Конни Райнхолд - Безмолвные клятвы

• Название: Безмолвные клятвы
• Автор: Конни Райнхолд
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88590-611-4

Действие романа происходит в конце 80-х годов XIX века в Америке. Речел, дочь содержательницы борделя, ненавидит ремесло матери и решает строить свою жизнь самостоятельно. На ее газетное объявление о поисках порядочного мужа неожиданно откликается английский аристократ Люсьен Эшфорд. Подписав брачный контракт, Речел обнаруживает, что в действительности вышла замуж не за графа, а за его брата-близнеца Генри, отвергнутого обществом…

---

Она отвернулась.

– Прости, Речел! – продолжал Генри. – Ты права. Ты усмирила мой гнев, и я лишь сам себя наказал. – Генри тяжело было признать собственную неправоту, но он собрался с силами и уже не хотел останавливаться. – Я не знал, что на свете могут существовать благородные намерения, я ни во что не верил, но ты научила меня верить.

Генри опустил руку и отступил назад, как бы открывая Речел путь к отступлению. Она могла уйти, если бы захотела. Но она не шевелилась.

– Я знаю только то, Генри, что видела в доме матери. Я видела, как занимаются любовью, но не видела ничего похожего на нежность. – Речел подошла к кровати и, отвернув край одеяла, села на простыню. – Ты тоже не знаешь, как самому дарить радость и с благодарностью принимать ее. Мы можем вместе начать учиться этому…

Генри подошел к жене, обнял ее за плечи, мягко, но настойчиво заставив лечь на кровать, и лег рядом. Затем оперся на локоть, и его ладони начали медленно изучать ее тело, словно касались его впервые. Он провел руками по ее груди, по талии, обходя живот, потом дотронулся до ее бедра…

Речел нетерпеливо повернулась, ощущая приятное тепло, разливающееся по всему телу. Она обхватила Генри за шею, чтобы крепче прижаться к нему.

– Ш-ш-ш… – прошептал он, когда его руки оказались на ее животе. Генри боялся до него дотронуться, поэтому не без внутреннего трепета начал медленно поглаживать его, как будто хотел убедиться, что живот тоже является частью тела жены. – Тише, Речел! Я не сделаю тебе больно.

Она накрыла ладонью его руку и посмотрела ему в глаза:

– Я знаю, Генри.

Речел со страхом и стыдом подумала, что Генри слишком часто делал ей больно, – так часто, что даже сейчас она испугалась внезапного приступа его гнева или, наоборот, равнодушия.

Но Генри продолжал ласкать ее тело, целовать лицо, шею и грудь. Наконец он утомился и лег на спину. Речел поняла, что первый осторожный шаг Генри навстречу ей уже сделан. Теперь настала ее очередь доставить мужу удовольствие, отблагодарить за то, что он сумел перешагнуть через свою гордость и все-таки попросил прощения. Отблагодарить за его нежность. Речел начала целовать и тихонько касаться языком его груди и живота. Генри вздрогнул, когда она двинулась ниже, дотронулась до его плоти, взяла ее в руки и почувствовала напряжение и твердость, требующие облегчения. Напряжение плоти росло, и Речел осторожно взяла ее губами, словно вложила в ножны. Она медленно опускала и поднимала голову, словно каждым своим движением хотела убедить Генри, что нежные взаимные ласки дают большее удовлетворение, чем яростное и безудержное соитие.

Генри смутно слышал шепот снегопада за окном и ощущал такую же нежную бурю желания, освободившуюся из его тела. А потом он лежал, закрыв глаза и обняв жену, ощущая покой утоленной страсти и неизбежное одиночество, зная, что даже теперь его и жену не объединяет ничего, кроме влечения.

Возможно, его гнев и исчез. Но остались страх и настороженность.

ГЛАВА 25

Все оставалось по-старому, и все же многое изменилось.

После первого снегопада наступили ясные морозные дни. Снег шел не слишком часто, что пока позволяло жителям Промиса относительно свободно передвигаться по городу. Хлев, принадлежавший Речел, благодаря крепким стенам и отсутствию щелей превратился в настоящий Ноев ковчег. Соседи перевели туда большую часть своего скота и живности.

Подобно Хорасу, многие мужчины оставляли свои дома и переселялись в другие, чтобы не коротать зиму в одиночестве. Только Роза упорно оставалась одна в своей хижине. Генри почти завидовал Розе, ее свободе, покою. Хотя в его собственном доме было тепло и уютно, отношения с Речел оставались холодными.

Он лежал на кровати и наблюдал, как жена расчесывает волосы. Она стояла в белой сорочке и напоминала Генри снежную королеву, повелительницу ледяного царства – своей земли и населявших ее людей, гордившуюся ими, но забывшую о собственной гордости.

Из-за него.

