Ноам Хомский - Прибыль на людях

• Название: Прибыль на людях
• Автор: Ноам Хомский
• Жанр: Политика

Ноам Хомский - всемирно известный политический деятель, писатель и профессор лингвистики в Массачусетском технологическом университете, где он преподает с 1955 года. Хомский - автор множества книг и статей, посвященных лингвистике, политической и экономической жизни современного мира, а также международным отношениям. В своей книге "Прибыль на людях", первое издание которой увидело свет в 1999 году, Хомский подвергает развернутой критике неолиберализм - корпоративную систему экономики и политику, развязавшую сегодня под флагом "глобализации" классовую войну против народов мира.

---

Обо всем этом можно сказать гораздо больше, но один вывод представляется довольно ясным: санкционированные доктрины ловко придумываются и применяются ради власти и выгоды. Современные «эксперименты» следуют знакомому образцу, когда принимают форму «социализма для богатых» в рамках системы глобального корпоративного меркантилизма, в которой «торговля» состоит в значительном количестве сделок, осуществляемых в пределах одних и тех же фирм под центральным руководством, когда эти фирмы представляют собой гигантские организации, связанные со своими конкурентами стратегическими альянсами, когда все они тираничны по внутренней структуре, спланированной таким образом, чтобы препятствовать демократическому принятию решений и предохранять хозяев от рыночной дисциплины. Предполагается, что этим неумолимым доктринам должны обучаться бедные и беззащитные.

Итак, мы можем спросить, насколько «глобальна» экономика на самом деле и в какой мере она может подвергаться народному демократическому контролю. Если брать за отправную точку торговлю, финансовые потоки и прочее, то в настоящее время экономика не более глобальна, чем в начале двадцатого века. Более того, ТНК в значительной степени опираются на государственные субсидии и внутренние рынки, а их международные сделки, включая торговые сделки под другими, производятся преимущественно в пределах Европы, Японии и США, где действенны политические меры и нет страха перед военными путчами и тому подобным. Здесь бывает много нового и значительного, однако не очень-то можно поверить в то, что процессы «вышли из-под контроля», даже если мы будем придерживаться существующих механизмов.

Может быть, в том, что мы должны их придерживаться, состоит некий закон природы? Нет, если мы серьезно проанализируем доктрины классического либерализма. Так, хорошо известно, что Адам Смит восхвалял разделение труда. Однако при этом остается практически неизвестным то, что он обличал его бесчеловечные последствия, превращающие трудящихся в объекты «настолько глупые и невежественные, насколько это возможно для человеческого существа», а это «в любом приличном и цивилизованном обществе следует предотвращать» правительственными действиями, направленными на преодоление разрушительной силы «невидимой руки». Также не слишком-то рекламируется мнение Смита о том, что правительственное «регулирование в пользу трудящихся всегда справедливо и равноправно», но «когда оно в пользу хозяев», оно не таково. Или возьмем его призыв к равенству доходов, образующий ядро его аргументации в пользу свободного рынка.

Другие ведущие представители классической либеральной традиции идут гораздо дальше. Вильгельм фон Гумбольдт порицал наемный труд как таковой: он писал, что если рабочий трудится под внешним контролем, то «мы можем восхищаться тем, что он делает, но презираем то, что он есть». «Ремесло совершенствуется, ремесленник деградирует», заметил Алексис де Токвиль. Также великая фигура либерального пантеона, Токвиль соглашался со Смитом и Джефферсоном в том, что равенство доходов является важной чертой свободного и справедливого общества. Сто шестьдесят лет назад он предупреждал об опасностях «постоянного неравенства условий» и о конце демократии, который наступит, если «аристократия мануфактурщиков, растущая на наших глазах» в Соединенных Штатах, «одна из самых грубых, которые когда-либо существовали в мире», вырвется за пределы положенных ей рамок, что она впоследствии и сделала, выйдя за грань наихудших кошмаров Токвиля.

Я лишь едва касаюсь запутанных и занимательнейших вопросов, которые, по-моему, наводят на мысль о том, что основные принципы классического либерализма обретают свое естественное современное выражение не в неолиберальной «религии», а в самостоятельных действиях трудящегося народа и в идеях и практической деятельности свободолюбивых социалистов, на что обращали внимание такие крупнейшие мыслители XX века, как Бертран Рассел и Джон Дьюи.

Надо осмотрительно оценивать доктрины, господствующие на интеллектуальной сцене, и относиться с неусыпным вниманием к аргументации, фактам и урокам прошедшей и современной истории. Бессмысленно спрашивать, что «правильно» для конкретных стран, как будто эти страны имеют общие для всех граждан интересы и ценности. К тому же то, что может быть правильно для народа Соединенных Штатов, обладающего несравненными преимуществами, вполне может быть неправильно для других, имеющих гораздо более узкий диапазон выбора. При этом, однако же, мы можем осмысленно предполагать, что то, что правильно для людей всего мира, лишь по весьма маловероятной случайности может соответствовать планам «главных архитекторов». И теперь существует не больше оснований, чем их было когда-либо прежде, позволять этим «главным архитекторам» устраивать будущее в их собственных интересах.

