Дана Посадская - Алтарь

• Название: Алтарь
• Автор: Дана Посадская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006

Пятая повесть из цикла «Тайны Черного рода».

---

Вдруг за окном послышался шум полёта и в лунном свете стремительно, как чёрная комета, пронеслась знакомая фигура. Она сердито нахмурила брови. Какая досада. Вот уж с кем ей совсем не хотелось встречаться. Что же, пора уходить. Она в последний раз провела холодной рукой по лицу Анабель, на котором блестела тонкая плёнка из пота и лунного свечения. Затем скользнула в свою темноту.

Анабель заметалась, вздрогнула, села на постели. Сон и ночная мгла слетали с неё хлопьями серого пепла. Она обвила руками колени, потёрла влажный студёный лоб.

— Белинда, — позвала она звонким шёпотом. — Белинда!

Она огляделась, яростно протёрла глаза. Но комната была пуста. Только летучая мышь с писком пролетела к окну, зарешеченному лунными лучами.

* * *

Анабель медленно спускалась вниз по крутым ненадёжным ступеням, тонущим во мраке и в мякоти истлевшего от времени ковра. Она жмурилась и тёрла глаза, но на самом деле сон покинул её в эту ночь безвозвратно. Поэтому она и отправилась в странствие по замку, прислушиваясь к шорохам и скрипам, сопровождавшим каждый её шаг.

Ведомая своим безошибочным чутьём, она вступила в огромную тёмную залу с высоким сводчатым потолком и гротескно изломанными стенами. Бывала ли она здесь прежде? Воистину, только в их замке можно прожить столько долгих мучительных лет — и задавать себе этот вопрос.

На полу плескалось и пенилось лунное озеро. У Анабель закружилась голова. О, Тьма. Можно ли хоть куда-то скрыться в этом замке от луны, от её всепроникающей магической отравы?

У окна чернела изящная тень.

— Белинда, — прошептала Анабель, хотя и понимала, что это не она.

Тень обернулась. Это был Люций. Его глаза взглянули на неё с язвительной усмешкой — как всегда. Анабель вдруг показалось, что глаза у него не чёрные, а красные, багровые до черноты. Она сплела на груди задрожавшие руки.

— А, это ты, маленькая Анабель, — Люций лениво полуобернулся и, словно невзначай, провёл рукой, унизанной кольцами, по тщательно уложенным завиткам волос. И как он умудряется сохранить их в идеальном состоянии после ночных полётов и охоты?

— Я не маленькая, — вслух сказала Анабель, забираясь с ногами в какое-то кресло и кладя подбородок на спинку — естественно, пыльную. — Ты же знаешь, Люций, я прошла обряд вступления в силу. И я, между прочим, такая же дважды рождённая, как ты или Белинда.

— Во имя Тьмы, дитя! — Люций возмущённо взмахнул руками — при этом его многочисленные кольца вспыхнули кровавым фейерверком. — Как ты можешь сравнивать? Где твой вкус?! Твоя смерть… нет, и не напоминай. Какая пошлость! Умереть в младенческом возрасте от яда сумасшедшей приёмной матери. И ты можешь сравнивать подобное убожество с великолепной гибелью Белинды на костре! Опомнись, дитя!

— Я не дитя, — огрызнулась Анабель. — И вообще, не пора ли тебе к Ульрике? Она, наверное, уже заждалась!

— Какая, ты, однако, злая девочка, — пробормотал удручённо Люций. — Кстати, о Белинде. Почему ты назвала её имя, когда зашла? Разве она появляется в нашем замке?

— Белинда… — Анабель запнулась. Она не знала, стоит ли это говорить — но ей вдруг захотелось поделиться с Люцием, — хотя она не понимала, почему. В конце концов, разве не сама Белинда учила её во всём и всегда следовать своим желаниям?

— Белинда… она часто приходит ко мне по ночам… когда я сплю, — неуверенно произнесла она, словно ступая по тонкому льду. — Когда я просыпаюсь, её уже нет — но я всегда знаю, чувствую, что она приходила. Не знаю, как. И я не знаю, зачем она приходит. — Анабель замолчала, чувствуя себя предательницей. И, чтобы это предательство не приняло совсем безобразные формы, торопливо добавила:

— Ты ведь не скажешь об этом Ульрике… правда?

— Во имя Тьмы, Анабель! — Люций с достойной восхищения лёгкостью изобразил на лице смертную муку. — Разве я похож на безумца? Обсуждать с Ульрикой Белинду!

— Ты похож на безумца, — заявила Анабель, вздыхая с облегчением — и вдруг широко улыбнулась, совершенно неожиданно для себя самой. Это почему-то смутило её. Она покраснела и отвернулась. Люций с усмешкой следил за ней дочерна раскалёнными глубокими глазами. Чтобы скрыться от этого взгляда, Анабель занялась своими волосами — машинально скрутила их в пушистый жгут и подняла наверх.

