Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

• Название: Яик - светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Жанр: История

---

- Нет, другой причины нет. Таково решение наших руководителей.

- В таком случае это решение напоминает игру в прятки, когда дети прячутся за домом и кричат: "А ну, найди меня!.."

- Откровенно говоря, ваше сравнение, будто бы решение правительства похоже на детскую игру, меня тоже поражает.

Каржауов побледнел, Губайдулла крякнул, помедлил, отложил "Уральский вестник" и, взглянув на оскорбившегося офицера, тоже нахмурился.

- Я не люблю говорить намеками, господин Каржауов. Когда учительствуешь много лет, привыкаешь ясно, четко и открыто излагать свои мысли. Если Джамбейтинский валаят действительно переводится в Уил, то это напоминает мне басню Крылова о волке, убежавшем из лесу. Это, пожалуй, точнее, чем сравнение с игрой в прятки. Подумайте сами: на бухарской стороне Яика расположено множество волостей: Шингырлау, Бурили, Теректы, Ханкуль, Косатар, Уйректы-Куль, Жезбуга, Карасу, Дуана, Анхата, Большая и Малая, Тайпак, Уленты, Шидерты, Булдырты, Джамбейта, Санбынды-Куль, Кара-Тобе, Тамды. В самом центре этих волостей стоит Джамбейта. Потому царское правительство и выбрало Джамбейту уездным городком, географическим центром так называемого Западного валаята. Уехать отсюда на сто пятьдесят верст значит отделиться от этих волостей, намеренно податься в Мангышлакские степи. Следовательно, разговор об укреплении в самой гуще казахского народа - это явный обман для оправдания каких-то других намерений.

- Что вы хотите этим сказать, учитель? Это что, открытая недоброжелательность в отношении валаята? Или злорадство по поводу переезда правительства?

Каржауов побагровел, резко поднялся.

- Вы садитесь, господин Каржауов. Я говорю не для того, чтобы обидеть лично вас или задеть ваше самолюбие. Вопрос этот касается интересов народа и нашей земли. Поэтому в решении этого вопроса не может оставаться равнодушным ни один честный человек.

- Нет, я не так понял... - промямлил Каржауов, снимая шинель. - Очень жарко у вас...

Гость сразу изменился, принял учтивый вид, уселся поудобней, готовясь выслушать хозяина.

Губайдулла попросил сына поскорее подать чай. В молчании опять задумался: "Ты, голубчик, из тех, что вместе с волосами готов снять и голову. Но оттого, что ты нервничаешь, я, конечно, не стану скрывать правды. Неспроста ты примчался сюда. Ни твое "уважение", ни салем правителя Жаханши тут совершенно ни при чем. А впрочем, возможно, ты выслеживаешь Мамбета..." Учитель провел ладонью по густым волосам, зачесанным на правую сторону. "Интересно, о чем он теперь заговорит?"

Принесли чай, и гость занялся им. Разговор явно не клеился. Через некоторое время в юрту вошел Хамидолла, начал расспрашивать о новостях в городе и, кажется, чуть-чуть приподнял настроение надутого, разобиженного чиновника валаята.

Хамидолла легко находил язык и с детьми и со старцами. Сейчас он, то ли желая разузнать истинное намерение высокого гостя, то ли считая целесообразным поделиться с ним домами, вдруг начал расхваливать Жаханшу:

- Блестящий оратор, дальновидный, образованный юрист. Великое время рождает достойных сынов. Никто не может сомневаться в политической зоркости господина Жаханши. Дело, начатое им, отвечает нуждам всего народа. Не только друзья, но и враги восхищаются тем, как Жаханша за короткое время сумел создать способное, деятельное правительство и привлечь к управлению валаятом лучших казахов. Особенно восхищает всех его решительность в создании своей армии.

От такой похвалы Каржауов расцвел.

- Верные слова, Хамидолла, точная оценка. В мудрости Жаханши не сомневаются даже недруги. Однако еще немало невежд, которым чужды его великие начинания. Вот, к примеру, только вчера некий безумец Мамбет, вместо того чтобы принести пользу родному валаяту, совершил мерзкий поступок: угнал лучших аргамаков нашего правителя. Да еще взбудоражил джигитов в казарме, удрученно сообщил Каржауов.

Губайдулла насторожился, но промолчал. "Э-э, значит, этот упрямец сразу в город отправился. Теперь понятно, почему он не ночевал на хуторе", отметил он про себя.

- Разве этот безумец не родственник Жаханши? Он ведь тоже из рода Тана, - начал было Хамидолла, но Каржауов перебил:

- Верно говорится, что от одной кобылы рождаются и пегие и саврасые жеребята. В нашем роду Тана добрая половина - умные, образованные люди, а другая половина - сплошь жулье и негодяи, вроде этого самого Мамбета. Давно он баламутит народ; если бы попался мне в руки, я бы не пожалел, лично сам расстрелял такого, будь он хоть трижды родич!

