Майкл Грубер - Тропик ночи

• Название: Тропик ночи
• Автор: Майкл Грубер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33687-6

На самом деле Джейн Доу антрополог и эксперт по шаманизму. Но сейчас она никто, просто тень. Разыграв собственное самоубийство, она живет под вымышленным именем в Майами вместе с больной маленькой девочкой, которую подобрала на улице.

В Майами происходит серия ритуальных убийств, из-за которых город находится на грани паники. Расследованием занимается детектив Джимми Паз, которому удается разыскать свидетелей, находившихся на месте преступления. Но они все как один ничего не могут вспомнить. Паз приходит к малоутешительному выводу — на них просто наложили заклятие.

К собственному сожалению, он оказывается прав, ведь события в современном цивилизованном городе все больше напоминают адский коктейль из смеси заклинаний африканских колдунов и магии вуду.

---

Мы уносим с собой пакет с пресловутым костюмом. Лус обещает вечером надеть его, чтобы я полюбовалась. О, только не сегодня вечером, детка!

Мы едем домой. Дома любуемся новыми платьями и новыми игрушками. Я читаю Лус на сон грядущий, пока глаза у нее не начинают слипаться, и тогда я укладываю ее в постель в новой ночной рубашке с кружевами. Потом я переодеваюсь в другой свой новый наряд — зеленую шелковую блузку и желтые слаксы. Цвета Ифы для моей большой ночи.

Паз приходит около семи. Он, мне кажется, скрывает страх за своей обычной бравадой.

— Просвети меня, чтобы я не чувствовал себя дураком.

Я говорю:

— Не чувствуй себя дураком. Я вижу, что ты еще носишь амулет твоей матери. Это мудро. И пожалуйста, отдай мне твой пистолет.

Немного помедлив, он вручает мне пистолет, и я кладу его на верхнюю полку посудного шкафа рядом с другим пистолетом и кадоулом. Последний я с полки снимаю и со стуком ставлю на стол. Паз смотрит на него.

— Что это?

— Африканский магический состав. Не хочешь ли чаю?

— Какого чаю? — спрашивает он с некоторым подозрением.

— «Тетли», Паз, не более того. Послушай, ты должен мне верить. Это, — тут я касаюсь кадоула кончиком ногтя, — для меня. Только я войду в невидимый мир. Ты здесь для вида. Как и цыпленок.

— Я ничего не должен делать?

— Просто будь самим собой.

Да, Паз, оставайся самим собой, не более того. Пожалуйста. Я готовлю чай. Раньше мои руки дрожали, но теперь все прошло. Я готова к бою. Себе в чай я кладу много сахара.

— Что слышно у копов? — спрашиваю я.

— В основном без комментариев. Они объявили, что убийца применил какой-то газ, чтобы парализовать охрану отеля. То же имело место в случае с массовым безумием прошлой ночью. Действия по образцу культовой секты в Японии, которая применила нервно-паралитический газ в токийском метро. Терроризм. Решается вопрос о призыве в национальную гвардию. Большинство воспринимает всю эту историю как обычное преступление террористов. Кстати, я видел Барлоу. Его поместили в больницу Джексона.

— Ну и как он?

— Говорит, что чувствует себя хорошо. Ему кажется, будто он видел сон. Помнит как нечто реальное только завтрак в тот день, когда мы пытались арестовать твоего мужа. Врачи называют это ретроградной амнезией. Не думаю, чтобы ему предъявили обвинение, но работу он потерял.

Хруст гравия на подъездной дорожке, тяжелые шаги на лестнице. Я открыла дверь на стук. Миссис Паз выглядит мрачной и деловитой в белом платье, обшитом по воротнику голубыми морскими раковинками. В руках у нее два тяжело нагруженных пакета из магазина. Когда я ее впускаю, она опускает пакеты на пол и окидывает пристальным взглядом мое жилье. После чего глаза наши встречаются. У нее они темнее, чем у Джимми. В них я читаю подозрительность, страх, боль. Она опускает веки раньше, чем я. Когда она снова поднимает их, в глазах смирение. Она дотрагивается до моей щеки.

— В вас и вправду вселился Орула?

В женщин сантерии никогда не вселяется Орула.

— Ифа? Нет в том смысле, какой имеете в виду вы, но кажется, что он ко мне благосклонен. А вы связаны с Йемайей?

— Да, уже много лет. Она послала мне большую удачу, но я всегда считала, что настанет час возвращать долги. Думаю, он настал.

— Что в пакетах, мами? — спрашивает Паз.

— Еда. — Она указывает носком туфли на один из пакетов. — Отсюда надо все переложить в холодильник, Яго.

— На что нам еда?

— На то, чтобы потом поесть, на что же еще?

Паз делает, что ему велено. Я предлагаю свой темный ром, и все мы совершаем небольшое ритуальное возлияние. Никто не произносит ни слова. Потом миссис Паз начинает вынимать содержимое из второго пакета. Она устанавливает маленькую бетонную пирамидку возле двери для Элегуа-Эшу, стража путей. На шею себе вешает тяжелое ожерелье из голубых и белых каменных бусин. На правое запястье надевает браслет из бирюзы и раковин. На подоконник за плитой выкладывает раковины в форме веера, с прикрепленными к ним при помощи пластыря голубыми и белыми ленточками. Все это суть fundamentos, то есть атрибуты, Йемайи. В каждом углу комнаты миссис Паз устанавливает и зажигает кружочки ладана, а также восковые свечи, помещенные в цилиндрические сосуды с изображениями святых. Потом она сбрызгивает ромом углы, что-то напевая. Паз взирает на эти действия с величайшим изумлением. В конце концов он не выдерживает:

— Господи Иисусе, ма! Почему ты мне не рассказала, что причастна к этому?

