Борис Седов - Пуля для певца

• Название: Пуля для певца
• Автор: Борис Седов
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-7654-4865-8

Роман сумел спасти Лизу от верной смерти, но сам угодил за решетку по обвинению в измене Родине. Теперь вместо сцены у него камера, а вот для зэков петь ему не впервые. Роман знает, что все его несчастья — дело рук функционеров партии «Власть народа».

Но Арбуз и Боровик тоже не дремлют — если они не сумеют вытащить Романа на волю, то этого не сделает никто! Ведь нет ничего крепче, чем мужская дружба и нет ничего выше, чем смерть за друга…

---

Это было странно. Вертухай привык к тому, что обычно уже через несколько минут из прессхаты начинали доноситься крики о помощи, глухие удары и стоны, но сегодня этого почему-то не было. Наверное, подумал он, прессовальщики решили для начала нагнать на жертву страху, а уже потом перейти к физическим методам воздействия.

В общем-то так оно и было, но вертухай даже в кошмарном сне не мог представить, что началось потом. Примерно через полчаса он услышал, что в пресс-хате кто-то запел. Вертухай знал, что на обработку привели известного певца Романа Меньшикова. Песни Романа вертухаю не нравились. Ему вообще не нравились никакие песни, и лучшей музыкой для него были проклятия и стоны тех, кого отправляли в карцер, еще любил он тихий шелест денежных знаков.

Вертухай прислушался, но слова и мелодия песни были совершенно неразборчивы, и он подумал, что либо Меньшикова заставили петь на потеху палачам, либо он просто сошел с ума от страха и его придется отправить в санчасть. Такое иногда случалось.

Наконец пение прекратилось, и через несколько минут раздался требовательный стук в дверь. Никаких криков при этом не было. Стук повторился, и из пресс-хаты донесся глухой крик:

— Эй, начальник, отворяй калитку!

Ухмыльнувшись, вертухай встал с табуретки и, позвякивая ключами, неторопливо пошел на зов. Не иначе как певец спекся, решил он. Да, артисты хилые людишки, куда им тягаться с жестокими и безжалостными уголовниками…

Отперев дверь, вертухай заглянул в камеру и выронил ключи.

Роман стоял, прислонившись к железному косяку дверного проема, и спокойно курил сигарету. А в камере…

В камере было четыре трупа и огромная лужа крови.

Бригадир прессовальщиков Сухой сидел на полу у койки, его голова была откинута назад, а там, где раньше было горло, зияла огромная кровавая рана, похожая на разинутый в беззвучном крике рот. Рядом с его левой рукой валялся окровавленный нож с широким лезвием. Валуй лежал у стены лицом вниз, и то, как его голова была повернута набок, не давало никакой надежды на то, что он был жив. То же можно было сказать и о Мяснике — его правая рука все еще сжимала бритву, а вся внутренняя сторона левого предплечья была разлохмачена в кровавую лапшу, и такой способ вскрытия вен, судя по всему, привел к желаемому результату с трехсотпроцентной гарантией. А в дальнем углу камеры сидел Лолита, опираясь спиной на стену, и его внутренности сползали по коленям.

На лице Лолиты застыла томная улыбка, которая говорила о том, что харакири — его любимое удовольствие.

— Ну что, насмотрелся? — небрежно произнес Роман, выпустив струйку дыма в потолок. — Надо бы приборочку сделать, как думаешь?

Вертухай вздрогнул и, посмотрев на Романа бешеными глазами, быстро подобрал ключи и захлопнул дверь. Заперев камеру, он бросился к висевшему на стене телефону и, схватив трубку, воткнул дрожащий палец в дырку на черном эбонитовом диске.

Часть первая ПЕСНЯ О СМЕРТИ

Глава 1 СМЕРТЬ НА НАРАХ

— Я не понял, — сказал Лысый, подливая себе в кружку круто заваренный чай, — то есть, значит, они вот так просто взяли и начали сами себя чикать?

— Ну да, — кивнул Роман, — я уже попрощался с жизнью, решил, что мне кранты, а мне точно корячились кранты, потому что братки там были — не приведи господь присниться, а они вдруг начали наперегонки кромсать сами себя.

— Тут что-то не так, — нахмурился Лысый. — Кстати, ты не помнишь, может быть, они как-нибудь называли друг друга?

— Обязательно помню, — кивнул Роман. — Сухой, Валуй, Мясник и Лолита.

Лысый подумал и отрицательно покачал головой, потом почесал ухо, и Роман с удивлением увидел выколотый на его руке чертеж «пифагоровых штанов».

— Не, таких не знаю, — задумчиво произнес Лысый. — Про Мясника что-то краем уха когда-то слышал, а остальные — не наши. В смысле — не крестовские. Видать, их специально по твою душу с какой-нибудь зоны выдернули. Ты, значит, важная персона, раз местным тебя не отдали.