Хамидолла сокрушенно покачал головой:

- Ойпырмай, а! Надо же, не только коней угнал, но еще и джигитов взбудоражил!

Каржауов, кажется, понял, что проговорился, затеял совершенно неуместный разговор.

Он поспешно поправился:

- Да ну, куда ему будоражить-то! Разве сознательные джигиты послушают баламута? Ему бы лишь коней воровать. Разбойник, разбойник и есть.

Разговор брата и гостя не понравился учителю. Его раздражало то, что Хамидолла во всем поддакивал кичливому чиновнику и даже как будто согласился с тем, что Мамбет и в самом деле разбойник.

- Разбойником Мамбет никогда не был. А если угнал коней, значит, слишком велика его обида. Он бесстрашен, смел и, конечно, будет мстить, я это знаю, - сказал учитель.

- Да какая там у него обида? Поцапался с Кирилловым, наглец, вот и бесится.

Губайдулла заговорил с жаром:

- А разве это не причина? Не оскорбление? Если человек защищает свое достоинство и борется с произволом обнаглевших офицеров-казаков, разве это плохо? Разве вы не разглагольствуете на каждом углу, что добились полной свободы? А между тем казаки бесчинствуют, как и прежде. Честь и хвала тем, кто хочет быть свободным! И не только хочет, но и смело борется за высокое достоинство гражданина!..

- Вот-вот, именно такие подзуживающие речи образованных людей и сбивают с толку смутьянов, вроде Мамбета. Теперь все понятно... Верно догадался наш глава, что Мамбет именно здесь набирается крамолы... Понятно, все понятно! взъярился Каржауов.

- Как изволите понять ваше замечание? Хотите меня одной веревочкой связать с Мамбетом?

- Вы сами себя выдали, почтеннейший учитель. - Каржауов резко поднялся. "Вот откуда зараза исходит. Мамбета натравил старый бунтовщик, он, только он! И брат его большевик, и сам он втайне им сочувствует", - со злобой подумал он. - Могу вам сообщить, что мы знаем, где сейчас Галиаскар Алибеков.

Помолчав, Губайдулла спокойно ответил:

- Уважаемый Каржауов, умный человек взвешивает каждое слово и за каждое свое слово должен держать ответ. Я не Мамбет, а Мамбет не я. У каждого свой путь, своя вершина. "...Мы знаем, где сейчас Галиаскар Алибеков", заявляете вы. Такими словами не бросаются. Господин Жаханша прекрасно осведомлен, кто я такой. С давних пор наши мнения кое в чем расходятся, но это вовсе не значит, что мы должны с оружием в руках идти друг на друга...

- Тогда почему же Галиаскар и Айтиев сколачивают отряды, захватывают оружие? Или Галиаскар вам не брат?

Губайдулла на мгновение задумался.

- Нет такого закона, по которому родственники должны придерживаться одних взглядов, иметь одинаковые мнения. Даже отец и сын иногда могут быть чужды друг другу. За примерами не надо далеко ходить. И Бахитжан, и Арун Каратаевы. Оба султаны, оба образованны, однако они - люди совершенно разных идей. И даже есть слухи, что именно Арун-тюре выдал атаманам Бахитжана-тюре. Вполне допустимо, что у Галиаскара есть свои взгляды, свои идеи и цели. А мое отношение к нему - это дело сугубо личное. Одобряю я его или осуждаю, до этого нет никому дела, в этом судьей только моя честь и совесть. Совесть гражданина. Поэтому совершенно не к лицу образованному, мыслящему человеку укорять меня поступками брата.

- Перестаньте! И вы, и вы, прошу вас, перестаньте. Садитесь, дорогой гость. Чай остывает, - поспешил Хамидолла на помощь.

Но Каржауов садиться не стал. В юрте было много книг, связок газет и журналов. На стенке висели фотографии и образцы старинного оружия. Недовольный своим приездом, сердитый гость не осмеливался уйти сразу же и сделал вид, что заинтересовался книгами, потом начал рассматривать фотографии, дожидаясь, пока уберут чай. Понимая настроение гостя, Губайдулла выразительно взглянул на брата, как бы говоря: "Ну зачем тебе расшибаться перед выскочкой", но обеспокоенный Хамидолла повернулся к гостю, готовясь сладкими словами уговорить офицера сесть.

Губайдулла, говоривший всегда правду в глаза, не любил лисьи замашки брата в разговоре с людьми. "В бурю хорошо иметь свое укрытие", - часто повторял тот, доказывая, что людей нужно брать лестью. "Если зол и хмур твой собеседник, нехорошо хмуриться и тебе. Пусть в таком случае твое лицо станет кротким и добрым - стужу смягчает теплынь. Скажи самому скупому человеку: "Господин, настало время всему народу показать вашу великую щедрость" - и он растает, потому что мягкие, ласковые слова все равно что сливки для потрескавшихся губ", - говаривал Хамидолла. Вот и сейчас начал он улещивать разгневанного гостя: