Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

• Название: Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]
• Автор: Эмиль Офин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1971

Душа писателя отдана настоящим труженикам, таким, как механик Горшков из повести «Фронт», шофер Василий Кузьмич из рассказа «Водитель первого класса», щедрый на выдумку Петр Павлович из рассказа «Дачник» («Он всем только подсказывает, а работа идет»), неутомимый и проницательный подполковник милиции Данилов из цикла «Недостающее звено».

---

— Столовая откроется только в четыре утра, для ночной смены. Угощайтесь.

Горшков невольно улыбнулся.

— Я же еще не заработал. А если не справлюсь? Лейтенант развел руками.

— Теряю на этом банку кабачков, большое дело! Давайте знакомиться. Я — Примак, Борис Григорьевич, начальник здешнего комбината. Да вы ешьте, не стесняйтесь. Поспите пока эту ночь здесь, на диване… Так как же с прицепами?

— Товарищ Примак, вы знаете товарную станцию, где задержал меня комендантский патруль?

— Еще бы не знать, она у меня в печенках сидит! Оттуда мы отправляем боеприпасы.

— Через эту станцию проходят эшелоны с побитой техникой. Я видел там тягачи, автомобили. Их везут для переплавки на металлургический завод, так?

— Так… — ответил лейтенант и в нетерпении приподнялся с места. Рука его потянулась к телефону. — Но вам, Горшков, отдохнуть бы, наверно, надо, а?

Горшков налил из графина воды, отпил глоток и вытер ладонью губы. Потом достал кисет. Примак оторвал уголок газеты и тоже взял щепотку самосада. Он вгляделся в бледное лицо Горшкова, поймал грустный взгляд его карих глаз.

— Послушайте, товарищ Горшков, как же это с вами… ну… в дороге? Очень не похоже на вас, чтобы вы это… э…

Горшков хотел что-то сказать, но только шевельнул губами. Вынул из кармана письмо, положил на стол и отвернулся. Примак прочел. Снял очки и начал их для него-то протирать, долго и старательно.

— Располагайтесь на диване. Я схожу за шинелькой.

Когда Примак вернулся в кабинет, Горшков лежал, опустив растрепанную голову на валик дивана.

«Фуражку где-то потерял, — подумал Примак. Развернул шинель и прикрыл спящего. — Большое дело — фуражка! Выдадим новую. Коновалов говорит, он стоит десяти машин. Посмотрим…»

9

У глухого забора в глубине двора на подложенных под оси деревянных колобашках стояли четыре грузовика. Солнце тускло отражалось в покрытых пылью стеклах кабин, искорки утренней росы поблескивали на крыльях и кузовах. По виду это были обычные машины — ставь колеса, клади груз и поезжай, — но по слепым, без стекол и рефлекторов, фарам, по глубоко осевшим в землю колобашкам безошибочно угадывалось, что стоят эти машины давно и, наверно, так и будут стоять, пока не придет время отвезти их на свалку.

Горшков поднял взвизгнувший шарнирами капот одной машины. Словно рот дряхлого старика, открылось темное пустое нутро автомобиля: как одинокие зубы, торчали из рамы поржавевшие кронштейны двигателя. С переднего щитка свисали тросики и тяги карбюратора, карданный вал был подвязан веревкой к рулевой колонке.

Горшков опустил капот и перешел к соседнему автомобилю.

— Не тревожь его, товарищ. И там такая же петрушка, елки-палки. — Рядом стоял Сережа, шофер Примака. Сиреневая майка свободно болталась на его острых плечах, курносое мальчишеское лицо было заспанное, светлые волосы свалялись. В руке он держал мыло и вафельное полотенце. — А я слышу, ровно кто-то ходит. А это ты. Аида умываться!

Горшков посмотрел на свои руки и начал закатывать рукава комбинезона.

Они подошли к висящему на стене гаража резиновому шлангу, скрученному в кольца. Сережа открыл кран и подал Горшкову мыло, а сам принялся стаскивать майку. Горшков тоже разделся до пояса и долго мылся, ежась и фыркая под струей холодной воды. Потом провел ладонью по своей заросшей щеке, неуверенно посмотрел на Сережу.

— Бритва имеется, — солидно сказал Сережа. — Только я еще не умею направлять. А брусок припас. Пойдем…

В просторном полутемном боксе дремала на смотровой яме эмка. В дальнем углу была устроена фанерная конторка, солнечный свет, пробиваясь через ее застекленные переборки, светлыми клетками ложился на цементный пол пустого гаража. Ходики на стене показывали двадцать минут седьмого.

— А где грузовики? — спросил Горшков.

— В расходе. Все работают. Сюда заходят только, если что изломается.

— И тогда шоферы снимают нужные им детали с тех машин, что у забора.

— Ага, — кивнул Сережа. — Да уже все поснимали. — Он помолчал и посмотрел на Горшкова. — У нас механиком работать станешь?

Тот не ответил. Они вошли за стеклянную перегородку. У окна стоял стол с телефоном, вдоль стены — топчан, покрытый суконным солдатским одеялом, вместо стульев — старые автомобильные сиденья. В углу на тумбочке постукивал крышкой электрический чайник. Сережа достал жестяную кружку, новенькую бритву и брусок.

