>Юрий Николаевич Давыдов - Куда пришла Россия? Статья вторая.

• Название: Куда пришла Россия? Статья вторая.
• Автор: >Юрий Николаевич Давыдов
• Жанр: Философия

---

В ходе своего анализа Н. Д. Кондратьев акцентирует два самых общих различения теоретико-методологического порядка, каждое из которых пригодится нам при анализе нашей сегодняшней социально-экономической и культурно-исторической ситуации. С одной стороны, это — различение между эволюционными и циклическими изменениями. А с другой — различение между двумя противоположными направлениями эволюционного изменения. Эволюционные изменения характеризуются, согласно его дефиниции, необратимостью и, соответственно, неповторимостью. Циклические же (или циклически-волнообразные), напротив, обратимы, а стало быть, и — в принципе — повторимы. Связь между кондратьевским выделением изменений второго типа в особую группу, призванным подчеркнуть их особый онтологический статус, и общей концепцией этого автора теории “длинных волн” экономической конъюнктуры очевидна. Менее очевидна теоретическая значимость стремления Н. Д. Кондратьева истолковать необратимость (и, соответственно, неповторимость) как атрибут изменений более глубокого онтологического уровня, чем циклические. Однако и она становится понятной, если обратить внимание на то, что лишь необратимые изменения получают у него статус эволюционных, определяющих общую направленность (“генеральную линию”) всего эволюционного процесса в целом. Не отрицая традиционного гегельянски-марксистского определения эволюционных изменений как “количественных”, в противоположность “качественным” [1, c. 58], Н. Д. Кондратьев вводит еще одно их определение, которое оказывается в конечном счете решающим: необратимость как противоположность обратимости, однонаправленность как противоположность постоянному изменению направления.

Противопоставленная непрерывности циклически-волнообразных изменений, “постепенность” (т.е. опять-таки непрерывность) эволюционных изменений открывает новое (дополнительное) измерение смысла категории эволюции. Оно заключается в противоположении двух видов непрерывности: линейно-однонаправленной и, так сказать, “нелинейной”. Прямолинейности эволюционных изменений противопоставляется цикличность волновых, непрерывно меняющих свое направление: их перманентность противостоит континуальности постепенно совершающихся эволюционных изменений. Словом: с одной стороны — непрерывность эволюционного процесса, исключающего возможность “революционных скачков” (без которых гегельянец К. Маркс не мыслил подлинного развития, т.е. все того же просветительского прогресса), а с другой — перманентность непрерывных перемен самой направленности циклических изменений. Нас, однако, интересуют далеко не все из этих различений и противоположений, но прежде всего два из них, с которыми непосредственно столкнули россиян парадоксальные “последствия” гиперреформаторства Гайдара-Чубайса, поддержанного военной мощью “президентского всевластия”. А именно — онтологически фундированное различие необратимых эволюционных и обратимых циклически-волновых изменений, с одной стороны, и противоположность прогрессивных и регрессивных эволюционных процессов — с другой. Различение и противоположение, которые — что для нас здесь самое важное — были “проблематизированы” как раз в результате “шоковой терапии”, которой была в одночасье подвергнута российская экономика.

Суть этой, фактически двуединой, проблемы, которую мы расчленяем на две лишь из аналитических соображений, в каждом отдельном случае заключается в том, возможен ли вообще переход от одного типа изменений к другому и, если возможен, то как, каким образом? Вопрос этот, который (среди прочих) занимал Н. Д. Кондратьева главным образом как теоретический, для нас, нынешних россиян, предстал прежде всего в качестве сугубо практического, поскольку мы оказались не просто свидетелями, но объектами подобного перехода, а, вернее, “перескока” от изменений одного рода и направления к другим, весьма существенно от них отличным. Причем “скачка”, напоминаем, именно двуединого, ибо, как мы убеждаемся на каждом шагу, это был скачок, с одной стороны, от непрерывности циклически-волнообразных изменений к “прямолинейности” эволюционно-необратимых, а с другой — от необратимости прогрессивной (интегративной) эволюции к регрессивной (дезинтегративной).

2. От обратимости кризиса к необратимости распада

Конкретизируя свое основополагающее теоретико-методологическое различение всех без исключения изменений на эволюционно-необратимые и циклически-волнообразные применительно к социально-экономическим реалиям, Н. Д. Кондратьев пишет: “...Легко видеть, что целая группа экономических элементов, прежде всего ценностных, как, например, товарные цены, процент на капитал, заработная плата и др., и натуральных, как процент безработных, количество банкроств и т.д., обнаруживают волнообразные, обратимые процессы изменений.