Вариант этой статьи был первоначально опубликован в Южной Америке в переводах на испанский и португальский языки в 1996 году.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Создание постоянных европейских поселений или кварталов в некоторых странах Востока. Прим. пер.

2. Имеется в виду Ньют Гингрич, ультраправый республиканец, победивший в 1994 году на выборах в Конгресс; о нем см. следующую статью. Прим. пер.

II. СОГЛАСИЕ БЕЗ СОГЛАСИЯ: МАНИПУЛЯЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ

Подлинно демократическое общество должно основываться на принципе «согласия управляемых». Эта идея снискала всеобщее признание, но с ней можно поспорить и как со слишком сильной, и как со слишком слабой. Она является слишком сильной, поскольку наводит на мысль о том, что народ должен быть управляемым и контролируемым. Она является слишком слабой, поскольку даже самые жестокие правители в известной мере нуждаются в «согласии управляемых» и обычно добиваются его, причем не только силой.

Меня интересует здесь то, как обстоит дело с этими вопросами в тех обществах, где есть свобода и демократия. На протяжении долгих лет народные массы пытались добиться большего участия в управлении собственными делами. На этом пути им удалось достичь определенных успехов, но пришлось испытать и горечь многих поражений. Между тем, появился определенный набор мудрых мыслей, оправдывающих сопротивление демократии со стороны элиты. Тем, кто надеется понять прошлое и сформировать будущее, хорошо было бы уделить серьезное внимание не только практике такого сопротивления, но и поддерживающей его доктринальной основе.

Эти вопросы рассматривались 250 лет назад в классических работах Давида Юма. Юм был поражен той «легкостью, с какой большинство управляется немногими, той безоговорочной покорностью, с которой люди вверяют судьбу своим правителям». Он находил это удивительным, поскольку «сила всегда на стороне управляемых». Если бы люди осознали это, они бы восстали и сбросили иго своих господ. Отсюда Юм сделал вывод, что управление основывается на контроле над мнением и что этот принцип «распространяется как на наиболее деспотичные и военные правительства, так и на самые свободные и народные».

Конечно же, Юм недооценивал действенность грубой силы. Более точным вариантом его утверждения будет следующее: чем «свободнее и популярнее» правительство, тем более необходимым становится для него опора на контроль за мнением ради обеспечения подчинения правителям.

То, что народ должен подчиняться, принимается как должное почти всеми типами управления. В демократии управляемые имеют право на согласие, но ничуть не больше. По терминологии современной прогрессивной мысли, население может играть роль «зрителей», но не «участников», если отвлечься от случайного выбора из среды лидеров, представляющих подлинную власть. Такова политическая арена. Население должно быть полностью удалено и с арены экономической, где в значительной степени определяется то, что происходит в обществе. Согласно преобладающей демократической теории, в экономике широкая общественность не должна играть никакой роли. На протяжении истории эти положения оспари вались, но особенную важность данные вопросы приобрели после первого в новое время подъема демократии в Англии XVII века. Смута той эпохи часто описывается как конфликт между королем и парламентом, однако как это часто бывает изрядная часть населения не желала быть управляемой ни одним из претендентов на власть, но лишь, как заявлялось в их памфлетах, «простолюдинами (countrymen) вроде нас, которые знают наши нужды», а «не рыцарями и джентльменами», которые «не ведают недугов народа» и будут «лишь угнетать нас».

Такие мысли причиняли большое беспокойство «достойнейшим мужам», как они сами себя называли, а по современной терминологии, «ответственным людям». Они были готовы пожаловать народу права, но лишь ограниченные, и с условием, что под «народом» не будет подразумеваться неорганизованная и невежественная чернь. Но как примирить этот основополагающий принцип социальной жизни с доктриной «согласия управляемых», которую в то время было не так-то легко подавить? Одно из решений проблемы предложил современник Юма Фрэнсис Хатчесон, выдающийся философ морали. Он выдвинул тезис, что принцип «согласия управляемых» не нарушается, когда правители навязывают общественности отвергаемые ею планы, если впоследствии «глупые» и «суеверные» массы «охотно согласятся» с тем, что «ответственные люди» сделали от их имени. Мы можем принять принцип «согласия без согласия» термин, впоследствии применявшийся социологом Франклином Генри Гиддингсом. Хатчесона беспокоил контроль над чернью в род ной стране, Гиддингса принудительное наведение порядка за границей. Он писал о Филиппинах, стране, которую в то время освобождала армия США, одновременно освобождая и несколько сот тысяч душ от земных забот, или же, как выражалась пресса, «устраивая массовые убийства туземцев на английский лад», чтобы «сбившиеся с пути праведного существа», оказывающие нам сопротивление, хотя бы «уважали наше оружие», а впоследствии признали, что мы желаем им «свободы» и «счастья». Чтобы объяснить все это в пристойно цивилизованных тонах, Гиддингс изобрел понятие «согласие без согласия»: «Если в последующие годы [завоеванный народ] поймет и признает, что оспариваемая им зависимость служила высшим интересам, то есть все основания утверждать, что эта власть была навязана с согласия управляемых», подобно тому, как родитель запрещает ребенку бегать по оживленной улице.