подбородок. О моем копчике я не спрашивала, поскольку он находился на значительном удалении, и Брайну было бы трудно его рассмотреть.

– Я тебя поцарапал своей щетиной, – как ни в чем не бывало объяснил он. – Думаю, мне следовало бы побриться.

Он соскользнул с меня, и я смогла подняться на ноги. Колени у меня слегка дрожали.

– Эй, Мэгги, – сказал он. – Да ты еще натерла копчик о ковер! У тебя сплошные неприятности!

Когда я проковыляла в ту единственную комнату, которую мне удалось осмотреть, кроме комнаты Брайна, – в ванную, облицованную зелено-розовым кафелем, то, опершись руками о раковину, рассмотрела в зеркале свежую ссадину на подбородке. Повернувшись к зеркалу спиной, я увидела и другую свою рану – красное пятно у копчика. Что же, всего два легких ранения после почти трех часов занятий любовью, да еще каких занятий! Подобных изумительных занятий я не знала за всю свою жизнь. Мои раны, без сомнения, скоро затянутся, но прекрасное воспоминание не померкнет никогда.

Я вернулась в комнату – как была – нагая. Когда мои глаза наконец привыкли к полумраку, я принялась искать Брайна там, где его оставила, – на ковре между аквариумом и испанским светильником. Однако Брайн нигде не обнаруживался. Вдруг появилось два мужских силуэта – один мужчина в одежде, другой – без. Оба несли емкости с пивом и исчезли в том направлении, где, как я предполагала, должна была находиться кухня. Я стояла неподвижно, едва дыша и закоченев по причине своей наготы. Я отбрасывала длинную тень, которая поместилась как раз между мисс Июнь и мисс Ноябрь. Кое-как прикрыв руками груди, я только и смогла пролепетать:

– О Мария, матерь Божья!..

Почему я вдруг решила призвать Пречистую Деву – можно объяснить разве тем, что моя плоть была накачана до предела ирландской католической спермой, которая обладала такой мощной благочестивой энергией, что это произвело какие-то пертурбации в речевом центре моего мозга.

Брайн уже стоял рядом со мной и обнимал мои дрожащие плечи.

– Поздоровайся с моим братом Дэнни, – сказал он.

Возможно, я и пробормотала что-то похожее на «привет», а потом высвободилась из объятий Брайна. Пройдясь по комнате, я поспешно собрала свою разбросанную по полу одежду и ретировалась обратно в ванную.

Через минуту я уже вышла, успев одеться, подкраситься и причесаться. Я присела около Брайна, который был по-прежнему наг, и стала слушать, как Дэнни рассказывает о двух сделках, которые ему удалось заключить сегодня вечером.