Такэо Арисима - Женщина

• Название: Женщина
• Автор: Такэо Арисима
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-280-02728-6

Роман известного японского писателя Арисима Такэо (1878–1923) «Женщина» – одно из наиболее значительных произведения новой японской литературы.

В чем причина гибели тридцатилетней Йоко? Писатель пытается ответить на этот вопрос: мечты этой умной, прелестной женщины с сильным характером разбивается о глухую стену равнодушия и непонимания. Для Йоко мало быть только хозяйкой дома. Она ищет выхода своей энергии и находит его во всепоглощающем чувстве любви.

---

Шли дни, а от Курати не было никаких вестей. Снедаемая тоской, Йоко так отчетливо рисовала в своем воображении его образ, что казалось: стоит протянуть руку – и она коснется его тела. Блуждая в причудливом лабиринте, ею самою созданном, Йоко впадала в транс. Сознание ее словно дремало. Зато потом наступало полное изнеможение. Йоко тошнило от собственных диких фантазий, и она проклинала Курати и всех мужчин.

На следующий день была назначена операция. Йоко шла на нее без страха. Из толстой медицинской книги, которую она купила как-то, возвращаясь от врача, она узнала, что операции подобного рода проходят сравнительно легко. Но и уверенная в благополучном исходе операции, она почему-то никак не могла избавиться от печали и раздражения. Айко теперь приходила реже – раз в два, а то и в три дня. Ока совсем не показывался. Она издавна уверовала в то, что своей магнетической силой способна покорить не только всех мужчин, но и всех женщин, встречающихся на пути, что, однажды привязавшись к ней, они уже не в силах ее покинуть, что ей открыто бесчисленное множество сердец. Но сейчас все о ней забыли, даже дорогие ее сердцу Садако и Курати, ну а она разве мысленно не покинула их? Она лежит в углу убогой комнаты, скорее похожей на кладовую, чем на палату, закутав в одеяло свое уже начавшее разрушаться тело и изнывая от жары. Йоко не хотела верить, что очутилась в такой обстановке, но это было именно так, и она ничего не могла поделать.

Все же Йоко еще надеялась подняться. «Дайте мне только вылечиться – тогда увидите, как я приберу к рукам Курати», – думала она.

Страдая от нестерпимой боли, проникавшей, казалось, в самый мозг, Йоко сосредоточила все свои мысли на Курати. Она уже не отнимала платок от лица. Не проходило и нескольких минут, как он становился мокрым насквозь, и Цуя приносила ей другой.

47

В седьмом часу вечера пришла Цуя. Она раздвинула сёдзи, чтобы Йоко могла полюбоваться полной луной, всплывшей над множеством черепичных крыш. Потом вошла незнакомая Йоко медсестра и передала Цуе красивый букет цветов и письмо в большом европейском конверте. Но Йоко ничего не хотела, даже цветов. Электричества еще не дали, и она попросила Цую прочитать ей письмо. С трудом разбирая иероглифы в сумеречном свете, Цуя прочла следующее:

«Я был поражен, узнав от Ока-кун, что Вы легли на операцию. Сегодня как раз получил увольнительную и хотел навестить Вас. Но не могу заставить себя сделать это. Такой уж я человек. Мне искренне жаль Вас. Я был очень удивлен, прочитав в газете, что некто по имени Курати замешан в выдаче военных секретов Японии и сейчас скрывается от полиции. В газете сообщалось также, что у него две любовницы, и я от души пожалел Вас.

Не примите эти слова за насмешку. Я не способен смеяться над чужим горем.

Прошу Вас не отчаиваться. В следующий понедельник еду на учения в Нарасино. Кимура пишет, что попал в крайне бедственное положение. Но я надеюсь, что он выпутается.

Я принес Вам цветы. Берегите себя.

Уважающий Вас Кото».

Йоко, всегда считавшая Кото ребенком, отнеслась к его письму равнодушно, почти с презрением. Она ничего не знала о любовницах Курати. Но ведь это сообщала газета. Можно ли ей верить? Газетчик мог просто сболтнуть, имея в виду ее и Айко, живших в «Усадьба красавиц». И Йоко перестала думать об этом.

Цуя поставила цветы в вазу и украсила ею стенную нишу. Йоко все еще прижимала платок к глазам, силясь подавить волнение.

Вдруг смерть постучала в сердце Йоко, сама смерть, о которой до этого Йоко лишь отвлеченно рассуждала. Если во время операции у нее получится прободение матки, это приведет к перитониту, и тогда – никакой надежды. Ни в палате, ни в душе Йоко ничего не изменилось, но она не могла избавиться от ощущения, что где-то совсем рядом бродит смерть. Ничего подобного она никогда не испытывала. До сих пор Йоко могла изредка думать о том, как приблизить смерть. Но сейчас смерть сама тихонько подкралась к ней.

Луна светила все ярче. Между крышами, возвышавшимися у нее перед глазами, слабо курился дымок, не то из кухни, не то от костра, который защищал от москитов. Дым поднимался вверх и таял в прозрачном, как речная вода, небе. Шаги, шум проезжающих колясок, гудки, надоедливые голоса людей – все это оставалось за стенами больницы, а в палате, как всегда, было чисто, горел свет, но где-то, Йоко сама не знала где, притаилась смерть. Йоко вздрогнула и похолодела, словно в сердце ей попал кусочек льда. Она не умерла, когда хотела умереть. А сейчас она меньше всего хотела смерти. Слезы мгновенно исчезли, как ветерок перед надвигающейся бурей. Охваченная тревогой, Йоко изо всех сил напрягала слух, стараясь проникнуть взглядом в каждую вещь, уловить каждый звук, что-то ей мерещилось, но она не могла разобраться во всем этом.