Изменения других элементов, как количества населения, размеров производства, объема товарооборота, запасов капиталов, уровня техники и др., имеют сложное строение, они во всяком случае состоят из двух компонентов. Первый компонент — это их общий рост и развитие, второй — скорость или темп этого роста и развития. При ближайшем рассмотрении имеющегося фактического материала оказывается, что тенденция общего роста и развития их представляют из себя — по крайней мере в доступный нашему анализу период времени — необратимый процесс... Наоборот, темп этого роста и развития описывает волнообразную кривую и является сам по себе процессом обратимым” [1, c. 62].

Согласно концепции Н. Д. Кондратьева, в русле этого процесса, имеющего свои подъемы и спады, неизбежны также и кризисы различной продолжительности, глубины и масштабности [3, c. 137–148]. Однако поскольку они “в своем ходе обнаруживают более или менее правильную повторяемость или цикличность” [3, c. 137], постольку кризисы эти не нарушают общую непрерывность эволюционного процесса. Надо сказать, что мало-помалу принципиальная возможность аналогичных “кризисных явлений” была признана нашими экономистами применительно не только к капиталистической, но и к социалистической экономике. Во всяком случае она молчаливо подразумевалась, а подчас, открыто утверждалась (под смягчающим наименованием “кризисных явлений”), когда заходила речь о временах “застоя”. И как засвидетельствовал академик Л. И. Абалкин в одном из своих примечательных выступлений 1994 г. (к которому нам еще предстоит вернуться), подобное представление о континуальности не только циклических, но и иных кризисов продолжало доминировать в нашем общественном сознании еще сравнительно недавно.

“...Обычно, — свидетельствует он, — кризис рассматривался и воспринимался, в том числе и массовым сознанием и руководством страны, как некое циклическое явление — кризис, за которым наступает столь ожидаемое оживление и последующий подъем. При циклическом развитии, несмотря на всю тяжесть потерь, глубину спада производства, всегда есть основы для оживления, нового подъема. Есть импульсы, которые зарождаются в период кризиса и обеспечивают подъем” [2, c. 131–132]. К сожалению, это представление о циклических кризисах, возникшее в свое время как результат научного осмысления экономических кризисов, периодически переживаемых капиталистической экономикой (а затем перенесенное на анализ нашей “застойной” и “перестроечной” экономики), было спроецировано на экономическую эволюцию вообще, в том числе и позднеперестроечную российскую. А в такой — сугубо расширительной — трактовке это видение кризиса “как такового”, превратившееся в догматическое верование, до неразличимости совпало с верой в наш знаменитый “авось”. В то, что “кривая” экономического цикла все равно “вывезет” (“куда надо”), хотя “в данный момент” она и свидетельствует о “понижательной” тенденции (а то и вовсе распаде) экономики.

В таком контексте даже констатация факта кризиса, переживаемого Россией на излете позднеперестроечного периода, трактовалась в маниловски-“оптимистическом” духе, исподволь подталкивая завтрашних радикал-реформаторов на путь “научно обоснованного” прожектерства и даже авантюризма. Их собственная практика очень скоро засвидетельствовала несостоятельность радикал-реформаторских упований на циклическую “кривую”, способную (якобы) вынести любые эксперименты над российской экономикой. Анализ первых же “реальных результатов” гайдаровско-чубайсовского гиперреформаторства привел некоторых из наших серьезных и вдумчивых экономистов (число которых неуклонно возрастало) к заключению, что процессы, возобладавшие в нашей экономике в годы “радикальной рыночной реформы” уже не умещаются в рамки привычного представления о ее движении по “кривой” экономического цикла, даже — и особенно — когда речь идет о его собственно кризисной фазе. А кое-кто из них пришел к заключению, что российская экономика вообще сошла с рельс циклически-волнового развития. Вот тут-то и настало время обратить более серьезное, чем это было принято еще совсем недавно, внимание на весьма многозначительную оговорку, которой Н. Д. Кондратьев заключил свой (частично уже приведенный выше, но вполне сознательно оборванный нами) пассаж, касающийся эволюционно-необратимого процесса.