Он посмотрел на Романа, подумал еще и спросил:

— А может, ты просто скромничаешь? Может, ты их сам завалил? Такое бывало, знаешь ли…

— Ага! — Роман засмеялся. — Четырех быков завалил. Они знаешь, какие здоровые были? Руки — как у меня ноги. Даже толще. А шея у каждого — как железнодорожная шпала. И все в наколках. Живого места нет. Такой если мне раза даст, тут же мне кирдык и настанет.

— Ну, карате там всякое, ниндзя…

— Как же, ниндзя… — Роман с удовольствием глотнул крепкого чаю. — Ты на меня получше посмотри. А они…

Роман огляделся и ткнул пальцем в лежавшего на койке братка.

Браток весил килограммов сто и был весьма внушительной комплекции.

— Извини, не знаю, как зовут… Видишь — здоровый парень, крепкий, но те ребята пострашнее будут. Вернее — были…

— И все-таки странно это все… — Лысый снова покачал головой. — Чтобы пресс-команда сама себя порешила, это уже слишком.

— Ну, слишком, не слишком, — Роман пожал плечами, — сам видишь, я тут точно ни при чем.

— Значит, говоришь, сами…

— Ага, сами. Сначала пугали меня, рассказывали всякие ужасы: что они со мной сделают, да что они прежде с другими делали, да какие способы имеются, скулу мне, видишь, располосовали, — Роман потрогал подсохшую рану и поморщился, — а потом ни с того ни с сего… Главный их, этот, как его, Сухой, вдруг вынимает нож и себя по горлу — хвать! От правого уха и налево, сколько руки хватило… Кровища хлещет… А Валуй разбежался — и башкой в стену. Хряснуло так, что я чуть харч не кинул. Ну, упал и не шевелится. А башка — набок. Сразу видно, что не жилец. А эти двое — Лолита с Мясником — посмотрели на него и оба одновременно, будто наперегонки — Лолита себе харакири сделал, прямо как самурай какой-то, а Мясник бритву схватил и давай лезвием себя по левой руке хлестать. Сделал из собственной руки бефстроганов… В общем — фильм ужасов. А я еще испугался — вдруг это такое сумасшествие заразное, и я сейчас тоже что-нибудь с собой сотворю! Но вроде обошлось…

— Да уж, обошлось… — Лысый посмотрел на Романа. — Ну да ладно, давай спать.

Он повернулся к двери и позвал:

— Тарасыч!

За дверью послышалось неторопливое шарканье, и сиплый голос произнес:

— Ну, чего тебе?

— Гаси свет, — ответил Лысый, — пионерам спать пора.

— Таких пионеров в зоопарке выставлять, — отозвался из коридора Тарасыч и выключил свет. — Спокойной ночи.

— И тебе того же, добрый ты наш, — сказал Лысый и, откинувшись на койку, укрылся одеялом.

Роман последовал его примеру, и через несколько минут в камере настала тишина, нарушаемая только дыханием спящих людей.

* * *

Примерно через час Роман понял, что заснуть ему вряд ли удастся.

Поворочавшись, он осторожно встал и на ощупь пробрался к столу, где лежали сигареты. Закурив, посмотрел на кончики своих пальцев, освещенные красным сигаретным огоньком, и снова начал думать о том, что не давало ему покоя уже несколько дней.

Арбуз. Мишка Арбуз.

Вор в законе Михаил Арбузов, его самый древний и надежный друг…

Ведь он сидит сейчас в каком-то подвале, а может, и не в подвале, даже скорее всего не в подвале, потому что с таким человеком, как он, так обходиться нельзя, в общем, сидит в неволе, под охраной надежных и жестоких людей, и ждет того дня, когда воровское сообщество соберется для того, чтобы решить его судьбу.

А спасти его может только он, Роман, потому что никто, кроме него, не сможет внятно рассказать всю эту фантастическую историю про «Волю народа», про «поезд смерти» и прочие невероятные чудеса. А если он и расскажет, то может случиться и так, что ему не поверят. И тогда Арбузу конец. Наверняка.

Общество не простит ему того, что он себе позволил. К тому же на Арбузе висело еще и несправедливое обвинение в убийстве тюменского авторитета Чукчи…

Черт знает что!

Роману удалось чудом вырваться из прессхаты, но что это меняет?

Все равно он сидит в «Крестах» и ничего не может поделать.

Боровику, даже если ему удастся попасть на толковище, никто не поверит — какая может быть вера бывшему менту, да и не знает Боровик всего, что нужно сказать, да и не пустят его туда.

Ну, а Лиза — она тоже могла бы попытаться, но…

Роман усмехнулся.

Да, только он сам может спасти Арбуза.

Но он сидит в следственном изоляторе, и что будет завтра — неизвестно.

Плохо дело.

Роман глубоко вздохнул, и тут с койки Лысого донеслось:

— Что, не спится? Все пресс-хату вспоминаешь?

— Да какая там пресс-хата! — Роман махнул рукой, и огонек сигареты описал в темноте яркую дугу. — Пресс-хата — это мелочь. Есть дела и посерьезнее.