Только сердце ее по-прежнему тревожно билось, исполненное единственным стремлением, во что бы то ни стало удержаться. Трясущимися руками Йоко то поглаживала подушку, то мяла простыню, ладони покрылись липким, холодным потом. Он впала в отчаяние, так и не найдя опоры, потом снова попыталась ее отыскать. Однако чувствовала, вернее, знала, что все ее усилия напрасны.

Окружающий ее мир жил своей спокойной размеренной жизнью. Шаркая сандалиями, ходили по коридору сиделки – и даже в этом явственно ощущалась жизнь. Шаги слышались в коридоре, коридор стоял на фундаменте, фундамент был укреплен в земле. Каждое слово, произнесенное больными или сиделками, свидетельствовало о том, что те и другие существуют на земле. Но, как ни странно, все это уже не имело никакого отношения к Йоко, жило независимо от нее. У нее было ощущение человека, который летит в бездонную пропасть, хватаясь за воздух. Это ощущение не оставляло ее ни на минуту. Она оказалась совсем одна в самой глубине непроглядного мрака, который медленно и неотступно смыкался вокруг нее плотным кольцом, вопреки ее воле, равнодушно и лениво ее обволакивал. От страха у Йоко пропал голос, она дрожала, желая лишь одного – вырваться из этого мрака.

Но когда, вконец обессиленная, она уже готова была признать, что все кончено, таинственный призрак смерти вдруг исчез. Все осталось по-прежнему – только летний вечер готовился слиться с прохладной ночью. Йоко рассеянно глядела на плывущую в небе ярко-оранжевую луну.

Если где и произошли удивительные перемены, так это в душе Йоко. Подобно тому как волна за волной, непрестанно сменяясь, с силой разбиваются о скалистый берег, превращаясь в сноп белоснежных брызг, так все привязанности Йоко, ее гнев, печаль, горечь и досада переплелись между собой, терзая ее душу. Но после странных переживаний нынешнего вечера все эти чувства заслонила собой бесконечная грусть, прозрачная, как осенняя вода. Больше всего удивляло Йоко, что мучившие ее даже во сне головные боли как рукой сняло.

Йоко лежала в постели, распластавшись, в полном изнеможении. Так гипнотизер, подчинивший себе зрителей, становится похожим на выжатый лимон, стоит пройти нервному напряжению. Сейчас Йоко ясно как на ладони представлялось все ее прошлое и настоящее. И в душе Йоко стремительной струей забил холодный фонтан сожаления и раскаяния.

«Ошиблась… Мне следовало идти иным путем. Но кто виноват? Не знаю. И все равно раскаиваюсь. Пока жива, я должна во что бы то ни стало исправить свои ошибки».

Ей неожиданно вспомнился Утида. Навестит ли ее этот строгий проповедник христианства? Ей так хотелось еще раз увидеться с ним и поговорить.

Йоко позвонила. Пришла Цуя. Йоко велела ей достать из шкатулки записную книжку, кисть и продиктовала несколько коротеньких писем.

«Кимура-сан.

Я Вас обманывала. Я выхожу замуж за другого. Забудьте меня. Я не достойна быть Вашей женой. Вы поразмыслите и сами поймете, в чем Ваша ошибка».

«Курати-сан.

Я буду любить Вас до самой смерти, хотя поняла, что оба мы ошиблись. Поняла, заглянув в лицо смерти. Я ни о чем не жалею. Как поживает Ваша жена?.. Я могу поплакать вместе с нею».

«Дядюшке Утида.

Нынче вечером вспомнила о Вас. Кланяйтесь тетушке».

«Кибэ-сан.

К Вам, наверно, придет старушка с девочкой. Вглядитесь в лицо девочки». «Айко и Садаё.

Ай-сан! Саа-тян! Позвольте мне еще раз назвать вас так. Этого достаточно». «Ока-сан.

Я не сержусь на Вас». «Кото-сан.

Спасибо за цветы и письмо. После них я увидела смерть. 21 июля. Йоко».

Цуя записывала короткие отрывистые фразы и время от времени с недоумением поглядывала на Йоко. Губы Йоко дрожали, в глазах стояли слезы.

– Ну, вот и все. Спасибо, что хоть ты была со мной, когда мне стало очень… плохо… А я еще хотела перейти в другую больницу, боялась, что ты увидишь меня такой развалиной. Глупо, конечно.

Йоко улыбнулась Цуе печально и ласково, из глаз полились слезы.

– Положи эти листки под подушку. Сегодня впервые за долгое время я смогу спокойно уснуть. Надо хорошенько выспаться перед операцией. Не знаю, стоит ли ее делать, когда я так слаба?.. Натяни сетку от москитов. И заодно передвинь кровать вон туда, чтобы на меня падал лунный свет. Когда я усну, закрой, пожалуйста, ставни. А теперь дай мне твою руку… Ах, какая она теплая! Это хорошо!