— Значит, ты здесь и живешь, Сережа? А по ночам Примак тебя вызывает?

— Ага. Он такой. Вот увидишь, случится — и тебе покою не даст.

Рука Горшкова уверенно шаркала бритвой по бруску; Сережа машинально следил за нею, лицо его выражало озабоченность.

— Понимаешь, третью неделю газ душит. Особенно на ходу, в кузове не продохнуть, глаза ест. Лейтенайт ругается, а я уже все испробовал-не помогает. — Он с надеждой посмотрел на Горшкова. — Я еще вчера загадал тебя спросить… На малых работает, как часы, а обороты дашь, захлебываться начинает и бензину жрёт — не напасёшься, елки-палки…

— Сними карбюратор, принеси сюда.

— Ты брейся! Я в один момент… — воскликнул Серёжа и выбежал из конторки.

Через несколько минут он вернулся, положил карбюратор на край стола, просительно переступил с ноги на ногу.

Горшков, глядясь в осколок зеркальца, прислоненного к чернильнице, аккуратно водил бритвой по щеке.

— Возьми малую отвертку, проверь, как закреплена заслонка на оси… Да не туда лезешь, не дроссельная, воздушная. Там есть два шурупчика, наверно, они ослабли.

Сережа перевернул карбюратор, ткнул отверткой в воздушный патрубок и поднял удивленные глаза.

— Один ослаб, а второй напрочь потерялся!

— Ну вот, — Горшков стер с бритвы мыльную пену. — Значит, заслонка болталась. На малых все было нормально, а когда ты прибавлял обороты, разрежение усиливалось и прикрывало заслонку.

— Я бы год не подумал на это, елки-палки. А ты только щеку намылил!

Сережа с таким уважением посмотрел на Горшкова, что тот невольно засмеялся.

Они позавтракали хлебом и консервами—такими же, как давеча у Примака. Сережа отдал гостю вилку, а сам ел складным ножом. Хлеб он разрезал на две части и взял себе меньшую.

— Нет. Так не пойдет, — сказал Горшков. Он обменял куски хлеба и, не заметив обиженных глаз Сережи, спросил: — Родители у тебя есть?

— Не. Мамка давно умерла, а батя на войне потерялся. Я из ФЗО убежал, на фронт пробирался. Да с поезда сняли. А Примак забрал к себе. Здесь, говорит, тоже фронт.

Горшков допил чай и встал.

— Ты металлургический завод знаешь? Там трофейной техники много?

— О! Горы навалены, километра на два.

— Туда пропуск выписывать надо?

— Не. На шихту не надо. Проходная только у самого мартеновского.

Горшков положил руку на Сережино плечо.

— Не завезешь ли меня туда? Заодно проверим на ходу, как ты починил карбюратор. Оставишь меня там, а Примаку скажешь, что я к вечеру вернусь.

— На весь день? А есть чего будешь? — Сережа полез в тумбочку, достал воблину и сухари. Заметив протестующий жест Горшкова, сказал твердо: — Иначе не повезу. И фуражку мою возьми. Там знаешь какая пылища!

10

Эту ночь, как и предыдущую, Горшков провел на диване в кабинете Примака. Они проговорили допоздна, а утром вместе отправились на шихту.

Заводская железнодорожная ветка тянулась между горами искореженного войной металла: развороченные танки с оторванными башнями, стальные швеллеры транспортных автомобилей, тупорылые «круппы», «мерседесы», «даймлеры», «оплели» с намалеванными на дверках лубочными тиграми и пантерами. Затемненное заводским дымом солнце тускло освещало это огромное кладбище техники и две мужские фигуры, шагающие по шпалам. Ветер заунывно позванивал листами ржавого железа.

— Вот эти орудийные передки, — сказал Горшков, — некоторые совершенно цель;; у каждого есть рессоры и колеса на шариковых подшипниках.

Примак удивленно пощупал рифленую поверхность шины.

— Как их до сих пор не прибрали? Ведь они совершенно целые, даже воздух не вышел,

— Здесь нет воздуха, товарищ Примак. Внутри этих шин специальный пористый состав. Их и не сняли потому, что они не подходят к советским автомобилям.

— Тогда на кой чёрт они нам? — разочарованно спросил Примак.

Горшков вынул кисет, присел на дышло тачанки и коротко объяснил:

— Два орудийных передка — это уже почти готовый двухосный прицеп. Остается только соединить их продольными балками и поставить кузов с открывающимися бортами. Неделя работы—четыре прицепа.

— Четыре прицепа… — Примак сдвинул фуражку на затылок, присел рядом с Горшковым и потянулся за махоркой. Вокруг было много орудийных передков, на некоторых виднелись начерченные углем кресты. — Вот где ты колдовал вчера весь день! — Он поглядел в грустные глаза Горшкова и добавил: — А ведь я сразу понял, что ты — голова. Пойдем, получим разрешение на вывоз передков. Раз такое дело — была не была! — пошлю Сережу за всеми четырьмя машинами. Кстати, это ты наладил ему эмку? Спасибо.