Дана Посадская - Алтарь

• Название: Алтарь
• Автор: Дана Посадская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006

Пятая повесть из цикла «Тайны Черного рода».

---

— Она… — произнёс он, растягивая каждый слог, словно это было танцевальное па, — она спросила меня о любви.

— Вот как? — Белинда взглянула почти равнодушно. — Что же, это вполне понятно. Она в таком возрасте. И у кого ей ещё спросить? У дядюшки Магуса или тётушки Лавинии, которые давно покрылись плесенью? А Энедина бы и слушать её не стала.

— Она могла спросить у тебя.

— Нет, — отрезала Белинда, — не могла. — Её глаза стали пустыми и чёрными, а на щеках заплясали кровавые отблески. — Люций, она меня избегает. И никогда не спросит… тем более об этом.

— Почему?

Их взгляды встретились вновь. Они словно пили силу и жизнь, неотрывно глядя друг на друга.

— Потому что я — это она. Я — это то, чем ей суждено стать… рано или поздно. Та часть её, с которой она пытается бороться. Поэтому она так любит меня — и так ненавидит.

Она замолчала. Тьма отступала из её золотистых глаз. Наконец, она улыбнулась.

— А ты — ты ведь так похож на меня. И потом, кто как не ты может поведать всё о любви? Кто, как не ты, каждую ночь…

— Разве это любовь? — перебил он резко.

Она недоумённо подняла глаза.

— Люций, во имя Тьмы, не хочешь же ты сказать, что жаждешь чего-то иного?

— А разве я так сказал? — протянул он лениво, приподняв одну из своих изящных — как усики бабочки, — чёрных бровей, и рассеяно играя кольцом на длинном заострённом пальце. — Право же, кузина; я не говорил ничего подобного.

Несколько секунд она наблюдала за ним со странной улыбкой — не то нежной, не то циничной.

— Идём, — сказала она. — Я хочу тебе кое-что показать. Полагаю, тебе будет интересно, что же происходит с Анабель.

8 Разговор

В этом мире поздняя осень равнодушно встречала раннюю зиму. Робкие снежинки таяли на лету и обращались во влажную тёплую морось. Ночное небо — пустое, беззвёздное, затянула мутная седая поволока.

Они слетели на землю как чёрный тающий снег; как туман, пришедший ниоткуда. Косматый холодный ветер обвеял яростно их тела, которые были ещё холоднее.

В чёрные зеркала их глаз опрокинулся лавиной монастырь. Мёртвый и измученный. Груда искорёженных камней, обезображенная временем и… разрушительной магией девочки, которой стало слишком больно.

Две тёни заскользили сквозь вековые стены вместе с чёрной гнилой водой, скопившейся в каменной кладке.

Их никто не заметил. Никто… В самом деле, кто разберёт в сыром и пустынном сумраке — три тени или одна? Впрочем, та, у которой не было тени, кроме негасимого медного отблеска от спутанных волос, могла бы ощутить знакомый холод, заползающий внутрь проворной чёрной змеёй. Могла — но не ощутила. Быть может, не захотела.

* * *

— Почему ты так смотришь?

— Потому что я не знаю, Анабель. Я не знаю, что с нами творится. Я не знаю, грешно это, или нет.

— Ты сам говорил, что бог — это любовь. Как же может быть грешно, что ты меня любишь?

— Ты снова кощунствуешь.

— Когда ты так смотришь, мне кажется, ты меня ненавидишь.

— Я ненавижу не тебя, Анабель. Я ненавижу то зло, что тебя окружает.

— Что же такое, по-твоему, зло?

— Зло — это смерть. Твоё тело мертво, Анабель.

— Нет, мы не мертвы. Как ты не можешь понять? Мы выше жизни и выше смерти. Мы — и то, и другое. Ты снова всё делишь на чёрное и белое.

— А ты снова повторяешь чужие слова.

— Я не знаю. Мои это слова? Или её?

— Кто она, Анабель?

— Неважно. Я не могу говорить с тобой о ней. Не могу. Не спрашивай, прошу тебя.

— Анабель, я не знаю, где ты жила и с кем. Но я точно знаю, что они и их мир — это зло. Но Господь милосерден. Господь дал тебе великую возможность вырваться из этого. Поэтому мы встретились. Я должен спасти тебя, Анабель. Должен вернуть твою душу из ада к свету. Дать тебе веру и смысл. Именно об этом ты всегда мечтала, правда?

— Нет. Не знаю. Зло? Я чувствовала только пустоту… пустоту и безнадёжность. И свободу, от которой хочется кричать. Как будто падаешь в пропасть и знаешь, что будешь падать вечно. Может быть, это и есть тот ад, о котором ты говоришь?

— Да, Анабель. Тот, кто отвергает Господа, будет вечно лететь в адскую бездну. Но я спасу тебя, Анабель. Не знаю, как, но я очищу тебя от греха и скверны, и ты станешь белоснежной, как агнец божий. И тогда мы сможем быть вместе. И ты обретешь, наконец, покой.