Генри почувствовал страх и озноб, когда жена уменьшила фитиль, и светильник стал совсем тусклым – ритуал, который стал ненавистен Генри. Каждую ночь Речел ложилась к нему в постель, окруженная ароматом лаванды, ласковая и страстная. Но в последнее время Генри стал охладевать к плотским радостям. Предвкушение их уже почти не возбуждало его, а порождало мучительную раздвоенность души и тела. И каждый раз, когда Речел отодвигалась от Генри, ему казалось, что он больше ни на что не способен, кроме как подчиниться ласкам жены, и что Речел тоже так считает.

Возможно, ты очень скоро станешь меня ненавидеть, а я забуду, что люблю тебя.

Речел говорила так, словно не сомневалась, что их ждет именно это. Она несколько ошиблась: Генри возненавидел самого себя и испугался, что она перестанет его любить.

Отблеск пламени камина падал на ее белую сорочку. Речел замерла у кровати и медленно провела рукой по груди – простой жест, говоривший о любовном томлении, а не о попытке соблазнить. Окидывая жену долгим взглядом, Генри чувствовал ее нерешительность. Очевидно, Речел тоже понимала, что вместе их удерживала лишь одна вещь, которую они имели смелость разделить.

Генри посмотрел на ее круглый живот, попытался представить лежавшего внутри ребенка, но не смог. Ребенок казался ему чем-то нереальным. Генри не был готов к его появлению на свет и полагал, что с его рождением жена совсем отдалится от него.

Генри нетерпеливо потянулся к Речел, и она развязала Ленты на плечах сорочки, позволив ей соскользнуть на пол. Она облизнула губы, взяла в пригоршни свои груди, тяжелые и налитые, сжала их вместе и опустилась на кровать. Это был вызов, дерзкий и нескрываемый. Она откровенно предлагала себя, возбуждала его чувственность. Во всем этом было что-то незнакомое и пугающее. Генри посмотрел ей в глаза.

– Скажи, почему ты это делаешь? – спросил он. Пальцы Речел охватили его плоть, ощущая напряженное живое биение.

– Потому что я беременна. Времени становится все меньше, а мой живот все больше. Но я боюсь, если мы перестанем… Тогда между нами совсем ничего не останется. Это все, что у нас есть.

– Есть и другие способы, Речел…

Генри коснулся губами одного соска, затем другого, не чувствуя ничего, кроме аромата ее тела.

– Я могу пробовать тебя на вкус, так же, как это делаешь ты…

Речел простонала, когда Генри заставил ее лечь на спину и раздвинул ей бедра. Там он тоже почувствовал аромат лаванды – обычный запах, но у Речел он был неповторимым, как и она сама.

– Я мысленно рисую тебя каждую ночь, Речел, когда ты в моих руках… в моих губах…

Он искал языком источник ее страсти, но Речел этого было недостаточно, и он погрузился глубже, пока не услышал ее стон. Генри приподнимал ее бедра, а она извивалась в его руках, тяжело дышала от наслаждения и просила, чтобы он перестал.

Он поднял голову, закрыл глаза и стиснул зубы, разрываясь от боли желания, от нестерпимого напряжения. Лег на спину и сначала почувствовал холодок (Речел сняла с него покрывало), затем ощутил тяжесть ее тела, когда она обняла его, устроилась сверху и направила в себя его плоть, обещая, наконец, Генри долгожданное облегчение.

– Войди в меня, Генри, – молила она, – исчезни во мне, побудь со мной еще немного…

Он подался вверх и почти мгновенно высвободил свою страсть. Речел продолжала подниматься и опускаться, молча прося у Генри ответной ласки. Но он уже не мог отвечать. Тело расслабилось от внезапности нахлынувшего воспоминания: проститутка, извивающаяся над ним в дьявольском танце… Казалось, что Речел закапывает в него, словно в могилу, все мечты, которые сама когда-то ему подарила.

Он схватил ее за запястья и оторвал от себя ее руки.

– Никогда больше не проси, Речел, – с трудом проговорил он.

Ее лицо побледнело, губы задрожали. Блеск в глазах сменился мраком поражения, когда она оставила Генри и легла рядом, свернувшись калачиком, и натянула на себя одеяло, словно между ней и мужем еще ничего не произошло и она только что пришла к нему в постель.

Все было именно так. Генри не мог смотреть на жену. Он хотел уйти и не мог решиться.

– Я это сделала для тебя, – наконец сказала она.

– Ты ничего не сделала, Речел, – ответил Генри.

– Разве ничего? Все закончилось…

Он уставился в белый потолок и стал слушать, как ветер воет в трубе и стучит в окно. Положив руку на простыню, Генри ощутил влагу. Она уже остыла – так же, как страсть, которая связывала его и жену весь этот месяц.

Вздохнув, Генри заставил себя говорить, чтобы закончить спектакль, который они вместе разыгрывали:

– Ты не поняла меня, Речел! Я не могу ненавидеть тебя. Я только себя могу ненавидеть – за то, что думаю, будто того, что есть, достаточно. Ты пытаешься заменить этим все остальное, а я – забыть, что люблю тебя. Так дальше не может продолжаться. Мы лишь увеличиваем расстояние между нами. Кажется, мы оба хотели сближения…