Она продолжает напевать, не обращая на него внимания. Комната наполняется дымом курений. Пение прекращается. Мне чудится, что пахнет морем. Миссис Паз, не глядя на сына, говорит:

— Ты американский парень, тебе бы только футбол да телевизор. Думала, ты будешь стыдиться меня.

— Тебе следовало сказать мне, — заявляет он неприятно раздраженным тоном.

— Да, а тебе следовало рассказывать мне о твоих делах, твоих девушках, о том, куда ты тайком от меня смываешься, да мало ли о чем еще. Ты годами ничего мне не рассказывал.

В ответ он рявкает что-то по-испански, она не менее резко отвечает ему на том же языке. Ясно, что вот-вот вспыхнет нескончаемая перепалка, но я беру со стола кувшин, занимаю позицию между матерью и сыном и говорю, что нам пора начинать. Оба тотчас успокаиваются.

Громкий, хоть и далекий взрыв. Мы все вздрагиваем. Я смотрю на Паза и вижу, что это вовсе не Паз, а мой муж. Он тянется ко мне, просовывает руку мне в голову.

Меня крепко берут за руку. Все тело сотрясает дрожь. Миссис Паз смотрит мне в лицо и говорит:

— Не надо бояться.

— Но он здесь. Он прошел через весь город. Люди сходят с ума.

Она гладит меня по руке, говорит что-то ласковое по-испански. В глазах у нее нет страха. Неведение, а может, что-то такое, чего во мне нет. Я заставляю себя взглянуть на Паза. Он смущен, но я понимаю, что под внешней оболочкой крутого полицейского скрыта душевная чистота, которой обладал когда-то мой Уитт.

Снова слышен вой сирен. Миссис Паз говорит:

— Если вы собираетесь это делать, надо начинать теперь.

И мы начинаем с короткого ритуала, в котором применяются ром и пение, и это связывает их со мной во м'доли — мире духов. Миссис Паз смотрит на меня с благоговейным страхом, ничего общего не имеющим с ее отношением к женщинам, с которыми водил дружбу ее сын. Паз держится с твердой, подчеркнутой уверенностью, как мужчина, понимающий свою ответственность в минуты опасности. Так держался мой отец во время сильного шторма. А цыпленок? Он попискивает, подпрыгивает и встряхивает крылышками, когда я брызгаю на него ромом. Потом я выпиваю напиток.

Он горький, как и все колдовские составы, потому что в них входят растительные алкалоиды, а у них, как правило, невероятно горький вкус. Я сажусь. Рядом со мной садится к столу миссис Паз, а Джимми опускается в мой потрепанный за годы службы шезлонг. Его мать гладит меня по руке. Все происходит быстро. В желудке у меня нет ничего такого, что могло бы снизить темп, — только половина ломтика пиццы и немного бананового дайкири. Через пять минут я сбрасываю с себя телесную оболочку.

Странствия в пределах м'доли трудно описать. Ты перемещаешься в чудовищной и завораживающей пустоте, совмещенной на разных и многочисленных уровнях с миром реальных вещей. Я вижу свое тело, бессильно поникшее на стуле, вижу Паза, его мать и маленькую птичку — моих союзников. Я даже могу ощущать их, как ощущают стул, кровать или воду вокруг тебя в бассейне. Круг поддержки и защиты, часть м'фа — мира дольнего, на время покинутого тобой. И тут я обнаруживаю… что это такое? Отсутствие равновесия, как будто ты пытаешься бежать, потеряв один каблук. Как будто виляет из стороны в сторону велосипед, на который ты села после долгого перерыва. Но с этим ничего не поделаешь, и я неуверенно выбираюсь из комнаты на крыльцо.

Оно кажется большим, очень большим по сравнению с тем, какое оно в реальности. Это скорее широкая веранда, почти такая же, как в доме у Лу Ниринга в Гайд-парке, где я впервые встретилась со своим мужем. Напоминает оно и площадку на башне крепости в последней сцене оперы Пуччини «Тоска». Непонятно. Ветер доносит сюда запахи и шумы летнего города. А здесь вроде бы вечеринка с музыкой, но музыка не современная, звучит песня оло об изгнании из Ифе с ее особым гармоническим строением и навязчивым ритмом. Я не могу разобрать слова, но страстно этого хочу, потому что в песне изложена вся история изгнания и бегства оло, Илидони, как они сами его называют. Я не слышала этого раньше, и по какой-то причине мне необходимо услышать и понять все до единого слова, но чем напряженнее я вслушиваюсь, тем тише звучит музыка.

Я узнаю многих людей. Вижу моих сестру и маму, и Марселя, и кое-кого из племени ченка, и Лу Ниринга, и старину Джорджа Дормана, который обычно чистил печи у нас в доме в Сайоннете и умер, когда мне было лет восемь. Я однажды спросила Улуне, реальны ли те уже умершие люди, которых мы встречаем в м'доли, или это лишь плод воображения, подобно персонажам, увиденным во сне. Улуне посмеялся надо мной. Глупо считать, что те, кого мы видим во сне, не реальны. И глупо употреблять само слово «реальный».