— Покой? Я не знаю… Скажи… ты меня действительно любишь?

Голоса затихали, становясь еле слышными. Две тени сорвались и полетели к луне, тая и преображаясь. Того, что они видели и слышали, было более чем достаточно.

* * *

— Я убью его, — заявил решительно Люций. — Блестящие тёмные пряди упали ему на лоб, но он, как ни странно, не воспользовался этим, чтобы откинуть их, горделиво красуясь. На его губах блуждала кровожадная усмешка, клыки горели в красной прорези рта; но глаза, рассеяно смотревшие куда-то вдаль, совсем не улыбались. В них разгорался ледяной безжалостный огонь. Сквозь маску позёра и франта неумолимо проступала его истинная сущность. Он облизнулся.

— О, да, кузина, можешь не сомневаться. Я убью его.

— Прекрати, Люций. Что за вздор, в самом деле. Ты просто сошёл с ума.

— Вот как? — он прищурил глаза. — Неужели, кузина, ты полагаешь, что для такого существа, как я, убийство — признак безумия?

— Нет, — Белинда покачала головой, — Как ты не понимаешь? Это было бы ошибкой Люций, чудовищной ошибкой. Мало того — это было бы просто глупо.

— Почему же?

— Ты сам понимаешь, не надо притворяться. Если кто-то из нас убьёт его сейчас, когда Анабель воображает, что любит его, мы потеряем её навсегда. Это подтвердит весь тот вздор, что он нашёптывал ей — что мы зло, нечистая сила… ну, и тому подобное. Она не сможет вернуться, даже если захочет, не сможет принять себя и свою природу. Живой он всего лишь нелепый юнец, чья голова забита банальной чепухой и от которого очень плохо пахнет. Мёртвый он никогда не даст Анабель стать собой. Его призрак будет вечно бродить в её памяти. Он станет её проклятьем. Она не сможет жить, не сможет идти вперёд. Нет, Люций. Воистину, это безумие.

Люций вздохнул — томно, как всегда, и наконец-то отбросил волосы.

— И что же ты собираешься делать, кузина? — спросил он в своей обычной нарочитой манере.

— Ничего. Анабель должна сама пройти через это. Сама всё понять и преодолеть. Иначе…

— Ничего? — повторил он недоверчиво. — Неужели, кузина? Признайся, что ты что-то замышляешь. Ничего не делать и покорно ждать — это совсем не в твоей… вернее, не в нашей природе. Верно?

— Может быть, — Белинда скромно опустила пушистые ресницы; возле кровавых губ вдруг появилась детская ямочка. — Всё может быть, Люций. Мой выход ещё предстоит. Уверяю тебя, я его не пропущу.

-

9 Видение

Утро или вечер?

Он встал. После долгих часов, проведённых на сырых камнях, тело закоченело и онемело. Ступая с трудом как, дряхлый старик, он подошёл к окну.

Небо тусклое и отяжелевшее. Чёрные, обглоданные ветром деревца замерли, нелепо воздевая к нему склизкие червеобразные ветви, как будто кривляясь.

Тишина. Даже ветер зачах и притаился где-то в далёкой лощине.

Монастырский сад — жалкий и увядший. А за ним — ничего. Одна бесконечная пепельно-серая пустошь. Да ещё проклятые уродцы-деревца тянутся и корчатся, словно чёрные руки тех, кто погребён — там, глубоко, в промёрзлой земле. И ни тени, ни звука. Тишина, пустота… и одиночество. Жгучее, пронзительное, точно тягостный волчий вой.

Казалось, весь мир позабыл, что такое человек.

Если бы не Анабель…

Но Анабель не человек.

Анабель…

Если бы только знать, что он творит. Что это — чудовищный грех, который низвергнет в ад его душу, или подвиг, достойный святого? Вернуть Господу дух, погрязший во мраке. Превратить демона с горящими тигриными глазами в ангела, чуждого всякой скверны. Возможно ли это, Господи?

И, если да, то под силу ли ему такое?

Он взял дрожащими руками Библию, раскрыл наугад, хотя знал, что там нет ответа. Там нет ничего, ни слова о существах, подобных Анабель.

На пожелтевших страницах буквы были едва различимы. Но он знал наизусть почти каждое слово.

Иеремия, глава тридцать третья. «Воззови ко Мне — и Я отвечу тебе, покажу тебе Великое и Недоступное, чего ты не знаешь».

— Спасибо, Господи, — прошептал он.

-

* * *

Он вошёл в церковь. Она изменилась. Ни статуй, ни витражей. Всё изменилось. Теперь всякий раз, заходя сюда, видя битое стекло и каменные крошки на полу, он будет вспоминать, как Анабель…

Но разве его вера не осталась прежней?

Он подошёл к алтарю и опустился на колени. Несколько стёклышек тут же вонзились в него, распоров старую ткань. Но какое это имело значение?