— Маленькая Анабель, — томно усмехнулся Люций. Он упруго шагнул в её сторону, кривя губы и небрежно поигрывая пальцами, — Это что же тонкий намёк? Ты любезно облегчаешь мне задачу, открывая свою прелестную белую шейку?

Анабель вся вздрогнула, вспыхнула, как пожар, выпустила волосы, которые упали ей на плечи с сухим шорохом — ворох золотых осенних листьев.

— Перестань, Люций, — резко и беспомощно воскликнула она. — Что за глупые шутки! И, я полагаю, тебе действительно пора к Ульрике.

— Злая, злая девочка. — Люций вздохнул и направился к выходу из зала. На пороге он обернулся; его губы вспыхнули кровью, глаза откровенно смеялись. — Прощай, жестокая маленькая Анабель, — произнёс он манерно, слегка поклонился и исчез, оставив после себя удушливый запах крови, духов и ночного ветра.

Анабель сжала губы и беспокойно завертелась в кресле.

— Я не маленькая, — заявила она шёпотом, обращаясь неизвестно к кому. — Нет, я уже не маленькая!

3 Монастырь

Несколько тягостных гулких секунд Анабель сидела неподвижно в кресле. Затем решительно соскочила. Прошла по залу от одной искорёженной стены к другой, вглядываясь в щели между живописно уложенными камнями кладки. Порывисто прижалась к стене щекой и приняла всем телом упругую пульсацию магической силы.

Вдруг она поняла, что со стеной что-то не так. Странные чужие запахи сочились снаружи. Это не были запахи Чёрного сада. Это было… Анабель прикусила губу и отчаянно толкнула. Сердце её упало и сладко замерцало где-то в глубине. Стена поддалась — или это она прошла сквозь стену? Неважно. Ладони её горели; голова кружилась, а в глазах мельтешили жгучие синие искры.

Она перевела дыхание, поморгала, приходя в себя. Да, это так. Сомнений не было. Пройдя сквозь стену, она оказалась в другом мире.

Анабель огляделась. Вокруг неё возвышались суровые старые стены. Древнее здание — но, конечно, не Чёрный замок. Впрочем, чем-то, пожалуй, похоже, подумалось ей. Тот же мрачный многовековой покой, противостоящий быстротечности и тлению. То же равнодушное величие. Тот же мрак, затаившийся в каждом углу клубком сонных змей.

Но, в то же время, она интуитивно понимала, что есть и различие… огромное различие. Зияющая пропасть пролегала между её замком и этим заброшенным местом. Она до боли ясно ощущала всю мрачную жестокость и непреодолимость этой бездонной расщелины. Ощущала — но не могла осознать, не могла облечь даже в мысли, не то что в слова. Суть этой бездны упрямо и неумолимо ускользала. Она словно видела что-то мельком, краем глаза — но не могла удержать, рассмотреть, пощупать.

Было темно, но Анабель откуда-то знала: в этом мире сейчас не ночь, а поздний угрюмый вечер. Она попыталась хоть что-то рассмотреть и поняла, что стоит в густой тени от стены за каким-то возвышением, накрытым полуистлевшей тканью. Наверху, внутри купола, широкого, как колокол, белели фигуры статуй. Под ними раскинулись окна с цветными треснувшими стёклами, не пропускавшими даже слабого света.

Но детали обстановки мало волновали Анабель. Потому что в этот момент она ощутила… это. Словно удар в висок, словно резь в глазах от набежавших слёз. Она поняла, что не одна. Рядом с ней, совсем близко, был человек.

Человек… Она с силой притиснула пальцы к губам. Сколько лет прошло? Сколько лет с тех пор, как она жила среди людей… любила их… и было изгнана? Сколько? После этого она ни разу не видела людей, не ощущала их присутствия. Ни разу. Только Поросёнок, её Поросёнок… Но разве Поросёнок был человеком? С тех пор, как она привела его в свой тёмный мир, он отдалился от неё; он упивался кровью и магией, и намного больше походил на отпрыска Чёрного рода, чем сама Анабель.

И вот теперь…

Она выглянула — очень осторожно, стараясь не дышать. Это было нелепо — разве возможно её обнаружить, если она сама не захочет?

Вот он. Вот. Она смотрела во все глаза, не замечая, как их заполняет влага. Какая тёплая кожа — она словно касалась её, словно гладила, словно пробовала губами. И как мягко, как размеренно бьётся сердце. Как по — человечески.

Он был очень молод, почти ещё мальчик, — она поняла это сразу, несмотря на темноту, несмотря на то, что лицо его было сухим и измождённым, с острыми углами скул и подбородка. Он стоял на коленях на каменном полу. На таком холодном и жёстком полу. Но он не замечал, не чувствовал этого. Он не двигался — двигались только губы, в углах которых пенилась слюна. Он что-то жарко, исступлённо бормотал, ломая шершавые длинные пальцы. По щекам его расползались жгучие пятна; из-под полуопущенных век сверкали невидящим блеском глаза.